Почти сутки полицейские пытались поместить безногого слепого инвалида из дома престарелых в Коми в психбольницу – постоялец часто жаловался на плохие условия содержания. Его увезли без коляски и судебного разрешения, не давали воды и еды. Конфликты между администрацией и постояльцами – бывшими зэками в интернатах не редкость, и у последних очень мало шансов настоять на своем, выяснила корреспондент Север.Реалии.
– Двое приехали, они коляску не дали взять, под руки в подмышки вытащили, как бревно закинули в машину и повезли в участок, – рассказывает о конфликте Валерий Ветошкин. – Там продержали 6-7 часов. А потом приехала машина, в сопровождении полицейского, под конвоем практически, повезли в психиатрическую больницу в Эжву, хотели сдать. Я побеседовал с двумя врачами, они сказали им, что я в здравом уме и адеквате и чтобы везли меня обратно. Одна предлагала мне самому лечь на обследование, но я отказался. Я бездомный, слепой, продержали как собаку, катали на этой машине без воды и еды. Даже таблеток не дали. Я гипертоник, когда давление поднимается, начинаю задыхаться. Я говорю: "Мне плохо, хотя бы таблетки дайте или медика позовите". А нет у них. Как же так? "И на каком основании вы меня сопровождаете, есть ли санкции на арест?" – "А будешь вякать, я на тебя наручники надену", – сказал мне полицейский в ответ.
Обратно в интернат Ветошкина вернули в пять утра. А вечером 17 февраля к нему пришел участковый составлять протокол – администрация обвинила Ветошкина в нарушении порядка. За обедом инвалид поругался с санитаркой. "Она положила на стол еду, а я же слепой, я спросил: "А что тут?" А она мне: "Жри, съедобное же". Как это так?" – рассказывает Ветошкин. Слово за слово, и он с силой отодвинул стол, он упал. Директор вызвал полицию.
"Бить, хамить, грубить им можно, а мне сказать по делу нельзя", – возмущается инвалид. Инцидент 16 февраля – далеко не первый. Ветошкин постоянно конфликтует с персоналом, но только однажды добился, чтобы санитарку, на которую он жаловался, оштрафовали за рукоприкладство. "Другие права не качают, поэтому со мной так жестко обходятся. Они меня в покое не оставят".
"Мы, в интернатах, народ списанный"
Валерий Ветошкин родился в Сыктывкаре. Отец работал на лесозаводе, мать была "деревенская". Потом семья распалась и мать забрала сына с собой в деревню. Когда Валерию было 6 лет, отца насмерть сбила машина. Потом было четыре отчима: "Все отсидевшие", – рассказывает Ветошкин. Сам он последние 24 года тоже провел "в лагерях". Говорит, "по нехорошим статьям не сидел, никого не убивал и не насиловал". Осужден он был по 158-й статье УК ("Кража"), затем рецидивы.
Глаукомой Ветошкин болел с молодости. В 1997 году он ослеп на один глаз, а второй подбили в колонии лет 10 назад, и он потерял зрение полностью: "Две операции сделали в республиканской больнице, старались, но не смогли зрение сохранить". А ног лишился уже после выхода из колонии по УДО, дело было в 2013 году. Поехал в дом к брату, но тот его не пустил. Заночевал в бане. Выпил, а печь растопить не смог. Проснулся с обморожением. "С руками все нормально, а вот ноги в теплых шерстяных носках и зимних кроссовках отморозил, видать, судьба такая, – вздыхает Ветошкин. – Отрезали по чуть-чуть, по полступни сначала, но не помогло". Родных у него больше не осталось, недвижимости тоже. Одна дорога – в дом-интернат для инвалидов и престарелых.
– В Печоре директор мне говорит: ты бунтарь по своей природе. Да, я бунтарь, а кто-то тихий, – говорит Ветошкин. – Мы-то, в интернатах, народ списанный. Кому мы нужны? Да никому. Раньше я пытался жить один, поехал в старый свой дом, до колодца надо было ползти, но я еще что-то хотя бы видел, а когда зрение потерял, меня из больницы повезли на санавиации сразу сюда.
"Сюда", в Усогорский дом-интернат для инвалидов и престарелых, Валерия Ветошкина первый раз привезли в 2013 году. Сейчас там 63 подопечных, весь первый этаж отдали "неходящим" и слепым, их около 30. Раньше на первом этаже даже не было санитарок. "Кружками об стены стучали люди, чтобы внимание привлечь", – рассказывает Ветошкин. Его несколько раз переводили в другие учреждения, и конфликтов везде было немало. "Я за справедливость, не понимаю, почему здесь такая публика, народ молчит", – объясняет Ветошкин.
