Дом-памятник "Дача Кривдиной" вблизи Финского залива в Сестрорецке частично обрушился в ночь на 31 июля. К счастью, никто не погиб, там продолжают жить люди. Таких исторических домов и дач, полуразрушенных, но все еще обитаемых, очень много на северо-западе России. Корреспондент Север.Реалии разбиралась, почему власти рискуют жизнями людей и не торопятся их расселять, а "графские развалины", имеющие статусы памятников, сохранять.
Дача дворянской учительницы Валентины Кривдиной была построена больше 100 лет назад.
– Башня очень сильно прогибалась, крен появился года 3–4 назад. И вот пришло её время. Рано утром мама собиралась на работу, и стенка задрожала. Она вышла посмотреть, что за шум и пыль на улице, а там башня уже лежит аккуратненько. Она упала тихо-тихо, мы даже не заметили, – рассказала Север.Реалии Анастасия Хрисанова, она живет в историческом доме с рождения.
"Дача Кривдиной" находится в Курортном районе Петербурга – излюбленном месте отдыха жителей города на Неве. Здесь сохранились десятки шедевров деревянного домостроения, принадлежавших известным горожанам, в числе которых дача композитора Дмитрия Шостаковича и усадьба художника Ильи Репина "Пенаты".
Дача Валентины Кривдиной в советское время служила общежитием работникам пансионата "Сестрорецк". Одна из сотрудниц лечебницы, бабушка Анастасии, Валентина Павлова поселилась здесь в 1983 году. Спустя 10 лет женщина получила ордер на 16 квадратных метров. Годы шли, семья росла, общежитие постепенно расселили, остались только Павловы. Валентина скончалась, так и не дождавшись своей очереди на отдельное жилье.
Сегодня в доме живут шесть человек: сын Валентины Василий, его жена Ольга, две их дочери и две внучки. В 2015 году прогнил потолок в кухне, обвалилась лесенка в башню. Павловы опечатали аварийные помещения и продолжали жить в сохранившейся части дома.
Старшие – Ольга и Василий Павловы – занимают комнату на втором этаже. В смежных помещениях на первом этаже живут их дочери и внучки, одна из них ходит в начальную школу, другая – в детский сад. Здесь голландская печка, рукомойник и кровати, огражденные шкафами. Удобства на улице. В сенях развешаны корзины для грибов, удочки и служебная одежда главы семьи, который трудится на железной дороге.
– Сложно представить жизнь в другом месте, когда есть дворик, огородик, природа. Будем переезжать со слезами на глазах. Сами понимаете, уже хоть куда-нибудь, чтобы сохранить наши жизни, – говорит Анастасия.
"Ордер потерялся"
"Дача Кривдиной" принадлежит компании "Норд Отель", которая в 2000-х выкупила юридическое лицо уже несуществующего санатория – ООО "Пансионат "Сестрорецк". По наследству компании перешли исторические здания, которые входили в комплекс здравницы на берегу Финского залива: в их числе "Дача Кондратьевой" и "Дача Лихачева". Их отреставрировали. Сегодня в зданиях расположены номера спа-отеля "Скандинавия".
Судьба "Дачи Кривдиной" "подвисла" из-за обременения в виде Павловых. С новыми членами семьи увеличивались и положенные семье квадратные метры.
Если бы мы уехали, то уехали бы насовсем. Нас бы просто выписали отсюда
– В 1990-х мы заключили с ними (с ООО "Пансионат "Сестрорецк". – СР) внутренний ордер на 72 квадратных метра. Нам отдали копию, а оригинал попросили оставить им – "у нас целее". Много лет обещали "подождите, мы вас расселим". А потом вдруг сказали, что ордер затерялся, попросили уехать, так как дачу надо реставрировать. Мы отказались, естественно. Если бы мы уехали, то уехали бы насовсем. Нас бы просто выписали отсюда. Они подали в суд на лишение нас регистрации, но им не разрешили, – вспоминает Анастасия. Компания предложила семье переехать в однокомнатную квартиру в 37 метров, но семью это не устроило.
После обрушения башни в доме начались работы по консервации здания – их проводят рабочие "Норд Отеля". Здесь постоянно появляются новые люди: из-за наличия в аварийном здании детей первыми пожаловали сотрудники прокуратуры, за ними – администрация района и благотворительный фонд помощи детям, и недавно – юрист "Норд Отеля".
Пока другие члены семьи на работе, Анастасия охраняет форпост и следит за детьми. Спустя неделю после аварии адвокат вручил ей бумаги с новым предложением – переехать в квартиру площадью 66 квадратных метров в Сестрорецке. Правда, по информации главы Курортного района Александра Забайкина, ее предоставят только к концу года, а пока приглашают в квартиру поменьше.
– Мне сказали ничего подписывать, завтра пойдем в администрацию это обсуждать. До нас слухи дошли, что эта квартира под арестом, потому что у них якобы проблемы с деньгами, – объясняет Анастасия.
