Один из самых известных адвокатов Петербурга Юрий Новолодский, глава Балтийской коллегии адвокатов имени Анатолия Собчака, действительный государственный советник юстиции II класса, может быть лишен адвокатского статуса из-за критики управления Адвокатской палатой Петербурга. В отношении Новолодского, который также является защитником оппозиционной художницы Саши Скочиленко, возбуждено два дисциплинарных дела. Корреспондент Север.Реалии разбирался в причинах, по которым одного из основателей Адвокатской палаты обвиняют в дискредитации адвокатской деятельности.
– Я еще семилетним мальчиком решил стать адвокатом, – говорит Юрий Новолодский. – Тогда моему отцу пришла бумага о реабилитации моего репрессированного деда, и отец мне сказал: твой дед был расстрелян, хотя он ни в чем не виноват. И поэтому, между прочим, я после университета отказался стать судьей, а настоял на том, чтобы меня определили работать именно адвокатом.
Юрий Новолодский был одним из инициаторов создания Союза адвокатов СССР в 1987 году, а в 1990-м стал одним из учредителей Российского комитета адвокатов в защиту прав человека. В 1992 году занял должность начальника Управления юстиции Петербурга, входил в состав первого демократического правительства Анатолия Собчака, в 1994-м был избран депутатом Законодательного собрания. Новолодский участвовал во многих громких делах, помог многим своим подзащитным, он лауреат Национальной премии в области адвокатской деятельности и адвокатуры в номинации “За честь и достоинство”.
Сейчас он выступает одним из защитников в деле петербургской художницы Саши Скочиленко, которую обвиняют в так называемых фейках о российской армии. Но теперь самого Юрия Новолодского за критику руководства Адвокатской палаты и высказывания, истолкованные как дискредитация адвокатской деятельности, могут лишить статуса. Разбирательство по обоим дисциплинарным делам назначено на 20 апреля, на то же время, когда должно пройти судебное заседание по делу Скочиленко.
"Совпадение? Не думаю", – написал на своей странице в фейсбуке защитник Новолодского адвокат Александр Мелешко. Но на вопрос, не явилась ли защита Скочиленко причиной для преследования Юрия Новолодского, Мелешко ответить затрудняется.
– Я думаю, скорее, администраторы Адвокатской палаты воспользовались тем, что на 20 апреля назначен суд по делу Скочиленко, и назначили квалификационную комиссию на ту же дату – чтобы Юрий Михайлович метался между защитой своего статуса и защитой Скочиленко. Но исключить звонка от чиновников тоже нельзя – такие просьбы, к сожалению, удовлетворяются нашей Адвокатской палатой. Во всяком случае, когда я защищал адвоката Ивана Павлова, такая просьба была уважена. Правда, вместо лишения – статус приостановили и наложили дисциплинарное взыскание. Но выполнили задачу – лишили Павлова возможности работать. Причем, как мне рассказывали, сначала его оправдали по ряду обвинений, и тогда президент палаты Евгений Семеняко возмутился, сказал, что он уйдет, что все предатели, и заставил переголосовать, и только тогда удалось добиться результата – правда, мне в этот рассказ как-то не верится.
Мелешко считает, что лишить адвокатского статуса Новолодского хотят из-за его конфликта с администрацией петербургской Адвокатской палаты. Все началось с дела некоего адвоката Н., у которого был богатый клиент, банкир Бажанов, который сейчас находится за рубежом. Он убедил Бажанова, что тому грозит уголовное дело, и посоветовал переписать имущество на него, а потом отказался его возвращать.
– Бажановы обратились в Адвокатскую палату, но палата адвоката Н. прикрыла, потому что он – бывший подчиненный Максима Семеняко (сына Евгения Семеняко. – СР) по администрации Петербурга и спонсор его адвокатских конференций. Это было осенью 2022 года. Юрий Новолодский опубликовал свое особое мнение – что нельзя вести себя так непринципиально. И заодно потребовал: вот этот Н. перечислил деньги в Институт адвокатуры, которым руководит Максим Семеняко – сын Евгения Семеняко, – так покажите, как вы их использовали. С этой маленькой истории все и началось.
С этим согласен и сам Юрий Новолодский.
