В Петербурге отменен спектакль "Эйнштейн и Маргарита" с участием Ксении Раппопорт. За несколько дней до этого она в своих соцсетях поддержала известную своей антивоенной позицией актрису Лию Ахеджакову, спектакли с участием которой сняли с репертуара в театре "Современник". Корреспондент Север.Реалии разбирался в том, как живет сегодня российский театр, в котором повседневной реальностью стала, с одной стороны, "отмена" актеров и режиссеров с неугодной властям политической позицией, с другой – патриотические Z-постановки.
Ксения Раппопорт и Алексей Серебряков в спектакле "Эйнштейн и Маргарита", фотография предоставлена Ариной Бородиной
Спектакль "Эйнштейн и Маргарита", как говорится в аннотации, "о большой любви и атомной бомбе", поставлен режиссером Александром Мариным по пьесе Александра Гельмана "Альмар". Действие происходит в Принстоне, в доме Альберта Эйнштейна в 1945 году, вскоре после бомбардировки Хиросимы и Нагасаки. Муки совести Эйнштейна, винящего за эту трагедию себя, поскольку он способствовал изобретению атомной бомбы, – лейтмотив спектакля. Эйнштейна играет Алексей Серебряков, его возлюбленную – жену известного скульптора Конёнкова и советскую разведчицу Маргариту Конёнкову – Ксения Раппопорт.
"На фоне происходящего сейчас тема войны, ядерного оружия, смерти мирных граждан и безответственной политики – воспринимается остро. Некоторые реплики Эйнштейна в превосходном исполнении Серебрякова – заставляют вздрагивать, настолько всё узнаваемо, – пишет критик Арина Бородина. – И если прекрасную Ксению Раппопорт можно увидеть в Театре Льва Додина, то Алексей Серебряков впервые за много лет играет на сцене в России. Уникальная история. Только ради одного их дуэта стоит идти на этот спектакль. Как же они играют!!!"
Теперь зритель лишился этого спектакля – и размышлений о вине за участие в войне и гибели людей, даже косвенных, и истории о десятилетней любовной драме между Эйнштейном и Конёнковой, завершающейся на глазах у зала мучительным разрывом. Спектакль, который должны были сыграть 14 февраля на сцене театра-фестиваля "Балтийский дом", отменили за полчаса до начала "по техническим причинам" – в чем они состояли, никто так и не объяснил, но второй спектакль 15 февраля тоже не состоялся.
Ксения Раппопорт и Алексей Серебряков в спектакле "Эйнштейн и Маргарита", фотография предоставлена Ариной Бородиной
Ксения Раппопорт выступила в защиту народной артистки РФ Лии Ахеджаковой, фактически изгнанной со сцены московского "Современника" якобы по просьбам зрителей, засыпавших театр гневными письмами в адрес 84-летней актрисы, не поддерживающей войну. "Изящная маленькая Лия Меджидовна становится громадой на сцене, Человеческой Громадой, Громадой смыслов и Свободы, – написала Ксения Раппорт. – Я уверена, что зрителей, которым она необходима, в тысячи раз больше, чем тех, что жаловались. … Давайте любить вслух – напишем Лие Меджидовне и в театр Современник о том, как мы ее любим и хотим видеть на сцене".
Елена Вольгуст
"Спектакль "Эйнштейн и Маргарита" должны были показать в "Балтийском доме" в рамках гастрольных договоренностей. Кажется, в какой-то момент в театр позвонили из каких-то высоких кабинетов и сказали: этот спектакль должен быть отменен. Точка, – говорит театральный критик Елена Вольгуст. – Возможно, они объясняли, что они думают про Раппопорт, про Серебрякова, который живет на две страны, – видимо, в таких выражениях, что ответ "по техническим причинам" для театра был единственно возможным. Театр не мог в лице своих сотрудников сделать харакири. Есть знаковые фигуры, которые не вывешивают на майку букву Z, а говорят, что война – это отвратительно, это очень известные артисты, и они явно поперек горла. Потому что надо, чтобы вся страна надела майки с буквой Z. Я вот на днях увидела репортаж о том, как в луганском театре поставили "Левшу", там артистка говорит: мы пошли дальше, и образ Левши у нас объемнее, чем у Лескова. Левша у нас абсолютный патриот, которому никакие западные ценности и коврижки не нужны, он возвращается на родину, наш Левша настоящий русский. А англичане улыбаются, но они люди подлые, и это видно и у Лескова, и в нашем спектакле.
Сцена из спектакля "Левша" Луганского академического русского драматического театра
– А то, что Левша у Лескова гибнет на родине, всеми забытый?