– Я когда поступил в Усогорск, здесь страшные вещи творились, один умывальник и туалет на весь этаж. Женщины и мужчины ругаются. Я добился ремонта, второй туалет поставили, уже очереди нет. Но они почти сразу отправили меня в Печору по суду (в специнтернат для инвалидов, освободившихся из мест лишения свободы. – СР). Там тоже бардак, я сразу кипеж поднял, до Москвы дозвонился, до прокуратуры. Я на прямую линию прямо к Путину обращался по поводу ремонта там, сделали все. Там двери падали, не держались. Мебель новую поставили. Я им так надоел, что они через суд меня выселяли. На улицу, что ли? Мне пообещали, что в Княжпогостский интернат привезут, а мне и лучше – ближе к Сыктывкару. Он считался образцовым. Но там хуже, чем в тюрьме... – рассказывает инвалид о своих передвижениях по системе соцподдержки.
О том, что происходит в домах престарелых, Ветошкин не раз рассказывал журналистам. Пять лет назад в газете "Трибуна" вышла статья под заголовком "Безногий слепой инвалид ползет за медицинской помощью на коленях". Тогда директор Княжпогостского дома-интерната заявил, что "Ветошкин – единственный, кто постоянно жалуется".
В 2018 году Ветошкин вернулся в Усогорск. И снова конфликт. В ноябре администрация Усогорского интерната выгнала Ветошкина из здания, когда тот отказался подписывать договор из-за плохих условий содержания.
Тогда и сейчас Ветошкин жаловался на пшенку и манку, которую есть он не может из-за воспаления двенадцатиперстной кишки, но замену ему не дают. "Не ешь, твои проблемы" – так отвечает Ветошкину персонал интернатов. Приходится что-то докупать на свои деньги. "А интернат забирает до 75% того, что я получаю", – говорит он. Ветошкин выяснил, какие санитарные нормы должен соблюдать сотрудники, например, санитарам необходимо мыться и менять одежду перед раздачей еды: "Они же памперсы меняют". Он следит и за количеством еды, которое должны выдавать постояльцам интернатов. В ответ администрация вызывает полицию и просит суд штрафовать Ветошкина за нецензурную лексику.
– Штрафами задавили, – говорит инвалид. – Судья не зовет ни свидетеля, ни потерпевших, которым я нагрубил. Мне сказать "жри" можно, а им ответить что-то нельзя. Выписывают в одностороннем порядке. В сентябре наказали на 8 тысяч опять, апелляцию подавал. Я уже около 60 тысяч заплатил государству.
"Человек остается человеком"
Руководитель "Мемориала" Республики Коми (общество признано иностранным агентом) Игорь Сажин знаком с Валерием Ветошкиным уже много лет. Именно он сообщил о задержании слепого и безногого 16 февраля.
– Уже по дороге в Эжву, в психбольницу, они заехали все-таки в интернат и взяли коляску, – говорит Сажин. – Так что в Эжве он уже был с коляской. А так, по его словам, "бросили в машину как матрас" и грозили надеть наручники, а он и так только ползать может... Я подозреваю, в чем конфликт. Он жаловался в последнее время, что ему плохо от еды. Я спрашивал, жалуется ли он администрации. А он боится, что "туда что-то подсыпают": "Если я начну говорить, они меня в пароноики запишут". Я говорю, что надо жаловаться все равно, мало ли, может, правда проблемы с едой. Вот он и нажаловался, поэтому его решили "в психи" определить. У Валерия нет никаких возможностей где-то жить после колоний с ампутированными ногами и слепому. Это не первый его дом инвалидов, и со всеми домами он в конфликтах. Потому что он все время требует справедливости. Даже в Удовском районе он наводил порядок: боролся с порожками. Он все время повторял: "Как на коляске можно передвигаться по порожкам, почему у вас порожки?" Теперь их убрали, и можно спокойно ездить. Или, например, он говорит: "Администрация находится на этаж выше, а как туда попасть? Нет же лифта!" Он говорит абсолютно правильные вещи. Про еду: "Вот перестали давать яйца, говорят, что истратили. Как они вдруг истратились? Давали же!"
Сажин считает, что проблема не в поведении инвалида – бывшего заключенного, а в системе, которая не видит в них живых людей.
– Он продолжает возмущаться по поводу проблем, которые там есть. Понятно, что его не выдерживают. Гоняют из дома в дом. Он и в Печоре был. Я с ним познакомился, когда он был в доме инвалидов под Ухтой, – говорит Сажин. – Это человек из полублатной культуры, конечно, я все это понимаю. Ну так сделайте что-нибудь, с человеком нужно говорить! Я никогда не интересуюсь их прошлым. Человек остается человеком. Как только мне говорят: "А вы знаете, что он натворил?" – я сразу отвечаю, что мне плевать. Мы получили человека. А в домах инвалидов большая проблема: у них нет психологов. У него обида на людей. Но никто не хочет этим заниматься. Они просто запускают механизм репрессий. Что это за подход такой? У вас же люди!