– Это история адвоката, присвоившего имущество своего доверителя на сумму больше миллиарда рублей. Еще адвокаты царских времен говорили: нет ничего постыднее, чем судиться со своими клиентами по имуществу. А сейчас это нормально. Наш совет постыдным образом не выгнал этого адвоката. Еще в XIX веке Владимир Спасович (известный юрист, адвокат, автор "Учебника криминального права" (1863). – СР) сказал: там, где нет совета, нет адвокатуры. Сейчас у нас в Петербурге, к великому сожалению, нет совета.
– А почему так произошло?
– Дело в том, что Евгений Васильевич Семеняко с 2002 года является бессменным президентом Адвокатской палатой Петербурга, а в целом петербургской адвокатурой он руководит еще дольше – более 30 лет. И сейчас он мечтает, чтобы следующим руководителем Адвокатской палаты стал его сын, которого он подтянул до уровня вице-президента. Это уже имперское правление: он, видимо, понимает, что если придет кто-то новый, то будет устроена проверка финансово-хозяйственной деятельности, ведь сейчас руководство палатой осуществляется с нарушением всех возможных правил. По закону, распоряжаться имуществом палаты можно только по согласованию с ее советом, но это правило игнорируется, – говорит Юрий Новолодский.
Евгений Семеняко является не только президентом Адвокатской палаты Петербурга, но и первым вице-президентом федеральной Адвокатской палаты, и президентом Санкт-Петербургской городской коллегии адвокатов – такое совмещение должностей, по мнению Новолодского, может служить источником для злоупотреблений, поэтому он и настаивает на проверке финансовой деятельности Адвокатской палаты Петербурга.
– А Максим Семеняко с 2011 года руководит Институтом адвокатуры, находящимся в ведении нашей Адвокатской палаты. По уставу, раз в год должна проводиться внешняя аудиторская проверка, но ее не было ни разу. Мы требуем ее провести, нам все время отвечают – потом. Я думаю, поэтому и решили преследовать меня: нет человека, возбуждающего сознание окружающих, – нет проблемы. На публичной дискуссии было заявлено, что я растоптал честь и достоинство некоего молодого адвоката, хотя я всего лишь требую финансовой проверки и восстаю против единоличного правления палатой. И еще добиваюсь для адвокатской корпорации права избавляться не только от адвокатов, совершивших какие-то проступки, но и от тех, кто просто деградировал и приносит своим клиентам один вред. Молодой адвокат почему-то принял все это на свой счет и обратился с жалобой и в палату, и в суд – с требованием взыскать с меня миллион рублей.
Александр Мелешко подтверждает: когда начался скандал, выяснилось, что Институт адвокатуры не отчитывается перед советом Адвокатской палаты, этот Институт учредившей.
– Вроде бы это все ерунда, какие-то платные курсы, но Юрий Михайлович предложил пойти дальше и проверить, как Адвокатская палата обращается со своим имуществом. По закону им распоряжается совет палаты, но ни одного распоряжения на сайте вы не найдете. Новолодский сначала пытался бороться с этим внутри совета, а когда не получилось, решил рассказать об этом общественности.
Север.Реалии пытались узнать мнение Евгения Семеняко по поводу критики Юрия Новолодского в его адрес, но он так и не ответил на многочисленные звонки и обращения.
Второе дисциплинарное дело в отношении Новолодского – о дискредитации адвокатской деятельности, в его основе – цитаты из его выступлений, найденные в интернете.
Александр Мелешко считает, что современная российская адвокатура копирует все порочные практики государства.
– У нас же не модно быть демократичным правителем, у нас другие образцы. Помните, как Путин рокировался с Медведевым? В адвокатуре ведь тоже, по закону – 4 года пробыл руководителем, потом еще 4 года – и все. А у нас Семеняко руководил палатой 8 лет, потом на месяц поменялся со своим вице-президентом, потом опять 4 года и т. д. – вот эти рокировки и продолжаются. У нас сейчас в тренде "фейки" об армии, а в чем Юрия Михайловича обвиняют – по сути, в “фейках” об адвокатуре. То есть, например, Новолодский говорит, что президент должен быть сменяемым, а он несменяемый – это и есть "фейк". И что управление имуществом должно быть коллективным, а у нас этого нет – опять "фейк". То есть они просто копируют практики власти, хотят лишить его статуса за критику, за слова. Надергали цитат из его выступлений – вот тут он неуважительно о совете высказался, тут еще о чем-то – точно как в делах об антивоенных выступлениях.
