В воинской части погиб 23-летний солдат срочной службы Андрей Казаков из Петрозаводска. По официальной версии, он застрелился 24 мая, но родственники Андрея уверены, что суицидом Министерство обороны хочет прикрыть реальную причину случившегося. Перед смертью мать Андрея и его друзья получали странные сообщения, а сами обстоятельства его гибели вызывают у родных сомнения. Корреспондент издания "Окно" выяснил, что в части трегадию списали на войну в Украине и эмоциональное состояние погибшего.
Текст: "Окно"
Андрей Казаков попал на срочную службу в декабре 2023 года. Его мама Елена Степанова "отправляла сына в армию с гордостью и радостью", уверенная в том, что "каждый мужчина должен отслужить".
– Я одобряла, что он не стал бегать от армии, отдала ребенка, ребенок пошел отдать долг Родине. Не потому, что он хотел воевать или еще что-то, а потому, что он знал, что ему нужно год этот отслужить, чтобы была эта галочка, чтобы от него отстали. У нас нет в семье военных. Он пошел служить, потому что понимал, что надо и что все равно заберут. Бегать, конечно, он бы не стал, но он и не стремился туда. Пошел просто отбарабанить свой срок годовалый, – говорит Елена.
Андрей прошлой весной начал жить отдельно от родителей, которые вместе с тремя детьми ютились в двухкомнатной квартире. Снял комнату в общежитии, но часто бывал дома: приходил постирать вещи, пообедать. По словам Елены, не было дня, чтобы они хотя бы не созвонились.
Первые полгода в армии все было хорошо: Андрей служил телефонистом в поселке Каменка Ленинградской области, регулярно звонил домой, говорил, что скучает, планировал по возвращении заняться форелевым хозяйством.
Подписывайтесь на инстаграм, телеграм и YouTube Север.Реалии. Там мы публикуем контент, которого нет на сайте!
Остаться в армии по контракту Андрей не собирался.
– Каждый наш разговор я говорю: Андрюша, не подписывай. Он отвечал: "Мам, ты что, я сюда-то не особо хотел. Зачем мне этот контракт? Мам, уже в Каменке пропаганду вели, собирали нас и рассказывали, что это долг родине. Мы с ребятами послушали и сделали выводы, что нам это не нужно", – вспоминает Елена. – Я всегда боялась и говорила ему: только не подписывай этот контракт, тебе это точно не нужно, мы тебя дома ждем, не слушай никого. И он всегда отвечал: "Да ты что, я что, сумасшедший, что ли, я же знаю, я же понимаю".
Спустя несколько месяцев Андрея отправили в "командировку" – в приграничную с Украиной Курскую область, которую регулярно обстреливают. С тех пор поведение сына, по словам Елены, резко изменилось. Он неделями не выходил на связь, а когда удавалось пообщаться, то ничего не рассказывал.
"Время такое"
До украинской границы от части в Курской области, где служил Андрей, буквально 300 метров. Мать не знает, задействовали ли срочников в боевых действиях (Министерство обороны регулярно утверждает, что такого не бывает, журналистам все равно становятся известные подобные случаи). В новостях регулярно рассказывают об обстрелах села Акимовка, в котором базировалась часть. Такое сообщение было и за несколько дней до смерти Андрея.
– 12 мая мы ему посылку отправили – он без связи. А я каждое воскресенье ждала. Я ждала на майские праздники от него звонка. Думала, 9 мая дадут позвонить в любом случае – нет. 5 мая Пасха была. Думала, тоже дадут позвонить. Нет. При этом я проверяла, он не был в сети. Потом смотрю –12 или 11 мая в телеграме был. Я ему написала: "Андрюша, мы тебя потеряли, как дела?" А он был в сети, но не прочитал. Потом я ему уже 15 мая пишу: "Андрей, мы посылку отправили, получи обязательно". 14 мая он последний раз был во "ВКонтакте", а 16 мая написал, что: "Спасибо, посылку получил, постараюсь в воскресенье выйти на связь". Я ответила, что буду ждать. И всё! Когда он появлялся в сети, я еще так ворчала немножко, говорю, странно, написала ему сообщение, он в сети появляется, но не читает и не отвечает. Мне муж еще сказал, может там связь плохая, сигнал проходит, но не получается ответить или прочитать, – рассказывает Елена.
То сообщение про посылку от Андрея стало последним. Через восемь дней он якобы застрелился во время дежурства – так сообщили матери и написали в судебно-медицинской экспертизе. Но о гибели сына ей сказали лишь спустя пять дней: до этого якобы до родителей "не могли дозвониться".
– Он был на дежурстве с напарником, то есть они сидели в блиндаже вдвоем с мальчиком. Мне капитан это по телефону рассказал. Андрюшка якобы своему напарнику сказал: "Я пойду, выйду". Вышел, и через пару минут услышали выстрел. Мальчишка выскочил и увидел моего сына лежащим с головой в крови. Побежал, попытался оказать первую медицинскую помощь, но было уже поздно, – вспоминает Елена.
Капитан рассказал Елене, что его "тревожило психологическое состояние Андрея". Несмотря на это, командир ничего не предпринял и никому об этом не сообщил. Были и другие странные вещи.
