Всеобщей декларации прав человека исполняется 75 лет, но похоже на то, что Россия этот юбилей не отметит. Война в Украине фактически отменила базовые права и свободы для россиян: мужчин мобилизуют погибать на бессмысленной и преступной войне, женщин лишают свободы за требования мира. Госдума продолжает штамповать законы, запрещающие быть несогласным с политикой государства.
7 декабря, встречаясь накануне Дня Конституции с членами президентского Совета по правам человека, Владимир Путин поблагодарил их за то, что они помогают "разоблачать преступления нацистского режима, который утвердился в соседней стране". Также он заявил, что сегодня "доктрина прав человека используется для разрушения суверенитета государств, для оправдания западного политического, финансово-экономического и идеологического доминирования". Из речи президента следует, что в России нет места этим западным причудам.
"Западная концепция прав и свобод основана на понимании человека как автономного индивида. Но для многих народов и цивилизаций, для большинства, индивидуализм не является главной ценностью", – говорил Путин, прозрачно намекая, что человек в России – не индивид, а лишь частичка народа – общей массы, которой по своему усмотрению распоряжается верховный главнокомандующий.
В конце декабря Минюст подал иск в суд с требованием ликвидировать Московскую Хельсинкскую группу – старейшую правозащитную организацию России, которую до своей смерти в 2018 году возглавляла Людмила Алексеева. МХГ была создана в 1976 году, после того как СССР присоединился к Хельсинкским соглашениям, акту, обязывающему государства-участников к соблюдению прав человека на своей территории.
О том, сможет ли России когда-то вернуться в международное правовое поле, Север.Реалии поговорили с членом Московской Хельсинкской группы, доктором юридических наук, профессором Свободного университета Ильей Шаблинским.
– История знает немало империй, которые развалились. Какой исторический опыт применим к России, а какой – нет?
– К России более всего применим российский же опыт. Речь идет о событиях буквально столетней давности. Чуть более ста лет назад Российская империя участвовала в тяжелой затяжной войне, смысл которой значительной части населения был неясен. И первые годы участия в этой войне сопровождались подъемом патриотических настроений. 1914–15 годы отмечены были акциями поддержки правительства и государя, в том числе совершенно жуткими акциями. В 1915 году в Москве 40–50 тысяч человек вышло на улицы города и участвовали в немецком погроме – громили все лавки с немецкими названиями, убили пять человек. Такой был подъем патриотизма. Куда он делся в 1916 году? Вопрос отдельный. Но так или иначе, прежде чем у части общества кончилось терпение и возникло серьезное раздражение, направленное против власти, прошло два с половиной года войны. Конечно, можно вспомнить и о других империях, которые участвовали в той войне, для них тоже она закончилась крахом.
– Почившие по итогам Первой мировой войны империи через пару десятков лет довели мир до новой глобальной войны. Причем Германия за это время дошла до нацизма, а Россия – прошла через революцию, Гражданскую войну, репрессии и не менее кровавые социальные эксперименты в виде коллективизации, продразверстки и так далее. Как-то не очень хочется руководствоваться этим историческим опытом…
– Да. В таком случае нам придется обратиться к послевоенному опыту, но уже связанному с окончанием другой войны. По крайней мере, два государства, развязавшие агрессию, оказались объектом переустройства сразу после Второй мировой войны. И это переустройство уже было успешным. Речь идет о Германии и Японии. К сожалению, возникают исторические аналогии между поздним опытом Третьего рейха и опытом последних лет диктатуры Путина. У нас создана националистическая диктатура. Оппоненты за решеткой. Любая критика власти влечет за собой уголовную ответственность. Политическая система призвана декоративно оформлять диктатуру. А ее идеология – это имперский национализм, который подчас переходит в этнический национализм. Мы слышим сегодня пропагандистские конструкции, имеющие своей целью отменить украинцев как нацию. А в социальных сетях вспоминают и евреев, и грузин, и много кого еще – потому что это тот слой сознания населения, на который сейчас пытается воздействовать политический режим.
– "Переучреждение России" после войны придется начинать со смены Основного закона – Конституции?