Жалоб на Юрия Новолодского от его доверителей или из судов нет, все дело в критике администрации, говорит адвокат Мелешко. Он предполагает, что гонения на него связаны с назначенной на 2 июня отчетно-выборной конференцией Адвокатской палаты, где будут избирать новых членов совета – возможно, именно перед этим событием понадобилось зачистить всю критику. Причем эта зачистка не единичный случай. Мелешко напоминает так называемое дело 32.
– Например, в Башкирии президент палаты тоже был замечен в злоупотреблениях и стал лишать статуса адвокатов, которые против этого восставали. 32 адвоката написали обращение в Следственный комитет с просьбой проверить палату. И пошло – они доносчики, лишить их статуса, не выносить сор из избы. А общество, наоборот, заинтересовано в том, чтобы адвокатура была независимая и самоуправляемая.
– Ну, а почему это плохо, если президент десятилетиями сидит на своем месте?
– Это значит, он в этом месте заинтересован, и чиновник из Минюста, и чин из ФСБ может прийти к нему и сказать: тебе же здесь нравится? Нет проблем – сделай это и вот это. Если власть в адвокатуре несменяемая, она становится хорошим инструментом давления на обычных адвокатов. У нас вот адвокатам по назначению подолгу не платят денег. Во Франции они бы давно забастовку устроили. А если у нас руководство хочет пожизненно сидеть, то как же оно войдет в конфликт с властью? Они же тогда кресел лишатся.
– А каким медом эти кресла намазаны, что их так жалко покидать?
– Ну, как, адвокаты всю жизнь платят взносы, а в ответ ничего не получают: по большому счету функция Адвокатской палаты сводится к приему экзаменов и исключению адвокатов, совершивших проступки, ставших опасными для общества. И тут под сурдинку можно много взносов собирать и распоряжаться ими, как хочешь. Это десятки миллионов рублей ежегодно, и мы не понимаем, куда деваются эти деньги.
По словам Александра Мелешко, адвокаты все это терпят и мирятся с такой ситуацией точно так же, как и все мирятся с беззаконием, лишь бы их не трогали. До недавнего времени он и сам был такой, добавляет Мелешко, пока к нему за помощью не стали обращаться коллеги, у которых возникли проблемы с квалификационной комиссией, где дела рассматриваются даже хуже, чем в суде.
– Отношение такое: решается судьба адвоката Ивана Павлова, а мне президент палаты говорит: у вас три минуты, и это на 5 дисциплинарных дел! Ведь я могу сказать совету что-то такое, что приведет к необходимости оправдания, что я и сделал. Даже в уголовных судах тебя нормально выслушивают, не три минуты дают. И я понял, что так нельзя. Что не понравлюсь я кому-то – и меня так же вычеркнут. Вот и Юрий Новолодский – адвокат с 1976 года, десятки выигранных дел, но это же никого не останавливает. Потому что он мешает личным приятностям постоянного правления, – говорит Мелешко.
Юрий Новолодский, который начал свою карьеру еще в советское время и стоял у истоков новой адвокатуры, создававшейся после крушения советского строя, говор, мечтает написать книгу "Падение адвокатуры. ХХI век".
– Падение началось именно в 21-м веке, – говорит адвокат. – Если смотреть с позиции рядовых адвокатов, мы ничего не достигли, только деградировали. В 1990-х мы с Юрием Шмидтом и Генри Резником создали Российский комитет в защиту прав человека. А в 2017-м мною был разработан и создан институт полномочных представителей по защите профессиональных прав адвокатов. Вот, например, кого-то ночью задержали, крутят руки, и по Конституции, присутствие защитника необходимо. Адвокат приезжает к отделу полиции, ему говорят: пошел на фиг. Но появилась группа полномочных представителей – и туда сразу приезжают несколько человек, фиксируют игнорирование прав задержанного.
По словам Юрия Новолодского, это начинание заглохло со смертью Юрия Шмидта, но оно работало – и его необходимо продолжать, поскольку по сравнению с 90-ми годами, когда закон, в общем, соблюдался, отношение к адвокатам, к их правам сейчас сильно ухудшилось.
– Сегодня, если адвокат говорит: это в законе написано, над ним какой-нибудь лейтенант полиции откровенно смеется. Если в 90-е необходимо было защищать права человека, то сейчас уже стоит вопрос о защите прав самих адвокатов. Только тогда они смогут полноценно защищать права своих доверителей.
