Русская православная церковь с первых дней военного вторжения в Украину публично поддерживает войну. Патриарх Кирилл оправдывает вторжение, обещая российским солдатам отпущение грехов. Настоятели приходов отправляются в зону боевых действий, чтобы благословить военных. Несмотря на это в российских церквях были, есть и остаются священнослужители, которые не согласны с происходящим, но не говорят об этом публично. Север.Реалии рассказывает истории двух таких священников из Ленинградской области.
Отец Ч. и отец Щ. (по просьбам героев мы не указываем их имен. – СР) служат в разных храмах под Петербургом. Оба подписали письмо священников в защиту политзаключенных по "московскому делу" в 2019 году, когда в Москве прошел митинг за честные выборы. Оба священника выступают против военных действий России в Украине. Один из них в марте 2022 года подписывал обращение священнослужителей Русской православной церкви с призывом к примирению и прекращению войны, под которым стоит почти 300 подписей.
В самом начале войны патриархия направила во все храмы в юрисдикции Московского патриархата специальную молитву "О восстановлении мира". В ней есть строчки: "Иноплеменным же языком, брани хотящим и на Святую Русь ополчающимся, – запрети и замыслы их ниспровергни".
В сентябре молитва обновилась и стала называться "О Святой Руси", в ней появились пожелания победы России. В своих речах богословы от РПЦ, православные активисты и служители повторяют нарративы пропаганды, которую показывают по телевизору: о внешних силах, разделяющих братские некогда народы, о сатанизации украинцев, тлетворном влиянии Запада, о жертвенной смерти на войне, очищающей солдат от грехов.
"Письмо никто не подписал"
Старинная деревушка, где служит отец Ч., находится в 1,5 часах езды от Петербурга. Сейчас здесь соседствуют старые деревянные дома и модные коттеджи, укрытые от глаз высокими заборами, разбитые тротуары пересекаются с асфальтированными трассами. Красивый беленый храм возвышается неподалеку от центральной дороги, вокруг которой и выстроилась деревня. Живет тут чуть меньше 1,5 тысяч человек. Перед храмом – сгоревший заброшенный деревянный дом. Но вокруг храма все прибрано и ухожено, даже есть беседка, куда могут зайти местные жители и прихожане. С отцом Ч. мы встречаемся в его храме.
В марте 2022 года он стал одним из 300 священников в стране, кто подписал обращение против войны в Украине. Подпись поставил, потому что это "его священнический долг".
– Подписание этого письма не было с моей стороны каким-то там, понимаете, фрондерством, или какой-то декларацией, или попыткой, так сказать, показать себя в каком-то оригинальном свете. Я просто исполнил свой священнический долг, который состоит в том, что мы молимся о мире и всячески миру содействуем. До тех пор, пока это возможно, пока это в наших силах. И я, как священник, как человек публичный до определенной степени, должен был свою позицию заявить. Это мой прямой долг. Это моя прямая обязанность. Мне очень не нравится, когда церковь воспринимают как некую коллективную сущность. Потому что церковь – это не путь коллектива. Церковь – это индивидуальный путь каждого человека к Богу. И когда мы в богослужении молимся и проговариваем слово "церковь", мы имеем в виду в первую очередь не столько общественную структуру, а каждое объединение людей на микроуровне в следовании за Христом – это и есть церковь. Когда мы молимся о благосостоянии святых Божиих церквей, мы как раз молимся об этих общинах, община – равно приход. Поэтому от лица особого прихода я высказал свою позицию. Это не было моей политической позицией, – говорит священник.
Прямых санкций против священника руководство епархии не вводило, но с ним провели беседу, в которой попросили больше не оставлять никаких подписей под антивоенными письмами и не высказывать свою позицию публично.
– Коллега-священник попросил о конфиденциальной встрече и взял с меня честное слово, что больше я ничего антивоенного подписывать не буду. Я такое слово дал. Больше никто меня никуда не вызывал, – рассказывает священнослужитель.
Позже на священника начали писать доносы с требованием отстранить его от работы. Жалобы были от православных активистов, которые указывали, что священник выступил против военных действий России и любит украинскую культуру.