– Эта Конституция вполне приемлема. И на основе этой Конституции существовали самые разные политические режимы. Был режим Бориса Ельцина, и если вы помните, при президенте Ельцине трижды проводились парламентские выборы и все три раза побеждали оппозиционные Ельцину политические силы. Была свободная пресса, достаточно свободное медиапространство. В условиях этой Конституции мы стали ездить за рубеж. Была создана нынешняя многопартийная система.
– Но эту Конституцию называют гиперпрезидентской. Политолог Екатерина Шульман каждый раз на вопрос о кандидатах на пост президента России отвечает: "По нынешней нашей Конституции президентом нельзя быть никому".
– На самом деле Конституция, конечно, играет роль при создании политического режима, но не самую важную. У Путина изначально была (или сформировалась со временем) цель выстроить режим под себя, под свою единоличную власть. В нынешней Конституции есть несколько слабых мест, есть чрезмерные полномочия президента и есть несколько норм, от которых действительно надо отказаться. Например, порядок назначения председателя правительства: президент сажает на эту должность кого хочет и снимает в любой момент. Нельзя президенту давать право так просто, по щелчку, снимать премьера. У нас президент этим злоупотребляет. Правительство должно формировать парламентское большинство. И эта конструкция вполне может быть вмонтирована в нынешнюю Конституцию. При назначении судей Конституционного суда – нельзя давать президенту право подбирать кандидатуры. Ну и так далее.
Но суть не в Конституции. Путин хотел создать режим под себя, и он создал бы его на основе любой Конституции. Посмотрите в Венгрии, там по Конституции парламентская республика. Ну и что? Премьер-министр Виктор Орбан, пользуясь своей популярностью, а он популярный политик, фактически создал режим личной власти, хотя есть суды, есть парламент, есть медиапространство. Но премьер-министру, который имеет поддержку двух третей парламента, удалось устроить контроль над всем этим в стране.
У "обнуления" была одна цель: дать Путину возможность оставаться у власти вечно. Это одна поправка в первую статью. А все остальное – это были довески. И к этим остальным поправкам можно даже не присматриваться, хотя между делом они все равно дали президенту еще и новые полномочия. Он стал назначать генпрокурора. Нового генпрокурора раньше назначал Совет Федерации по представлению президента, а теперь Путин сам имеет право назначать генпрокурора. Он получил право инициировать отставку судьи Конституционного суда. То есть их всех подвесили на крючок. Но это на самом деле антураж. Это как бы между делом, под сурдинку. А смысл был в том, чтобы исключить для Путина эту норму: не более двух сроков подряд.
– Но она ему и так не мешала. Когда Путин дал подержать должность Медведеву, а потом опять ее занял, якобы совершенно законно, потому что "не подряд". Хотя ограничительный смысл конституционной нормы при этом совершенно терялся.
– Терялся. Но это была возня для Путина. Надо было Медведева откуда-то достать из заднего карман, такого хомячка. Надо было с ним как-то о чем-то договариваться. Ведь он же должен был договариваться. Такая морока. Проще было вообще это дело отменить. Помните, что норма отменена именно для Путина?
Я думаю, что в будущем надо установить такую норму, которая бы позволяла формировать правительство парламентским большинством, и точно нужно уменьшить полномочия президента. Он может оставаться, скажем, верховным главнокомандующим. Обычно все президенты, даже в парламентской республике, в смешанных республиках, пользуются этим полномочием. Оно в общем символическое в значительной мере.
– Символическим оно было 24 февраля…
– Ну да. В общем, для того чтобы думать и говорить о новых поправках к Конституции, нужно, чтобы что-то произошло. Чтобы нынешний режим начал распадаться. Но это отдельный вопрос.
– Есть мнение, что когда распадался Советский Союз, диссиденты оказались не готовы к переустройству страны и в итоге власть захватили бывшие комсомольцы и чекисты. Сегодня готовятся планы преобразования России или мы опять на те же грабли?
– Такие планы есть. Но я не согласен, что советские диссиденты к концу 1980-х – в начале 1990-х были совершенно не готовы к переустройству власти. Среди тех, кто готовил новую Конституцию и кто работал над новыми институтами, было немало людей, которые в советские годы боролись за демократическое устройство общества. Я вспоминаю тех, кто работал в конституционной комиссии, – там было немало людей, которые были в свое время диссидентами, и их потенциал оказался востребован. В принципе, этих людей было немного, несколько десятков. Но вот Сергей Адамович Ковалев принимал реальное участие в подготовке новой Конституции. Они общались с Ельциным и прекрасно находили общий язык. Борис Золотухин, член Московской Хельсинкской группы, которую, кстати, собираются ликвидировать, тоже внес очень большой вклад в подготовку законодательной базы новой России. И сейчас определенные заготовки есть, и уже есть слой людей, которые понимают, о чем надо думать.