В 2021 году "Пансионат "Сестрорецк" действительно оказался в затруднительном положении. Согласно картотеке арбитражных дел, компании вручили иск о банкротстве с требованием погасить долг в 229 млн рублей. Юрист "Норд Отеля", прибывший на переговоры с семьей Павловых, от разговора с корреспондентом Север.Реалии отказался, потому что "общаться с журналистами уже нет ни сил, ни желания".
Внесенная в 2001 году в список объектов исторического наследия "Дача Кривдиной" находится под охраной государства, поэтому сделать в ней ремонт не так просто. Даже внутреннюю реновацию нужно согласовывать с госорганами. Анастасия говорит, что ее семья готова вложить в стройку свои деньги, только ни прав, ни представления о ремонте памятников у них нет. Как отмечают эксперты, реставрация "Дачи Кривдиной" потребует разбора дома по бревнышкам, поэтому не может быть и речи о строительстве с находящимися там людьми.
Новые русские дачники
Многие исторические дачи в Курортном районе Петербурга сегодня переживают не лучшие дни: одни заколочены и огорожены противоаварийными лесами, другие существуют лишь на бумаге. К примеру, дачу ученого Михаила Воронина внесли в список памятников архитектуры в 2017 году, хотя она сгорела еще в 1990-х. В каких-то домах до сих пор есть коммунальные квартиры: так, пять семей сегодня занимают дом купца Алексея Чубанова в Сестрорецке. Несмотря на постепенное разрушение его фасада, большинство жильцов довольны ситуацией: до моря 100 метров, во дворе огородик с овощами, по выходным – шашлык.
Исчезающие дачи начали борьбу за жизнь в 2000-х годах.
Такие объекты называют "недопамятниками", потому что по ним еще не пройдена экспертиза о культурном значении
– В конце 90-х кто-то из КГИОПа (Комитет по государственному контролю, использованию и охране памятников истории и культуры Петербурга. – СР) прошелся там, увидел: "какие красивые дачи" – и внес их в список выявленных памятников. Такие объекты называют "недопамятниками", потому что по ним еще не пройдена экспертиза о культурном значении. По закону экспертиза должна быть проведена в течение года, но в Курортном районе они висели в переходном статусе более 15 лет. За этот период мы лишились довольно большого числа зданий. В 2014 году мы забили тревогу, – говорит координатор исследовательской группы "Старые дачи" Елена Травина.
Травина, кандидат философских наук, сама арендовала здесь дачу на лето. В 2010 году она создала исследовательскую группу, участники которой искали владельцев и архитекторов построек у Финского залива. Любители деревянной архитектуры засели в библиотеках, ездили в Финляндию, куда перед Зимней войной вывезли архивы поселков Карельского перешейка, искали людей через соцсети.
– Всегда находятся люди, которые найдут ответ на вопрос, что это за дом, кто там жил, "а вот мой дядюшка говорил", и тут же присылает фотографии, чуть ли не купчую на эту дачу. Люди очень отзывчивые, сейчас в группе 1500 человек, – замечает Елена.
Находки "Старых дач" сегодня использует КГИОП для проведения государственных экспертиз по признанию той или иной постройки памятником. Но система буксует.
Я не вижу очереди из инвесторов, хотя по миру такая программа работает
– В 2014 году началась кампания в КГИОПе по внесению в реестр этих "недопамятников". Были потрачены колоссальные деньги, проведены историко-культурные экспертизы. Но фактически это ничего не изменило: государство взяло дома под свою охрану, но не смогло эту охрану обеспечить. Нет способов воздействия на собственника. Кроме того, у государства нет денег, чтобы самим реставрировать. Затем пошли какие-то программы вроде "Метр за рубль". Несколько дач были выставлены на торги, но, видимо, экономически не продумано, потому что я не вижу очереди из инвесторов, которые мечтали бы такие дачи себе заполучить, хотя по миру такая программа работает, – говорит Травина.
Единичные деревянные "счастливицы" обретают заботливых хозяев, как это произошло с дачами Лихачева и Кондратьевой. В 2014 году частный инвестор купил на торгах аварийную дачу губернского секретаря Ивана Новикова в Зеленогорске. После ремонта он планирует тут жить вместе с семьей.
Сегодня в мировой практике принято ставить под охрану целые кварталы, а не единичные постройки. Так можно создать единую историческую среду, в том числе для туристических групп. Во многих странах существуют программы помощи собственникам исторических построек.
Никому не хочется быть иностранным агентом. Этот источник финансирования отрезан
– У нас нет благотворительных фондов, рычагов, чтобы помогать собственникам в реставрации. Предположим, с восстановлением могли бы помочь потомки тех людей, которые жили когда-то на этих дачах, а сейчас живут за границей. Но никому не хочется связываться и быть иностранным агентом. Этот источник финансирования отрезан, – говорит Травина.
