Калининградский правозащитник Вадим Хайруллин говорит, что ему еще повезло – получил всего год по "дадинской статье" и в конце июня вышел на свободу. Теперь за мнение, отличное от официального, дают по семь, восемь, девять лет – а в тех условиях, которые Хайруллин увидел в тюрьме, столько можно и не прожить. В интервью Север.Реалии он рассказал о заключении, попытках борьбы за права осужденных и о том, можно ли переломить систему.
– Я вышел из калининградской ИК-8 в 11 утра, а к 16 часам уже был в Советске, – рассказывает Вадим Хайруллин. После десяти месяцев заключения 22 июня 2023 года он сразу же уехал на оглашение приговора своему другу Игорю Барышникову. "Ведь я понимал, что могу Игоря больше не увидеть", – говорит он.
51-летний Вадим Хайруллин – известный в Калининграде активист и правозащитник, на безвозмездной основе он оказывает юридическую помощь в судах калининградцам, обвиняемым по политическим статьям, например, за участие в одиночных пикетах, антивоенных митингах. На его счету – десятки административных дел. Полтора года назад он представлял в суде интересы и Игоря Барышникова, когда тому предъявили четыре административных протокола по дискредитации армии – за антивоенные посты в соцсетях. Два протокола удалось отменить. Но позже, когда Хайруллин уже был в заключении, против Барышникова возбудили уголовное дело за "фейки". 22 июня онкобольного пенсионера осудили на 7,5 лет.
Сам Вадим Хайруллин сел в 2022 году. 8 августа суд дал ему год лишения свободы по "дадинской статье" – за неоднократное нарушение правил проведения митингов. Состав "преступления": одиночный пикет с плакатом "За вашу и нашу свободу!", а также участие в трех митингах в 2021 году в поддержку Алексея Навального.
– Я знал, что будет реальный срок. Я и жене так сказал: "Лен, не обольщайся". Следователи СК больше полугода дело лепили, – рассказывает Хайруллин. – Понятно, что все мы надеялись на какую-то соломинку, что в стране что-то изменится, что власть вдруг поймет, что воевать с собственными гражданами только за то, что они имеют свое мнение, неправильно. Ведь есть Конституция, в конце концов. Наивные мечты человека, который считает, что все должно базироваться на законе, а не на желании власти прижать всех, кого можно.
Хайруллина обвинили в организации митинга в поддержку Навального 21 апреля 2021 года, однако свою вину он считает недоказанной, а свидетелей по делу – фальшивыми:
– Одного свидетеля, который утверждал, что я был организатором митинга, мы так и не нашли на видеозаписях. То есть присутствие его на мероприятии доказано не было. А второй свидетель – я не удивлюсь, если он сейчас работает в Отделе по борьбе с экстремизмом. У меня сложилось впечатление, что он стажер в полиции – на митинге он активно общался с сотрудниками полиции и явно работал с ними в команде. Хотя не факт, что после моего скандального процесса его взяли, слишком он засветился.
Прокуратура просила осудить Хайруллина условно, но судья дал реальный срок.
– Работники прокуратуры же тоже люди, у них есть семьи. И они не готовы костьми ложиться за систему. В случае чего, если вдруг начнется массовый пересмотр дел, прокурор скажет: я просил условно, я не хотел, чтобы человек реально оказался в тюрьме. С одной стороны, им надо угомонить людей, а с другой стороны, они понимают, что наказывать людей не за что. Решение за судом, – комментирует активист. – Думаю, сегодня судья могла бы из пяти возможных спокойно дать мне, например, четыре года. Очень было много принято непопулярных решений за этот год. Той России, в которую я в 1998-м году приехал из Узбекистана, уже нет. После начала этой СВО та Россия ушла в прошлое и не вернется никогда.
Семья и друзья поддерживали Вадима все десять месяцев заключения – пытались собирать деньги на передачи, помогали супруге, морально ее поддерживали – Хайруллин говорит, что искренне всем за это благодарен. Жена Елена и семилетняя дочь Анюта встречали Вадима из колонии.
– Когда я освободился, мы попросили друзей не приезжать, чтобы не устраивать из моего выхода политическую акцию. Приехали только жена и Анюта. Я помню, как шел с территории колонии в здание УФСИН, за периметр – и увидел их. Я их очень люблю и все это время мечтал скорее обнять их. И моя мечта осуществилась, – рассказывает Вадим. – Наша семья это испытание выдержала, не рассыпалась. Первые дни они меня вообще не отпускали. Куда-то иду – они за мной следом.
Сейчас Вадим уехал в Ташкент к матери, навестить ее и оформить документы – незадолго до вынесения приговора Вадиму умер его отец.