– Я с уважением отношусь к вкладу украинского народа в мировую культуру. Автору обращения это не нравится, и он считает это актом такого национального предательства. Считает, что в среде духовенства недопустимы такие пастыри, и таким, как я, не место. А должны быть только такие пастыри, как, например, отец Александр Шаргунов (священник, известный как автор многочисленных статей в поддержку военных действий армии России в Украине и поддержке действующего политического режима. – СР), – говорит священник.
Доносом дело не закончилось. Чуть позже выяснилось, что в деревне, где служит батюшка, появился местный житель, который написал письмо с требованием отстранить священнослужителя от работы.
– Он пытался составить какое-то коллективное письмо на имя священноначалия, в частности называлось имя священноначалия, с требованием отстранить меня и запретить священнослужение. Схема такая, по которой в свое время отстранили от служения в храме отца Иоанна Бурдина (бывший священник в одном из приходов Костромской области, который во время проповеди в храме сказал о недопустимости военных действий в Украине. На Бурдина составили протокол за "дискредитацию" ВС РФ после того, как на него донес один из прихожан. После чего, по официальной версии, сам ушел из прихода. – СР). То есть было некое обращение, в котором люди обращались к правящему епископу. И на этом основании, повинуясь требованиям прихожан, отец был отстранен. Этот неизвестный мне человек собирал подписи в нашей деревушке против меня. Мне просто прихожане рассказывали, что такое письмо существует. Но, как я знаю, никто его не подписал, – рассказывает священник.
"Я слыву либералом"
В 70 километрах от деревни, где служит отец Ч., есть другой небольшой сельский храм. Небольшой деревянный приход – новострой, рядом с которым стоят руины старой церкви. Ее пока не восстановили. До войны священнослужитель был настоятелем храма в соседнем селе, но позже его понизили и перевели в другой приход.
– Я слыву либералом в своей среде, – говорит отец Щ. – И отчасти за это поплатился. Однажды я рассказал одному человеку, что подписал письмо в поддержку политзаключенных, за что он удостоил меня звания "пятая колонна", "предатель" и так далее. А потом отравил мне существование.
Настоятеля перевели в другой храм и понизили в должности. Замещающий настоятеля священник, где раньше служил отец Щ., стал читать проповеди "воинствующие". Об этом священнослужителю рассказывают прихожане, которые за многолетнюю работу стали ему друзьями. Священник говорит, что не знает, зачем "его ушли": то ли из-за либеральности, то ли потому что приход не приносил достаточно денег.
– Епархиальный налог (каждый приход платит в епархию налог под названием "епархиальный взнос" . – СР) никто не отменял… Это как "франшиза", – иронизирует он. – У меня было ощущение, что меня "уходили". Военные действия на меня сильно повлияли. Очень сильно меня это угнетало… Я и с бывшими военными на эту тему общался, они тоже в шоке. Одному я так и сказал: не лезьте туда. Когда была заварушка с Крымом (аннексия Крыма Россией в 2014 году. – СР), ко мне офицеры приходили, и я с ними говорил. Я знаю, о чем говорить с ними, мой отец офицер. Слава Богу, он не дожил до этого кошмара. Я знаю, что значит "присяга", хотя я сам не служил, но в отличие от некоторых я понимаю, в чем вопрос. Я спрашивал этих офицеров: "Вот люди были в ВМФ Украины, а теперь они перешли в ВМФ России. Вы с таким человеком готовы пойти в бой? Он по сути нарушил присягу. Он присягнул дважды".
Священнослужитель за этот год стал более скрытным, а про себя говорит: "Я всех слушаю, но я сам по себе, как индеец". Он опасается, что кто-то из прихожан может донести за антивоенную позицию.