Есть, скажем, проект новой Конституции, подготовленный Михаилом Красновым. Но мы с ним спорили, потому что я полагал, что принимать новую Конституцию – это очень тягостно и, может быть, удастся на первых порах обойтись поправками в действующую Конституцию. О судебной реформе, что касается законов, которые могли бы изменить порядок назначения судей и подготовить новые условия для независимости судей, можно говорить с Сергеем Пашиным. У него уже есть идеи на этот счет. Есть и проект избирательного кодекса, подготовленный Аркадием Любаревым и Александром Кыневым. В нем сохраняется смешанная избирательная система на выборах в Госдуму и есть нормы, которые дают возможности для свободной конкуренции разных политических сил, но позволяют исключить ошибки и издержки, которые были связаны с действующим законодательством. Но подчеркну, что массовые фальсификации последних лет – это результат не закона, а конкретных действий людей, получивших определенные установки.
"Путин принял статус диктатора"
– Святая святых Конституции – это вторая глава про права и свободы человека. И вот совсем недавно наш Владимир Владимирович заявил о том, что они используются для покушения на суверенитет.
– Это типичные слова готового диктатора, который уже может не маскировать свои планы. Он и сейчас по привычке что-то там говорит о правах. Но тут уже всем все ясно. Вторая глава ему скорее мешает, хотя он может просто ее игнорировать. Почти все права, кроме некоторых, в Российской Федерации фактически отменены. Я имею в виду политические права, но и многие другие тоже. Например, Конституция запрещает нарушать тайну телефонных переговоров. Но кого смущает этот запрет? Там много чего еще в Конституции есть, что просто уже игнорируется совершенно.
Путин принял статус фактически диктатора. Права человека ему мешают. Раньше он все-таки это стремился скрыть, сейчас он говорит открыто об этом. При этом действительно нынешнее отношение к правам человека в Европе предполагает, что государство должно ограничить свои аппетиты. Полномочия государства (слово "суверенитет" тут не совсем точное) могут быть ограничены постольку, поскольку ему надлежит заботиться о правах человека. Российская Федерация присоединилась к Европейской конвенции по правам человека. А там указано, что государство, присоединившееся к Конвенции, признает решения Европейского суда и готово их исполнять, то в очень незначительной степени ограничен суверенитет: признаются решения Европейского суда.
– Но Россия вышла из Совета Европы и не собирается больше исполнять решения ЕСПЧ.
– Это значит, что все мы, граждане Российской Федерации, оказались еще более уязвимы перед произволом, чем раньше. И раньше были уязвимы. Но было решение ЕСПЧ. Жертвам репрессий, пыток могли выплатить большую компенсацию. То есть от пыток и произвольного ареста Европейский суд избавить, конечно, не мог, но хоть деньги за это платили. Сейчас уже вообще ничего.
Я, конечно, удручен тем, как на моих глазах совершился этот абсолютно дикий, непредсказуемый поворот на 180 градусов в этой области. Государство и раньше – в 1930-е, 40-е, 50-е, 70-е годы – могло сделать с человеком все, что угодно. Государство – это группа людей, наделенных властными полномочиями. И вот, одна группа людей может делать со всеми остальными все что угодно: убивать, пытать, насиловать, грабить. Вот фактически что это означает.
Защиты от силового аппарата государства у нас нет никакой. Если по какой-то причине мы с вами пересечем границу ЕС и окажемся внутри Российской Федерации, в тот же момент мы должны осознать, что с нами можно сделать все что угодно.
– Как вы думаете, почему Западный мир так спокойно смотрел и смотрит до сих пор на то, как российская власть подавляет своих граждан? Казалось, что на примере нацизма мир выучил урок, что в конце концов такие режимы устраивают сначала маленькую, а потом и большую "победоносную войну"…
– В общем, да. Ну а что, вы вмешиваетесь в то, что происходит в Китае, скажем? Европа может объявлять санкции, ну вот она их и объявила. До 2014 года, до Крыма, европейские государства, США, так или иначе, высказывали свои претензии Путину в связи с тем, что все более грубо нарушались права человека. Россия еще была в Совете Европы. Они высказывали озабоченность, и в ряде случаев это какое-то воздействие оказывало. То есть влияние общественного мнения, в том числе международного общественного мнения, все еще было заметно.