– Мама очень сильно переживала. И я от нее старался максимально долго скрывать подробности своего дела. Но потом мама все равно узнала, что я сижу в тюрьме. Поэтому я сейчас и поехал в Ташкент. Навестить ее и после смерти отца привести дела в порядок.
Лишь бы не сдох
Оказавшись на свободе, Вадим с головой окунулся в новости, чтобы восполнить пробелы в информации – в колонии была возможность слушать только прокремлевское радио "Вести ФМ" и госканалы.
– В основном мы получали официальную информацию. О том, что конфликт с Украиной продолжается, мы, конечно, знали. Тем более что в колонию приезжали сначала с ЧВК "Вагнер", потом с Минобороны, набирали людей. И мы понимали, что если даже зэков готовы брать, значит, людей не хватает. От адвокатов получали какую-то информацию, от близких – что людей начали за антивоенные вещи привлекать. Но я не думал, что все до такой степени жестко, страшно и массово. Этого я совершенно не понимал, – говорит Хайруллин. – Сейчас я читаю новости и вижу, что Россия вступила на очень чуждый для меня путь. Я сторонник того, чтобы жить с соседями в мире и совместном развитии – ради будущего детей, внуков, ради развития экономики, общественных отношений. А мы всей страной откатились в дикий период холодной войны времен СССР – где мы в контре с половиной мира, где нас не понимают. И, я думаю, последствия, даже если сегодня все прекратить, мы будем десятки лет ощущать – в экономике и в гражданских отношениях, да в чем угодно.
С августа по декабрь 2022 года Хайруллин находился в СИЗО №3 в Колосовке под Калининградом. В целом жить там можно – условия "как в санатории", особых зверств нет, шутит активист. Правда, постоянные проблемы с проводкой и электричеством, выбивает пробки, горят кипятильники.
Главная проблема там – питание, организованное по принципу "лишь бы не сдох", отмечает Вадим:
– Никакого понятия сбалансированности вообще нет. Это просто тяжелые углеводы – крупы-хлеб, крупы-хлеб. В меню нет фруктов вообще. И достаточно редко дают овощи. Из сырых овощей редко-редко могут дать что-то типа квашенной капусты, соленых огурцов. Но этого мало, конечно. Тяжелые углеводы, крупы, плюс сушеные овощи, из которых пытаются готовить еду – отсюда проблемы со здоровьем. По телевизору показывают, как американским заключенным дают бананы с черными крапинками – типа угнетают. Как говорится, нам бы их проблемы. Мы постоянно делились друг с другом, кому что принесут с воли, распределяли поровну.
Из-за плохого питания почти у всех обостряются проблемы со здоровьем. В СИЗО Хайруллин три месяца страдал от сильнейшей зубной боли. В медсанчасти из обезболивающих был лишь анальгин.
– Мне начальник медсанчасти предложила зуб вырвать. Но я отказался – там зуб, который подпирает мост, если его выдернуть, мост начнет сдвигаться. Я бы потом попал на замену моста, а это золотое удовольствие, – говорит Хайруллин. – По правилам, если в колонии не могут оказать медпомощь, можно обращаться в муниципальные и городские медицинские учреждения. И врачу, чтобы легко и просто без скандалов вывезти меня в обычную клинику, достаточно было в Минздрав отправить бумагу. Но вы представляете, ей признаться, что она не умеет лечить зубы, а умеет их только выдергивать… В общем, начальник медсанчасти Павлова Ксения Ивановна хотела это дело замять. То машина была неисправна, то еще что-то…
Добиваться лечения пришлось через уполномоченного по правам человека региона, он доехал до колонии. С его помощью или нет, но спустя три месяца Вадима все-таки вывезли в городскую стоматологическую клинику.
– Привезли под конвоем из пяти человек. Врач, когда полезла за нервом, сказала: а он у тебя недавно умер. Да понятно, дико болел. Свежемертвый нерв. По-хорошему, надо было бы приехать второй раз, но я врачу сразу сказал: второго конвоя не будет, этого-то два месяца добивались. И она по более простой схеме за один визит привела зуб в порядок, – вспоминает активист. – Лечение мы оплатили полностью. Хотя в клинике могли часть стоимости по ОМС возместить. Но начальник медсанчасти мой полис просто не взяла с собой. Пришлось полностью оплачивать, а одиннадцать с половиной тысяч для нашей семьи – это большие деньги.
"Сейчас мы всем отомстим"
В декабре Хайруллина перевели в колонию общего режима №8 в Калининграде. Незадолго до его прибытия около 20-ти заключенных уехали в Украину, их забрали представители ЧВК "Вагнер". Зимой убыли еще около 80-ти – уже вместе с Минобороны.