По словам Сажина, ему написала женщина из Усогорского ДИПИ, которая также недовольна ситуацией в интернате, он отправил жалобы на действия работников полиции по отношению к Валерию Ветошкину 16 февраля в МВД и прокуратуру Коми с требованием проверки этой ситуации.
Получить комментарий администрации Усогорского ДИПИ корреспонденту Север.Реалии не удалось – директор Екатерина Иванова отказалась лично отвечать на вопросы об условиях содержания в интернате Ветошкина и попросила обратиться за комментарием в Министерство по социальной защите по Республике Коми. Редакция направила туда письменный запрос. Такой же запрос направлен и в УМВД Республики Коми – полицейские также не стали комментировать свои действия.
"Делают преступников снова"
Согласно данным за 2020 год, в мире каждый шестой человек после 60 лет подвергается плохому обращению хотя бы раз в жизни. При этом сообщают они лишь об одном из 24 случаев. Самый высокий показатель плохого обращения – в домах престарелых. О насилии сообщают 64% сотрудников, но сами пожилые люди в большинстве своем о проблемах молчат (о подобных случаях говорят лишь 15,7% пенсионеров), чаще жалуются соседи или близкие. Если они есть.
Координатор "Руси сидящей" (организация признана иностранным агентом) Анна Клименко говорит, что в России существуют "идеальные" варианты центров для пожилых, инвалидов и заключенных. Например, в Санкт-Петербурге таких три (Центр учета и социального обслуживания граждан без определенного места жительства, Санкт-Петербургский центр социальной адаптации, реабилитации и абилитации и Специнтернат для инвалидов и граждан пенсионного возраста, освобожденных из мест лишения свободы), два из них государственные и работают за счет бюджета.
– В специнтернате находятся люди с инвалидностью, наш "контингент" и люди пожилого возраста. Там сейчас 50 человек, было меньше. Когда мы начинали работать, у них не было здания: только бывший детский сад, деревянный. Там потрясающий коллектив, который относится к людям прекрасно, и очень хороший директор, который добился получения нового отремонтированного здания. Там пребывают, на мой взгляд, в максимально идеальных условиях, которые можно было бы для этих людей придумать, и это бюджетное учреждение! Бывают эксцессы и вызовы полиции, понятно, что они там выпить могут. Но все предусмотрено для инвалидов: лифты для колясок, свободный для них проезд, полное медицинское обеспечение, их возят на обследования и лечение, на экскурсии. К такому нужно стремиться. Люди, которые выходят из мест лишения свободы, попадают в обычные типы домов-интернатов, куда попал Ветошкин, и специнтернат активно ищет таких людей и приглашает на проживание, когда еще есть места. Центр учета тоже такой: там ангелы работают, помогают даже восстанавливать документы. Государство может. Но все зависит от руководителей. Третий центр с нами не работает, мы иноагенты, но там тоже потрясающий директор, они даже с подопечными на ярмарки вакансий ездят, ищут для них социально ориентированный бизнес.
Бывшие заключенные – это самая уязвимая группа населения, говорит Клименко, чаще всего они остаются без родных и недвижимости, из-за этого-то в России и высокий процент рецидивов. Только за 2021 год 59% расследованных преступлений совершены рецидивистами.
– Эти люди, когда освобождаются, абсолютно оторваны от мира. Они не знают, как пользоваться телефоном, как работают банки, они не знают ничего. А если он безногий и слепой? Понятно, что это не простой персонаж, и он так привык: как жалуется на зоне, так жалуется и здесь. Куда ему деваться? Семьи их не дожидаются. Я уверена, что в таких домах-интернатах никто ими не занимается: "А зачем?" Им все равно. Если в специнтернат приходит сильно выпивший подопечный, у них есть "скамья позора". Его не пускают дальше вестибюля, пока он в себя не придет. Конечно, им проще вызвать полицию. Но если бы полицейские были нормальные, они бы сказали: "Вы обалдели, куда мы безногого и безглазого повезем? Разберитесь с ним по-человечески". Это гигантская проблема. ФСИН – это исполнение наказания, но освободившихся не должны наказывать еще больше. Их надо исправлять. У нас из этих людей делают преступников снова: им некуда идти и проще украсть шоколадку и опять уехать на зону. Там хотя бы три раза в день дают баланду.