– Партизаню, как могу. У нас же все, как в древние времена христианства. На одной улице мог жить префект города и какой-нибудь христианин, и этому христианину ничего не будет, пока на него не донесут префекту официальную бумагу, что он христианин. И тогда будет раскручено дело. Так и сейчас: пока никто не напишет, то и не тронут, а когда напишут, то посмотрят твои аккаунты, место работы. И окажется, что ты подходишь под дискредитацию российской власти… Так и получается: думаешь, говоришь аккуратненько и уже волей-неволей начинаешь учиться язык сдерживать, к сожалению… Но народ в принципе отзывчивый! Мы с людьми, когда обсуждаем происходящее в частных беседах, говорим (о Путине), как в "Гарри Поттере": "Тот, которого нельзя называть", – говорит отец Щ..
Он убедил отказаться от поездки в Украину нескольких мужчин, которые хотели отправиться в зону боевых действий и приходили к нему за благословением. Но "удержать удалось не всех". За благословением на военные действий к священнику приходили и в 2014 году, когда боевые действия в Украине только начинались, и в 2022-м. Приходят и сейчас, спустя почти 1,5 года после начала вторжения.
– Никого не пустил. Одного прям спас! Могу этим гордиться, у него пятеро детей, и он решил стать добровольцем сдуру. Подал документы, но потом забрал. Мозги включились наконец-то! Сумели спасти. А так да – пропаганда работает. Ну, и основная причина, почему идут, – работы нет, – рассуждает священник.
Лишиться сана за слова
За благословением на войну приходили прихожане и к отцу Ч., но он его не давал, потому что просивший уже решил, что должен участвовать в военных действиях, а благословение дается тогда, когда человек стоит перед выбором.
Он рассуждает о военных священниках осторожно и рассказывает, что один из самых больших страхов священнослужителей сегодня – лишиться сана за слова.
– Речь не о зарплате или статусе. Мы все сильные, здоровые, мы найдем себе работу. Мы не за деньги боимся. Так или иначе, наш брат боится, что ему запретят служить. А епископ это может сделать просто одним росчерком пера. Это, понимаете, как Айвазовскому запретить рисовать, как Шопену запретить играть, как Цицерону отрезать язык, – объясняет настоятель. – Моя задача как священника максимально дать человеку направление для спасения его души в современных условиях. А что касается вот этого словосочетания "современные условия", то со времени евангельских событий мало что изменилось. Страсти у людей одни и те же, каких бы убеждений человек ни придерживался: поддерживает он действия правительства или осуждает – это неважно. Это все, знаете, очень зыбко, очень изменчиво. Но если человек постоянно находится в какой-то злобе по отношению к людям и окружающему миру, если его гложет чувство зависти, угнетает уныние, если он чувствует себя напуганным, подавленным, то моя задача его как-то немножко, что называется, поднять с колен. У нас почему-то многие думают, что задача церкви опустить человека на колени. Это совершенно не так, – рассуждает священник.
Отец Щ. говорит, что люди, которые поддерживают сегодня войну в Украине, должны быть обличены, когда она кончится.
– Рано или поздно война закончится. Это неизбежно. И те, кто топил за войну, за Вагнера (ЧВК "Вагнер"), они не должны переобуться. Они должны быть обличены. А дальше – не надо новой крови! Страшно, когда то, чему ты посвящаешь свою жизнь, вдруг пошло прахом, что оно ни к чему – это самое страшное наказание. Мы, как церковь, должны только Христа проповедовать, потому что кроме Христа нам дать больше нечего! – поясняет священнослужитель.
Пастырское слово
Доносы, жалобы и требования отстранить священников, которые не поддерживают военные действия российской власти в Украине, пишут не только в России. Из-за подобного доноса в Мадриде на три месяца запретили в служении православного священника, уроженца Ленинграда Андрея Кордочкина.
– Группа людей, живущих в Испании, которые не являются вообще членами ни нашей церковной, ни вообще другой либо другой общины, направили письмо. Это письмо, в котором сочетались обвинения в мой адрес в каких-то вещах, которые я действительно говорил и которые я никогда не скрывал, в частности о возникновении фашистской диктатуры в России. Но были и достаточно нелепые обвинения. Например, в том, что мы не молимся за российскую власть, российскую армию, – рассказывает Кордочкин. – Были какие-то ложные обвинения в том, что я якобы готовлю церковную недвижимость для перевода в другую юрисдикцию и так далее. В результате этого я оказался запрещен в служении на три месяца этого года (2023), этот срок уже закончился. Сейчас я продолжаю служить.