Я думаю, политические элиты на Западе (все, кроме Орбана, который тоже в какой-то мере диктатор) осознают то, о чем вы говорите. Они это помнят. Я не скажу за обывателей, но политические элиты знают, что Путин – фактически опасный маньяк. Они готовы теперь действовать более решительно, но не в силу того, что он особенно жесток по отношению к своим гражданам, а потому что он влез уже в другие государства. Я думаю, европейские элиты и американская элита не свернут с этого пути.
– "Запад нам поможет"?
– Они нам могут помочь только тем, что помогают Украине. Мы с вами зависим, на самом деле, от того, как будут складываться дела на фронте. Если на фронте армия Путина будет неуспешна в течение определенного времени, в течение года-двух, тогда будут основания ожидать напряжения внутри самого режима. У нас невеселая ситуация, нам придется ждать, судя по тому, что я вижу, дольше, чем мы думали вначале, и эта история будет мрачнее и драматичнее. Надо для начала просто дожить до конца. То есть сначала должны быть военные неудачи режима в самых разных формах, а потом экономический кризис должен принять более острую форму.
Но пока явных признаков немного. Армия Путина отступает, но еще не так уж сильно отступает. Да, экономические неурядицы есть в России. Но это еще не широкомасштабный кризис. Нефтедолларов еще очень много, и, судя по динамике, на войну их будет хватать, я думаю, уж точно до 2024 года. Вот два условия: кризис и военное поражение. Даже не обязательно поражение, а неуспех, когда война никуда не движется и это очевидно для граждан. Страна несет потери, пусть даже речь идет о медленном оставлении территорий. В какой-то мере я опираюсь на исторический опыт. Вы знаете, что в 1914–15 году большая масса мирного населения была за войну и за царя. А в 1917-м огромная масса населения, в том числе часть солдат, уже была раздражена войной. Прошло два с половиной года.
– Но тогда не было интернета, не было современных средств связи – не было этой войны онлайн, когда мы каждый день получаем свидетельства очевидцев.
– Судя по всему, это очень сложный процесс. Действительно, я думаю, что политическое время идет несколько быстрее. Так принято считать. Но вот режим Путина существует уже 22 года. Он эволюционирует, конечно, но довольно медленно. Вспомните, сколько раз за последние пять лет разные политологи предлагали похоронить этот режим. И как? Нет, у этого режима есть запас прочности, и главное, что вот эта внешнеполитическая экспансия соответствует настроениям большой части россиян. Это отдельная и очень неприятная тема.
"Им внушили, что братский народ заблуждается"
– Но уровень жизни в России из-за санкций идет вниз – почему россиян это устраивает?
– "Устраивает" – не совсем то слово. Находит созвучие. Те цели, которые провозглашает Путин – наносить удары по украинцам и отнимать у них территории, – находят поддержку в душах миллионов людей.
– И при этом в общественном сознании укоренено, что, во-первых, украинцы – братский народ, а во-вторых, у нас самая большая страна в мире.
– Вы правы, хотя бы эти два обстоятельства говорят о том, что это абсолютно абсурдная война. И, тем не менее, на наших глазах творится кровавый абсурд. Кровных братьев убивают ничуть не хуже, чем дальних родственников. Как сербы с хорватами разбирались, вспомните. У нас очень много территории, но для части наших соотечественников единственное политическое воззрение, которое им понятно и приемлемо, это: как здорово, что у нас много земли, хорошо, если будет больше. И больше они ничего не мыслят. Таких людей, я думаю, десятки миллионов. Я не стал бы говорить, что это некое большинство или тем более квалифицированное большинство. Но это многомиллионная армия людей, кто считает, что воевать и убивать братский народ можно и нужно при каких-то обстоятельствах. Ну, вот сейчас им внушили, что братский народ заблуждается. Попал под дурное влияние. И при этом им говорят: смотри, новые земли, новые территории. Ну как этому не порадоваться?