– По моим прикидкам, из 400–500 заключенных около ста точно ушло. У основной массы мотивация – снять судимость, чтобы она не отразилась на будущем детей. Люди понимают, что мы красиво несемся в СССР и детям судимых закрыто будет многое. По крайней мере, так говорили те, с кем я общался. Но были и идейные. Колония – это срез общества, люди там очень разные, начиная от маргинализированной преступности и заканчивая людьми с несколькими высшими образованиями. Представлена вся палитра мнений. Есть те, кто не понимает, зачем нам все это нужно. А есть те, кто считает, что "Вова молодец, сейчас мы всем тут дадим, они нас унижали своими айфонами, а сейчас мы всем отомстим". Но идейных немного. Кто-то говорит: где я найду зарплату 200 тысяч, еще и срок отменяется. Но основная масса идет, чтобы снять судимость, – говорит Вадим.
В ИК-8 нет осужденных по тяжким статьям, в основном это те, кто сидит за воровство, мошенничество, осуждены по "легким" наркотическим статьям. О судьбе тех, кто ушел на войну, заключенные узнают по "сарафанному радио".
– По колонии были разговоры: помните того-то, вот он вернулся раненым, а помните этого – он погиб. Это тюрьма-радио, "сарафанка". Область у нас маленькая и между собой родственники общаются, – рассказывает Вадим. – Кто-то просил берцы ему туда прислать, потому что то, что выдали, носить невозможно. Недавно была информация по одному парню из третьего отряда, что его сестра не может найти.
В одном отряде Хайруллин сидел и с несколькими бывшими чиновниками – главами сельских поселений, осужденными по статьям за взяточничество и мошенничество. Среди них были и те, кто тоже ушел на войну с Украиной, по "идейным" соображениям. Фамилии этих сидельцев Вадим просит не называть, чтобы не подставить их родственников.
Один из них был завхозом отряда, куда Хайруллина перевели "на перевоспитание".
– Видать, была задача убрать меня в другой отряд, отдельно, чтобы поменьше баламутил воду. И старший по отряду пытался проводить со мной воспитательную работу, что власть белая и пушистая. Вот он идейный. "Вова молодец, мы щас всех их…". Я говорю: зачем нам нужна эта кровь? А он: "Ничего ты не понимаешь, иначе бы они всех нас в плен взяли. Страна движется вперед, щас мы этому НАТО покажем, а ты вообще зря против власти идешь", – вспоминает Хайруллин. – В итоге он тоже ушел на войну.
Перевоспитать Хайруллина никак не получалось. За полгода он трижды попадал в ШИЗО. В "восьмерке" это пятиместная камера, площадью около 14 квадратных метров. Огороженный угол с дырой в полу – это туалет. Вентиляция – крошечное окошко под потолком.
– В пять утра подъем, кровать пристегивается к стене, хочешь стой, хочешь садись – там такой типа выступа, они их стульчиками называют. Три раза в день отдают тебе пайковую еду, радио включают в воспитательных целях. Или звукозапись ПВР (правила внутреннего распорядка). Зимой я оба раза сидел один. И было очень холодно. Ощущение, что ты в подвале, такой промозглый холод, система отопления чуть живая. И я жалел, что людей нет – люди хоть дышат, выделяют тепло. И одежду сверх положенной брать нельзя. Ты реально мерзнешь. У меня после этого ноги сильно опухли, – рассказывает Вадим.
Поводы для ШИЗО были надуманные – не поздоровался как положено, не застегнулся. Сначала Хайруллин попал в ШИЗО на шесть суток, а потом сразу же еще на восемь. Сам он считает, что это из-за споров с начальством.
– Руководству колонии никогда не нравятся люди, которые задают вопросы. А я задавал. Например, такие: ИК-8 – общий режим, человек должен иметь возможность свободно перемещаться, до тюремного магазина, библиотеки, клуба. У нас же, чтобы попасть в магазин, нужно уговаривать кого-то из работников. Это наследие строгого режима – когда-то "восьмерка" была строгой. И руководство фактически создало гибрид между строгим и общим режимом. Им так проще – народ заперт, нигде не шарится, – говорит Хайруллин. – Потом я задал вопрос, почему в отряде нет "Правил внутреннего распорядка", где дотошно расписаны все обязанности заключенных и их права. А так, получается, ты не знаешь своих прав, зато всегда прав сотрудник УИН. Им проще, хочется, чтобы меньше было грамотных.
Перед освобождением он отказался сдавать кровь для ДНК-базы заключенных без письменного согласия на процедуры. А еще выступил против плохого питания – в столовую было невозможно зайти из-за отвратительного запаха некачественных продуктов, из которых готовили еду. В итоге в третий раз попал в ШИЗО, уже на 15 суток. Сидели в тесной камере впятером, в сильнейшей духоте.