– Этот вопрос там задают, но режиссер говорит: то, что потом было с Левшой, – это ладно, это по-разному бывает в жизни, но он наш истинно русский персонаж, герой, мы его историю трактуем вот так. Поэтому на таком фоне питерскому театру проще отменить спектакли Рапопорт и Серебрякова "по техническим причинам".
Ксения Раппопорт и Алексей Серебряков в спектакле "Эйнштейн и Маргарита", фотография предоставлена Ариной Бородиной
– А тут еще и повсеместные "письма трудящихся", которые якобы требуют убрать со сцены таких-то артистов.
– Да, не один уже театр сказал, что они этими письмами завалены, тот же "Балтийский дом”. Естественно, это не настоящие письма, а те, которые изготавливаются, видимо, на очередной фабрике троллей".
В театре "Балтийский дом" на звонки корреспондента Север. Реалии и письма с просьбой разъяснить причину снятия спектакля "Эйнштейн и Маргарита" не ответили.
Надо задавать вопросы
Театральный критик, профессор, преподаватель РГИСИ (Российский государственный институт сценических искусств – С.Р.) , главный редактор “Петербургского театрального журнала” Марина Дмитревская скептически относится к разговорам о звонках сверху.
Марина Дмитревская
– Осенью в Петербурге выпускали документальный спектакль по пьесе Алексея Житковского, против которого в это время в Нижневартовске было возбуждено дело об экстремизме. В один театр позвонили, и он быстренько снял из программы своего фестиваля спектакль, а другой театр, который выпускал спектакль, спросил: на каком основании? Разве Житковский уже осужден? Спектакль вышел и благополучно идет. Я говорю об этом так легко, потому что сейчас дело закрыто, сам Житковский написал об этом, – рассказывает Дмитревская. – Еще одному театру запретили позвать на лабораторию режиссера, снятого в другом городе. Руководитель театра пошел и спросил: а на каком основании? И добился своего. Это все дело наших вопросов и усилий.
Но самое ужасное совершилось, все боятся всего. В разговоре с одним директором театра на мой вопрос: "Как же вы не спросили, почему не разрешают чего-то?" он ответил: "Учредителю не принято задавать вопросы". Но почему?! Так мы входим в плотные слои уже совершенно юмористического абсурда. В одном большом городе министерство заседало по поводу доноса на спектакль "Снежная королева". Видите ли, там были оскорблены органы опеки – это советник, и власти – это Снежная королева. В другом городе в театр пришла проверка из-за репетиций "Палаты номер 6". "Что вы имеете в виду?" – спросили чиновники. Когда репетировали "Крошку Енота, который сидит в пруду", тоже спросили: кто имеется в виду, какой крошка? Еще в одном театре репетировался спектакль, по-моему, "Приключение недотепы". У них спросили, не имеется ли в виду губернатор города. Это ситуация полного абсурда", – констатирует Марина Дмитревская.
Патриотический театр
Елена Вольгуст на своей странице в фейсбуке пишет о целом ряде патриотических постановок в провинциальных театрах. "Наперегонки. Побежали. 24 февраля Российский театр (региональный, так стопудово) не промолчит. Боже избавь! Отметить ... вторжение РФ на территорию Украины кто только не велит: начальники, сердце, собственная задница, страх", – пишет критик.
"Например в Кинешемском драматическом театре имени Островского устроили акцию патриотического единства, на сцене разгуляево, на каждом шагу подверстывается Великая Отечественная война, как будто правда на нас напали фашисты. Там есть фрагмент, где актриса поет песню, посвященную Донбассу, написанную сегодня. Это уже не Окуджава, не "Вставай, страна огромная", а новый художественный продукт. Она поет проникновенным голосом слова, которые западают в душу, – спасите нас, братья, русские люди, мы погибаем. Полный зал плачет и думает, что на самом деле этих людей надо вот так, огнем и мечом спасти. И опять мозг взрывается, кого от чего надо спасать.
Если бы на нас напали условные фашисты, или португальцы, французы, индейцы майя, неважно, я, в чем есть, вышла бы из дому защищать родину. Но на нас никто не нападал, а война против настоящих фашистов подверстывается под то, что происходит сегодня, когда фашистов не видно нигде, кроме каких-то русских националистов. Их голоса как раз слышны все громче. Но люди на местах берут под козырек раньше, чем видят этот козырек. Вчера я прочитала на сайте другого театра объявление: с такого-то по такое-то плетем маскировочные сети".