Андрей Кордочкин – один из авторов публичного письма священнослужителей, которые еще весной 2022 года выступили против военных действий России в Украине.
– Нас обвиняли в том, что мы заняли политическую позицию, – рассказывает священник. – Я так не считаю. Мы говорили, что войска должны быть разведены с обеих сторон, что все солдаты – российские, украинские – должны вернуться домой. Мы считаем, что это письмо было пастырским словом. Многие из тех людей, которые занимали антивоенную позицию, очень критиковали нас, потому что они считали, что письмо недостаточно радикально, что оно избегает острых формулировок, таких, как "агрессия", "вторжение" и так далее. Призыв церкви – это всегда покаяние, оно не должно быть оскорбительным и унизительным, оно даже не должно быть судом над человеком, потому что суд в конечном итоге мы оставляем за Богом.
По словам Кордочкина, в России остается большое число священнослужителей с антивоенной позицией, однако о своих взглядах они публично не говорят: помимо лишения сана священники могут попасть и попадают за свои высказывания под административную и уголовную ответственность по статьям о "фейках" и "дискредитации" российской армии.
– Многих я лично знаю. Они, безусловно, находятся на абсолютно антивоенных позициях, но оказываются перед выбором: чтобы говорить публично, они должны эмигрировать. Или можно оказаться в заключении, как отец Иоанн Курмояров (бывший иеромонах Иоанн Курмояров, которого судят в Петербурге по статье о "фейках". – СР), – говорит священник. – Или они должны, говоря библейским языком, "положить руку на свои уста" в публичном дискурсе и продолжать служить своему приходу, своим общинам в той ситуации, в которой они оказались сейчас. Отец Алексей Уминский вспоминает слова из песни Гребенщикова "Научи нас дышать под водой". Эти слова, которые точно передают нынешнюю ситуацию. Правильных решений в этой ситуации нет. Сейчас происходит радикализация общества. Она идет семимильными шагами, потому что никакого места в публичной дискуссии для инакомыслия уже не остается. Это касается не только общества, но и Церкви. Вспомните пример отца Иоанна Коваля, который был сначала запрещен в служении, а потом было принято решение о лишении его сана (московский священник, который изменил текст молитвы "О Святой Руси". Во фразе "Возстани, Боже, в помощь людем Твоим и подаждь нам силою Твоею победу" он изменил слово "победа" на "мир". В феврале патриарх Кирилл подписал указ, который запретил Иоанну Ковалю проводить службы – СР.) . В этой ситуации суд был совершен не только над ним – это был суд над всеми нами. Нам всем дали понять, что можно, что нельзя.
Сообщество "Христиане против войны" ведут статистику антивоенных высказываний и действий, но данные не афишируют, чтобы не навредить людям. По словам одной из создательниц сообщества Наталля Василевич, таких священников в России много.
– Когда священники выступают против войны, они просто не выпячивают это и стараются просто сохранить свой храм, сообщество от этого вируса – инфекции человеконенавистничества, – говорит Василевич.
"Христиане против войны" – это сообщество не только православных христиан, но и католиков, и протестантов. Сюда могут обратиться просто верующие люди и получить помощь и поддержку. Организация ведет свою статистику числа священников, погибших в Украине, подвергшихся преследованию в Украине, России, Белоруссии, вынужденных эмигрировать.
– На сегодняшний момент неучастие во зле уже является важным действием. Многие священники просто трусы – признаем, что такое есть. Люди боятся, и это нормально. Хотя, казалось бы, – мы все выросли на историях про мучеников, все хотели послужить Христу. Как говорит отец Иоанн Бурдин, мы всю жизнь готовились к тому, что надо будет свидетельствовать о Христовой истине, а когда момент пришел, сейчас идет этот экзамен, и мы оказались к нему не готовы.