"Мы просто начнем терять эти дома"
Ветхое жилье в исторических зданиях – общая проблема старинных городов, которых много на северо-западе. Жить в доме-памятнике непросто – охранный статус не позволяет делать произвольные перепланировки, менять облик здания (нельзя, например, взять и поставить стеклопакет), переделывать стены и кровлю с использованием современных материалов. В силу возраста в таких домах обычно нет современных коммуникаций, а сделать их, ничего не нарушив, очень дорого. Когда жильцы, настрадавшись без удобств, добиваются расселения, дом, как правило, остается пустовать, а потом сгорает, и собственник, вздохнув с облегчением, строит на его месте нечто похожее. Иногда новодел даже называют именем уничтоженного объекта культурного наследия, как это произошло с домом Бабинина в Пскове. Иногда после пожара так и остаются руины – так, в Вологде администрация города через суд пытается разорвать договор купли-продажи с собственником дома купца Назарова, который должен был быть восстановлен еще к 2019 году.
Некоторые исторические памятники сохраняют статус жилого дома. В Калининградской области несколько семей, в том числе многодетные, живут в старинном немецком замке. Крепость Таплакен в поселке Таплаки построили рыцари Тевтонского ордена в 1336 году, а после Второй мировой войны, когда часть Восточной Пруссии отошла СССР, его заняли переселенцы из советских республик. Сегодня там живут их потомки. Водопровода и канализации в замке по-прежнему нет, а из XXI века жильцам досталось только электричество. Ремонт на свой вкус в замке сделать нельзя – это памятник, а собственник (замок передан РПЦ) не спешит найти средства на полноценную реставрацию.
В Пскове в похожей ситуации оказались жители дома Софьи Перовской. Деревянный купеческий особняк был построен в первой половине XIX века, чудом сохранился, пережил войну и оккупацию и был признан объектом культурного наследия федерального значения – не только в силу ценности своей классической архитектуры, но и как памятник истории. В нем в 1856–1864 годах жила революционерка Софья Перовская, дочка псковского вице-губернатора Льва Перовского. Интересно, что по соседству стоял губернаторский дом (сейчас там детская библиотека), и в детстве Софья дружила с губернаторским сыном Колей Муравьевым, который впоследствии стал государственным обвинителем на ее процессе и требовал для нее смертной казни. Софья Перовская, обвиненная в убийстве императора Александра II, 5 апреля 1881 г. была казнена по приговору суда вместе с товарищами по "Народной воле".
Советская власть повесила на дом революционерки табличку "охраняется государством". Однако полноценной работы по сохранению памятника не проводилось, как и по приспособлению его под современные нужды. Несколько десятков человек, которые там живут, пользуются общими туалетами в коридорах, горячей воды у них нет. Деревянные лестницы и полы угрожающе наклонены, стены и фундамент изношены. Но о расселении речь не идет – непонятно, что с ним делать дальше, а получить руину в самом центре города не хотят ни власти, ни градозащитники.
– На этот дом всегда обращали внимание, но никогда не доходило до дела, – рассказывает искусствовед, председатель псковского отделения ВООПИиК Ирина Голубева. – Обмер есть, охранное обязательство есть, но конкретно приступить и хотя бы посчитать, во что может вылиться сохранение этого дома и как его потом приспособить (если будет частное владение – это одно, если общественное пользование – это другое) – никто этим не занимается.
Облегчить жизнь обитателям дома Софьи Перовской и других исторических зданий мог бы перевод их из статуса "памятника" в статус "ценного градоформирующего объекта". Если к памятникам можно подходить только с реставрацией, а это целый комплекс научно-обоснованных дорогостоящих мероприятий, то "ценные градоформирующие" подлежат реконструкции, когда внутри можно все переделать, главное – сохранить архитектуру, объясняет искусствовед.
Сохраняется общий объем, архитектура, все обмеряется, документируется, но это здание не несет в себе подлинности – одного из признаков памятника
– Но это опасно. По отношению к ценным градоформирующим объектам в федеральном законе нет никаких предписаний, просто звучит, что в структуре исторических поселений есть такая категория: "ценные градоформирующие". А власти, если дать им такую возможность, обрадуются и начнут этот статус подгонять под все объекты – это же удобно! Без экспертиз, без специальных актов, без наблюдений над этими домиками, и боюсь, что повально этот процесс пойдет, и мы утратим очень многое, – говорит Голубева. – У меня серьезные опасения, что, как только такая заявка будет сделана всерьез, мы просто начнем терять эти дома постоянно. Они и так теряются, но спонтанно, а тут это узаконено будет. Опасно, очень серьезная работа нужна. Я не вижу сейчас ресурса для того, чтобы эту работу выполнять, ни законодательного, ни человеческого, то есть кто бы мог это делать в Пскове. Сейчас возможен только индивидуальный подход к каждому объекту. Иногда дома настолько ветхие, что они просто заменяются – заменяется сам материал, и мы получаем в итоге не памятник, а тот самый ценный градоформирующий объект. Сохраняется общий объем, архитектура, все обмеряется, документируется, но это здание не несет в себе подлинности – одного из признаков памятника. Оно уже новое – уже не деревянное, а газобетонное, обшитое сверху или оштукатуренное, и вроде как будто старый дом, но на самом деле он уже не должен иметь статуса памятника.