В подборку Вольгуст попала и брутальная афиша с буквами V и Z Владимирского академического театра драмы. Это моноспектакль, который должны показать 24 февраля. Омский театр со спектаклем "Записки о своих" тоже поставлен к этой дате. Герои литературно-музыкального коллажа – Моторола, Гиви, Дарья Дугина, Стремоусов.
"Там опять-таки есть подлинка, потому что, как гласят все анонсы, поется и Окуджава, и Высоцкий, и Рождественский. Это гремучий микс, когда Стремоусов внедряется в сознание, и под его или покойной дочки Дугина высказывания может звучать песня Окуджавы. Это подлость. Пусть бы они с утра до ночи пели Окуджаву, хранили память о Великой Отечественной, но без вторжения в другую страну", – говорит Вольгуст.
"Нас слишком много везде"
По словам Марины Дмитревской, многие худруки больших театров сегодня советуются друг с другом, как избежать заказных постановок о вторжении России в Украину.
– Не будем отрицать: очень многие люди искренне имеют в сознании не ту картину мира, которая кажется нам реальной. Они не только боятся начальников, но ими владеет действительно некий мифологический пафос, который противоречит анализу фактов. Люди не трудятся анализировать, они хотят петь. Где-то это конъюнктура, где-то страх. Мы знали всегда, что театры средней России были красным поясом, художественных событий там не встречалось. Сибирские театры наоборот. Новосибирск был театральной столицей Сибири и очень передовым театральным городом, – говорит театральный критик.
А теперь новосибирские театры почти все обезглавлены: уволен Алексей Крикливый, 18 лет руководивший театром "Глобус", снят директор театра "Красный факел" Александр Кулябин, создатель Первого театра Павел Южаков хоть и остается работать, но он уже не руководитель.
– И все же радует корпоративная поддержка. Когда режиссера закрывают, что называется, в одном месте, его зовут в другое, страна большая, есть далекие, но живые театры, есть лаборатории, есть негосударственные театры пока что еще. Конечно, поскольку уехали первачи, то вторая лига приподнялась, а третья стала второй, – замечает критик. – Происходит смена театральных элит. Конечно, Дмитрия Крымова, да много кого не хватает. Уехавшие весной не вернулись, но очень много режиссеров, уехавших в сентябре, вернулись: работать можно только здесь, там никто не нужен. Когда я вижу список из 28 режиссеров, стоящих в очереди в театр Гешер, мне становится плохо, я всех их знаю. То же самое в Германии. Осенью в Казахстане мне показалось, что произойдет творческая встреча русского театра с казахским. Но нас слишком много везде.
Несмотря ни на что, в целом театральная жизнь в России не стала беднее, а многие постановки сегодня звучат совершенно по-другому, считает театральный критик.
– Мне довелось посмотреть в Театр комедии давний спектакль "Любовь и голуби". Там в конце мальчика в армию провожают. Когда Лена Руфанова в сегодняшних обстоятельствах тревожно говорит: "Ну, войны-то ведь и нет", – тот, кто слышит, услышит.
Марина Дмитревская – арт-директор театрального фестиваля “Пять вечеров” им. А. Володина. XIX-й фестиваль прошел с 6 по 10 февраля под названием "Володинский без Володина", поскольку год назад сын драматурга отозвал авторские права, не вышло несколько премьер. На фестивале шли другие спектакли – о свободе, о правде, о независимости – о том, что волновало. Володина.
– Внутренний слоган фестиваля был: "Как не скурвиться, как остаться человеком, как не сойти с ума". Полные залы, разгоряченные, объятия, крики. Я никогда не была так мотивирована на фестиваль, не слышала столько слов благодарности, – говорит Марина Дмитревская. – Людям нужны человеческие вещи. Поэтому жизнь не отменена, хотя она тяжелая, каждый день по минному полю. Да, незнакомые люди не разговаривают откровенно, потому что очень много стуков. Вышел закон о запрете ЛГБТ-пропаганды, страшно переполошились директора театров. Один говорит: я не знаю, что делать, у нас в "Снежной королеве" атаманшу мужчина играет. Другой говорит: ну держитесь, травести, как увидят женщин, переодетых мальчиками, сколько же времени будет уходить на ответы на эти кляузы?
Смотри также "Человек начинается с горя". Музыканты о том, что будет "После России"Все очень трудно, наверное, безнадежно, - считает Марина Дмитревская. - Но главное все-таки держать в руках реальность: спрашивать, кто запретил, почему запретил, просить называть имена и поводы. Сейчас столько перевертышей, столько людей, которых мы считали непорядочными, ведут себя порядочно и наоборот. Экстремальная ситуация абсолютно меняет знаки. Большое видится сейчас не на расстоянии, а только совсем вблизи. Что касается коллег, они знают: нет ни одного примера удачного эмигрантского театра за ХХ век. Театр не живет вне своей культуры. Даже в тоталитарной системе можно что-то делать – пока не посадили.