– Но неизвестной причине тело Андрея, который в момент гибели был в полном обмундировании, в морг поступило без обуви, а на одной ноге не было даже носка. Нам из его личных вещей вернули только казенное. Но у него была куча зимней одежды, несколько шапок, всего-всего-всего. И если мой сын 16 мая получил посылку, как он сказал и как командир подтвердил, на посылку нет и намека. А мы отправляли кучу носков новых, потому что Андрей сказал, что черные длинные носки – это дефицит. Станки, пены для бритья, ватные палочки... Я звонила в часть, спрашивала про посылку. Говорят, вот, у него из личных вещей только одежда, которую ему выдала армия. А посылка? Наверное, съели ребята посылку, ну, вот так было сказано. Да мне не жалко, съели, не съели. Мне бы разобраться, реально ли он ее получил, – возмущается Елена.
При Андрее нашли предсмертную записку. Он не просит в ней прощения у родных и не объясняет своих мотивов, а только пишет, что ему "больно и грустно" (копия есть в распоряжении редакции, по просьбе родных мы не публикуем и не приводим полный текст. – "Окно"). Почерковедческая экспертиза доказала, что писал ее он сам, но под давлением каких-то "неустановленных сбивающих факторов".
Когда тело Андрея привезли, Елена хотела сделать независимую медэкспертизу, но в Следственном комитете ей отказали. Сейчас она жалеет об этом, потому что не верит выводам курских судмедэкспертов.
– Он никогда не был конфликтным, даже в школе не участвовал в конфликтах. Есть ребята сорванцы, а у него ни разу не было ничего такого. Он всегда умел договариваться. Он довольно-таки начитанный, "Гарри Поттера" от корки до корки зачитал, потому что "нравится". И он умел договариваться с ребятами. Сейчас мне много ребят говорят: "Теть Лен, он не мог этого сделать, потому что мы его все знаем", – рассказывает Степанова.
Все вопросы, которые остаются до сих пор без ответа, наводят Елену на мысль, что сына могли довести до самоубийства, но доказать это фактически нереально: военные никакой информации, кроме официальной, не дают, повторную экспертизу тела сделать уже невозможно, а с единственным свидетелем – напарником по наряду Андрея – поговорить невозможно.
– Я знаю точно, они его убили в любом случае. Как это произошло – нужно разбираться. Но я не знаю, как найти эту правду, потому что на контакт со мной толком никто не идет. То есть поначалу все было нормально: меня вызвали в военкомат, там соболезнования – не соболезнования, и, собственно, все. Совершил суицид, все. Когда еще шла проверка, я звонила в часть, разговаривала с капитаном. Я спрашиваю: "Как такое могло произойти? Как вы это могли допустить?" Он ответил: "А что вы хотите? Сейчас время такое". В смысле такое время? У меня ребенок ушел на срочную службу, я его не на войну отправляла. Он не контрактником пошел. Что значит "время такое"? – спрашивает Елена.
Хотя с сыном у нее были доверительные отношения, она не знает, были ли у него проблемы с офицерами или с сослуживцами. Андрей практически ничего о службе в Курской области не рассказал, но в мае написал несколько странных сообщений одному из своих друзей. "В таком дерьме еще никогда не был", написал он, что у него "дрожат руки" и что он хочет рассказать многое, но не может, потому что переписки читает ФСБ.
Елена обращалась с просьбой возбудить уголовное дело по статье о доведении до самоубийства в Следственный комитет, но ей отказали. Теперь она ждет ответ на жалобу от военного прокурора.
Удобная версия
Вероника Марченко, глава фонда "Право матери", который больше 30 лет помогает родителям погибших военнослужащих, говорит, что к ним обращаются близкие военнослужащих, официальной причиной гибели которых является "самоубийство".
– Эти случаи всегда составляли значительную часть от обращений в фонд по уголовным делам. Их число не стало больше, оно примерно одинаково. Родители, разумеется, не согласны с подобными формулировками, – говорит Марченко.
По ее словам, выяснить всю правду о случившемся очень трудно.
– Версия с "самоубийством" слишком выгодна участвующим сторонам, чтобы каким-то отдельным командирам или следователям не захотелось бы ею воспользоваться. "Самоубийство" в понимании многих якобы снимает ответственность с воинской части (на самом деле нет), а вот значительных выплат семью погибшего, действительно, лишает, – объясняет Марченко. – Ложно понимаемые кем-то "интересы государства" могут привести не заинтересованных хорошо работать людей к мысли "сэкономить" деньги на несчастной семье и сэкономить время следователя, которое потребовалось бы для полноценного, качественного расследования. Выявлять и пресекать подобную недобросовестность обязаны органы военной прокуратуры, надзирающие за соблюдением законности в вооруженных силах.
Судебно-медицинский эксперт с большим стажем, которого мы попросили посмотреть представленные матерью документы, говорит, что трагедия случилась, скорее всего, из-за халатности командира.
– У погибшего могла быть определенная форма депрессии, которую вовремя не заметили, а самого солдата не отправили на осмотр: психиатра не подключили, психотерапевта не нашли, – поясняет он. – В итоге парня больше нет, а доказать все это в судебном порядке, поскольку военные не дают никакой информации, его родителям практически невозможно.
– Такое ощущение, что для них это не ЧП. Что одним больше, одним меньше, – возмущается Елена, мама погибшего. У нее остался еще один сын, которому три года. – Я костьми лягу, чтобы он не пошел туда, ненавижу теперь армию, ненавижу все погоны вообще.