– Илья Яшин получил 8,5 лет за слова, это больше, чем получают убийцы. Хотя еще несколько лет назад за слова давали штраф.
– Судебная система в значительной мере стала частью административного аппарата. То есть нет независимого суда. Судебная система получила специально установку: за любую критику войны и военных действий надо давать максимально жесткие приговоры. Вот такую установку они получили и ее выполняют. Судьи тоже боятся.
Но администрация президента контролирует не все области судебной системы. Судьи продолжают судить за воровство, за грабежи, хотя и тут они обычно просто удовлетворяют требования следствия. Практически уже перестали слушать адвокатов, резко снизилось значение адвокатуры. Но если вы захотите развестись, вас разведут, и администрация президента в это вмешиваться не станет.
– В прекрасной России будущего что нужно будет сделать с этой правовой системой, законами, судом в первую очередь?
– Удалить из Уголовного кодекса все вот эти подлые статьи, их не так много. Отменить приговоры в отношении людей, которые осмелились что-то сказать против войны, отменить все эти нормы об иностранных агентах, все поправки к Конституции, начиная с 2008 года, потому что они нацелены были только на то, чтобы усилить власть Путина. Я думаю, что потребуется серьезное отношение к нынешнему судейскому корпусу. Всех судей уволить нельзя, к сожалению, потому что других нет. Но тех, кто выносил такие бесчеловечные приговоры, самих надо судить. Так было в Польше. Тех, кто давал пять лет Адаму Михнику, их судили. Так же надо судить и тех, кто давал семь лет Горинову, восемь лет Яшину, девять лет Навальному. Их надо судить.
– Есть кому это делать?
– Конечно. Найдутся судьи, которые азартно будут судить бывших коллег. Есть хорошие государствоведы, которое подготовят проекты законов, тоже с большим удовольствием. Я припоминаю, как на моих глазах такие люди нашлись в 1980-х годах, и система тоталитарного государства быстро была демонтирована.
– Вы говорите про усиление роли парламента. Но сегодня парламент не пользуется даже теми полномочиями, которые у него есть. Он работает как машинка для одобрения действий президента. Как создать нормальный парламент, какие законы должны быть приняты или, наоборот, отменены?
– Самое очевидное – надо отменить все поправки, которые вносились при Путине в Конституцию с 2000 года. Нужно будет принять решение, связанное с тем, что законодательные органы субъектов формировались с чудовищными фальсификациями и само одобрение тех поправок было результатом этих фальсификаций. Нужно будет просто выбросить весь этот мусор. Я уж не говорю о всяких нелепых законах вроде законов об иностранных агентах, о фейках и так далее.
– Что делать с избирательным законодательством?
– Очевидно, самые первые выборы после демонтажа диктатуры надо будет проводить по тем законам, которые есть. Дело ведь в том, что фальсификации – это не столько результат действия вредных законов, сколько результат практики. Возможно, закон о партиях тоже надо уточнить, но и он работал до того, как путинская администрация отдала приказ какие-то партии отсекать от выборов. Закон более-менее работал до этого. Как только будут объявлены нормальные, свободные выборы, появится необходимое количество партий, выражающих весь спектр предпочтений россиян. Тут никаких усилий прикладывать не надо. Эти институты возникнут сами. Многопартийность, свободные средства массовой информации – все это возникнет без особой роли государства.
Отдельным вопросом будет формирование избирательных комиссий. Тем политическим силам, которые будут готовить выборы, надо будет специально договориться о том, как формируются избирательные комиссии. Сейчас все комиссии нижнего уровня создаются административным путем для решения административных заданий. Надо будет договориться, как их формировать, чтобы они считали голоса правильно. Конечно, должны быть созданы новые Центральная избирательная комиссия, новые комиссии субъектов Федерации. Это специальный вопрос для политиков, которые будут воссоздавать демократические институты.
– Какой-то аналог Учредительного собрания нужен?
– Не знаю. Я не уверен. Кому-то этот проект кажется интересным, мне – как-то не очень. Сколько можно уже проводить учредительные собрания? У нас одно было, которое разогнали большевики. Потом почти через 70 лет мы избрали парламент, который снова превратили бог знает во что. Нужно просто провести нормальные выборы и дать парламенту полномочия разрабатывать новое законодательство.