"Царская власть не пугалась театров"
Актер, режиссер, драматург, поэт Вадим Жук пытается посмотреть на проблему исторически, вспомнить, какие спектакли снимали в царской России и при советской власти:
Вадим Жук
"В XVIII веке первые русские актеры играли "Гамлета" в диком переводе Сумарокова, но все равно там жена-королева убила мужа. Больно конкретная история была с матушкой Екатериной. Спектакль великим мальчишкам русского театра Дмитревскому и Волкову играть запретили. В 1837 году Павел Мочалов играет того же "Гамлета" в великом переводе Полевого, говорит текст, которого нет у Шекспира: "За человека страшно мне" – это в николаевской России. Очень много было переживаний, но спектакль не запретили. Потом, правда, Николай I не пустил на сцену "Бориса Годунова". Не спектакль сняли, а пьесу не допустили. В 70–80-х годах XIX века шел в Москве в Малом театре спектакль "Овечий источник" Лопе де Вега, Ермолова играла Лауренсию, предводительницу народного восстания. Ее молодежь носила на руках, дарила ей серебряные венки. Спектакль не сняли. Царская власть не боялась театров – мы сами сильные. А советская пугалась, вдруг что-то поколеблется.
– И много чего снимала.
– Интересная была история с "Днями Турбиных" Булгакова. Ведь сколько ненависти натерпелся Михаил Афанасьевич от рецензентов, и спектакль бы сняли к чертовой матери, если бы Сталин не был так очарован обаянием белого офицерства в исполнении благородных актеров Московского художественного театра. Он ведь больше 20 раз ходил на спектакль, ему, парии, хотелось вдохнуть этот воздух, он смотрел с восторгом, снизу вверх, и это спасло и спектакль, и самого Булгакова, который на авторские деньги и жил.
– Но ведь советская власть не то чтобы снимала спектакли, их просто не пропускали – те же худсоветы.
– Товстоногову в знаменитом "Горе от ума" вкатили кучу поправок, но сам спектакль шел. В "Капустнике" Белинского эпиграф отрезали: "Черт меня догадал с моим умом и талантом родиться в России". Пушкин", но спектакль шел. Акимову, пусть немного, но дали поиграть спектакль "Дракон", ярчайшую сатиру, наверное, думали: это не может быть про нас, там какие-то имена немецкие, какие-то бургомистры, Генрихи. В Москве был спектакль Эфроса "Обольститель Колобашкин", блистательная сатира, с потрясающим партнерством Гафта и Каневского. Его поиграли раза три и сняли. В Ленинграде сняли "Римскую комедию" Товстоногова по пьесе Зорина – это разговор о власти, о цезарях. А в Москве пьеса игралась.
Недавно я должен был выступать в Самаре, мне пишут: нам, к сожалению, не дали зала. На самом деле радоваться надо, что они боятся слова, боятся искусства. Интересно, если бы выставку бульдозерами не подавили, советская власть сразу бы рухнула от попыток делать концептуальное искусство в начале 1970-х годов? Не рухнула бы, не надо себе льстить. Отмена спектакля – это не только горько для зрителей, не посмотревших на выдающихся артистов, это не только смешно, но этим и гордиться можно.
– С другой стороны, это запрет на профессию. Для Ахеджаковой – так просто гражданская казнь.
– Это натуральный запрет на профессию, не для одной Лии. Стали бороться снайперски с неугодными персонами. Это мне напоминает 1930-е годы, когда, судя по уцелевшим книгам, шла борьба с персоналиями, и из монографий, из книг выдирали с корнем или густо зачеркивали предисловия, написанные репрессированными филологами и театроведами".
Отмена спектаклей с участием Лии Ахеджаковой и Ксении Раппопорт – не единичное явление. Сразу после вторжения России в Украину из московского театра Маяковского пришлось уйти его главному режиссеру Миндаугасу Карбаускису, с большим успехом возглавлявшему театр десять лет. Летом 2022 года были разом обезглавлены три московских театра: из Гоголь-центра уволены худрук Алексей Агранович и директор Алексей Кабешев, из театра "Школа современной пьесы" его создатель и художественный руководитель Иосиф Райхельгауз, из "Современника" – Виктор Рыжаков. Весь год театры убирают из своих афиш имена "неблагонадежных" режиссеров, композиторов и драматургов.