– Мы реально задыхались там. Когда еду отдавали через маленькое окошко, мы старались, чтобы как можно дольше окно не закрывалось, чтобы хоть чуть-чуть протянуло камеру сквозняком, – вспоминает Вадим. – Как говорят в администрации? Зэк должен страдать. Ты кто? Ты зэк. Но в решении суда нет ухудшений условий содержания, нет права мучить человека питанием, духотой, холодом. Но нет! Мы еще хотим насоздавать кучу проблем – такова позиция руководителя ИК. Система закрытая, непрозрачная, необъяснимая и непонятная.
Чтобы убить время в колонии, Хайруллин много читал.
– Там довольно приличная библиотека. Мне там попалась книга Михаила Борисовича Ходорковского "Тюрьма и воля". И нормально, одобрено цензором, все хорошо. А еще книга о том, как в 1999 году ФСБ организовывала взрывы в Москве. Почему такие книги попадают сюда? Я думаю, цензоры их не читают. Смотрят, что типографская книга, значит, нормально, – говорит Хайруллин.
Перевоспитать колония никого не может, считает он. Никаких воспитательных мероприятий там нет, работу дают далеко не всем. В общем, и сам Хайруллин, по мнению суда, так и не исправился, поэтому в условно-досрочном освобождении ему отказали . Вышел он, отсидев десять месяцев, с учетом дней, проведенных в ШИЗО.
– Я когда забирал документы, узнал, что заодно стал пекарем третьего разряда. Якобы несколько месяцев ходил на курсы пекарей. А я и не знал об этом, – смеется калининградец. – А еще у них на территории есть школа, для тех, кто не успел получить среднее образование, но я ни разу не видел, чтобы туда кто-то ходил. Я думаю, там учат так же, как и меня пекарству. Сплошной обман, видимость.
Качают права единицы
На свободе Хайруллин оказался без работы. По образованию он инженер-электромеханик, но влиться в прежнюю жизнь пока не получается – тюрьма сильно выбила из колеи, признается он.
– У меня разорвались хозяйственные связи. Подразделение, где я официально работал, было ликвидировано. Где я был со совместительству – места заняты. Никто не будет тебя год ждать. Очень тяжело было Лене с детьми – ее лишили детских пособий, положенных малоимущим семьям. Я сначала думал, что из-за меня, а потом оказалось, что очень многих поснимали с детских пособий. Я так понимаю, была дана команда, когда начались события в Украине, экономить бюджеты, – говорит Хайруллин.
Правозащитный центр "Мемориал" признал Хайруллина политическим заключенным. Хотя бы не пришлось тратиться на адвокатов, говорит Вадим. И очень важна была помощь друзей и активистов, которые помогали деньгами, приносили передачи.
– А представьте тех, кто попал по уголовке или вообще для галочки. Там ведь много людей, чья вина не доказана. Или те же строители – были у нас те, кого обвинили в мошенничестве в ковид, потому что не смогли достроить какие-то объекты. Откуда они знали, что будет ковид, что так перепишут на все ценники, что в один момент обрушится все? И им же никто не помогает. Их не признают политическими, "Мемориал" им деньги не собирает. Представляете, насколько сильно их это откинет назад? Отсюда и рецидивы потом – людям просто не на что честно жить после колонии, нет возможности заработать. Нашему государству надо думать головой, что делать.
Помочь осужденным могла бы система Общественных наблюдательных комиссий (ОНК), но сегодня комиссии состоят из людей провластных, ОНК стала почти фикцией, говорит Хайруллин. В итоге заключенные остаются без внимания и помощи "с воли", в том числе по медицинским вопросам.
– В одном отряде со мной был Владимир Сытнюк, бывший глава Краснознаменского района, осужденный за превышение должностных полномочий. Но я считаю, что его дело чисто политическое. То, что ему инкриминируют, – это нормальные человеческие вещи: люди живут в муниципальных квартирах десятилетиями, совет депутатов дал им возможность приватизировать жилье. А Сытнюк, как глава, подписал. За что его сажать? Тем более что он вообще не опасен, не вор, не наркоторговец. А него серьезные проблемы с сердцем. Это большой риск, его просто спасти не успеют, случись что. Его надо срочно актировать (освободить. – СР), но никто этим не занимается. Такая же проблема сейчас будет с Игорем Барышниковым, который серьезно болен. Удастся ли его актировать, большой вопрос.
Выйдя на свободу, Хайруллин собирается вновь заниматься правозащитой.
– До заключения я десятки раз участвовал в процессах по административным делам – в основном, когда людей привлекали за участие в митингах, – говорит Вадим. – И я дальше буду это делать, я считаю, что основа любого государства – это работающее законодательство. Хотя часто разочаровываешься в нашей правоприменительной практике. Иногда кажется, что это война с ветряными мельницами. Ну а сейчас, в нынешних реалиях, еще веселее будет. Но кто-то должен это делать.