В происшедшей деградации Юрий Новолодский склонен винить новую адвокатскую власть на федеральном уровне: он считает, что она больше заботилась о собственном обустройстве, а не об адвокатах, работающих на земле.
– Формирование новой власти началось примерно с 2002 года и завершилось где-то к 2015-му. Даже в советское время было в каком-то смысле лучше: тогда можно было прийти в обком партии и сказать – смотрите, как коммунисты в прокурорских мундирах попирают закон. И еще неизвестно, удержался бы такой прокурор в своем кресле или нет. Тогда доступ в адвокатуру был ограничен, и профессионализм был выше. У меня в это время были десятки случаев, когда я добивался оправдательных приговоров. И в перестройку, и потом в 90-е я не помню случаев, когда бы адвокатов вот так грубо гнали взашей, как сегодня, – говорит Новолодский.
Александр Мелешко считает, что поставлена задача зачистить площадку от самого яркого, сурового критика с большим авторитетом. При этом административный ресурс действует четко: квалификационная комиссия рассматривает дисциплинарные обвинения и передает свое заключение в совет палаты, который решает, какое применить наказание: замечание, предупреждение или лишение статуса. Мелешко подозревает, что решение по Новолодскому предрешено заранее, но допускает, что ситуация может поменяться, если вступится общественность, потому что опасений – "как бы чего не вышло" – никто не отменял.
– Даже в сталинское время количество оправдательных приговоров было больше, чем сегодня – около 10%, а сейчас это доли процента. Я не застал советскую адвокатуру, но, по рассказам коллег, неполитические дела решались честнее. Я прекрасно понимаю, что происходит сейчас с политическими делами – так было всегда. Но температура по палате меряется не по ним, а по общеуголовным делам. И когда по делу, не связанному с противостоянием власти, гражданин не может доказать, что белое – это белое, что он во время совершения преступления был в другом месте, имел с потерпевшим другой характер отношений, если он при этом сталкивается с сумасшедшим противодействием, если процесс установления фактов перестает быть нейтральным – значит, полный залет случился с правосудием, – говорит Мелешко.
По его мнению, независимый суд не нужен сейчас власти, потому что может раскачивать выстроенную вертикаль.
– Мне кажется, есть такая парадигма: если мы на общеуголовных делах приучим суд быть независимым, он и станет независимым. Это воспитание выученной беспомощности: ребята, здесь главное – исполнительная власть, как мы скажем, так и будет, вы только оформляете приговоры. В советское время система сдержек и противовесов все же делала судей более придирчивыми, скормить им откровенную туфту было сложнее. Не было такой практики: посадить в изолятор – и пусть признается. Советские учебники по криминалистике обучали следователей доказывать преступление, устраивать очные ставки, строить комбинации. Я не идеализирую советскую систему, но все же партия была заинтересована в том, чтобы народ не бузил, и понимала, что для этого надо честно судить – исключая политические дела, конечно, вроде процесса Синявского и Даниэля. То есть власть, чувствуя свою силу, допускала справедливое установление фактов в уголовных делах. Когда власть сильна и базируется не на одном человеке, не на его тонкой вертикали, а на идеологеме, она чувствует себя сильнее, может себе больше позволять. А власть одного человека, ручной режим не приемлет даже частичной независимости судей.
Российский суд начал утрачивать свою независимость в начале 2000-х: началось с назначения президентом председателей судов, потом появилась кадровая комиссия при президенте, отбиравшая судей, а председатели судов стали начальниками – распределяли дела между судьями, заведовали отпусками, отчитывались перед вышестоящими судами. И адвокатура пошла этим же путем, стала терять свое значение, возможность адвокатов участвовать в беспристрастном установлении фактов сильно сократилась. Одновременно шел процесс централизации.
– В начале 2000-х появилась Федеральная палата адвокатов, она постепенно получила полномочия регулирования адвокатской деятельности, создания различных правил, и все палаты стали на нее ориентироваться, это тоже не способствовало укреплению независимости. Я думаю, мы и дальше будем двигаться туда, куда движется все общество. Хорошо бы, не было белорусского сценария, когда Минюст устанавливает систему приема в адвокаты и выхода оттуда, – говорит Мелешко. – Адвокатура должна проснуться, осознать себя самоуправляемой корпорацией и хотя бы изредка этих президентов менять. В общем, делай что должно, и будь что будет. А у нас с исполнением первой части этой максимы пока большие проблемы.
