Педагог Серафима Сапрыкина рассказала на своей странице в фейсбуке о том, что ее вынудили уволиться из 168-й петербургской гимназии за то, что она провела урок внеклассного чтения о поэтах Данииле Хармсе и Александре Введенском.
Серафима Сапрыкина работала в 168-й гимназии педагогом-организатором. В декабре ей пришлось уволиться. Она молчала полтора месяца – и только сейчас написала пост о том, что с ней произошло. "… директор гимназии 168… Лебедева Светлана Андреевна… вызвала меня… и с пугающе искаженным гневом лицом приказала мне уволиться т.к. я читала десятиклассникам стихи "врагов народа" и "пособников фашистов" Введенского Александра Ивановича и Хармса Даниила Ивановича. Эти люди, по выражению директора, были заслуженно схвачены НКВД и умучены за свои "преступления", и их стихи можно обсуждать только "на ваших богемных кухнях", – пишет Серафима Сапрыкина.
А все начиналось, по ее словам, "очень мирно и хорошо".
– Я искала работу, и в августе мне позвонили из 168-й гимназии и сказали, что у них провисает литературная часть и они во мне очень заинтересованы. Я пришла на собеседование. Директор ласково улыбалась, я сказала, что я литератор и что с удовольствием буду у них работать.
По словам Серафимы, сначала ее хотели взять на должность заведующей библиотекой, но оказалось, что по закону библиотекой не может заведовать человек без специального библиотечного образования и опыта работы.
– Светлана Андреевна, директор, была не в курсе, но когда я пришла с документами, она сказала: ничего страшного, будете педагогом-организатором и на 0,25 ставки будете работать в библиотеке. Мы условились, что буду заниматься литературной деятельностью, проводить мероприятия. За полгода я провела 12 мероприятий, самых разных, в том числе о блокаде. И в этот раз я не просто так пришла – здрасьте, дети, это обэриуты. У меня была программа, в этом же классе я провела библиотечный урок "Поэты Серебряного века", потом у меня были обэриуты, за ними должны были идти поэты-стадионники, потом Бродский, а за ним – современная литература. Я хотела рассказать детям о том, чего они не проходят в школе, как библиотекарь я проводила занятия по внеклассному чтению.
– Хорошо ли восприняли десятиклассники ваш рассказ про обэриутов?
– Да, у меня была видеопрезентация, я рассказала про Олейникова, Заболоцкого, Хармса, Введенского, читала буквально по одному стишку, больше было не успеть. И – я прошу особенное внимание на это обратить – я не рассказывала детям о том, как эти поэты умерли.
– А почему, что в этом плохого? Тем более что это очень важно: ведь они не просто умерли, они погибли в застенках НКВД.
– Я 7 лет работаю в школе и понимаю, что десятиклассники – это еще дети, и я не буду им рассказывать, что Олейникова расстреляли, Заболоцкого пытали, Хармс умер от голода в тюремной психушке, а Введенского по этапу пустили, и вообще неизвестно, что там с ним было. Как я это 15-летним детям расскажу? Я не герой, я жуткая трусиха. Поэтому я не рассказывала – я боялась, я рассказала только, что они умерли молодыми. Я только сказала, что это был 1937 год, вы понимаете. Они покивали, но на самом деле ничего они не понимают, в школе никто ничего про это не знает.
По словам Серафимы Сапрыкиной, после этого урока не было никакой негативной реакции ни со стороны классного руководителя, ни со стороны родителей. А через две недели вернулась из отпуска директор.
– 17 декабря она созвала страшное чрезвычайное совещание, я подумала: что-то случилось, кто-то умер? И она вызывает меня и этого полковника…
– Какого полковника?
– Я не буду называть его имени, но он каждый день отрывал меня от работы, рассказывал, какой он крутой полковник, как он работал там-то и там-то. Ему за 80, он был заведующим музеем в этой школе, и я была вынуждена каждый день выслушивать его рассказы. Он отвечал за патриотизм. А дети от него буквально вешались, так он их достал. Они мне говорили: господи, когда же он уйдет! У него была система, уроки мужества, и слушать это было невозможно. Но ему за 80, и директору 80, у них большая дружба, наверное, со сталинских времен. Директор ему благоволит, а он все тащит и тащит свои рассказы про военных. При этом в школе замечательные, умные и свободные дети, они все прекрасно понимают, но вынуждены подчиняться. Дети мне жаловались, что они не могут больше терпеть, что на его уроках мужества им хочется спать, есть, бежать.
– А ваши уроки они хорошо воспринимали?
– Прекрасно. Им было очень интересно, они никогда не слышали ни о каких обэриутах, а я о них диссертацию защитила в СПбГУ. Я рассказывала, какие они были веселые, показывала их смешные фотографии, говорила, что все, что они делали, было смешно и празднично. Об их знаменитом вечере рассказала, и о том, что они были гении, и что если бы они не умерли, у нас, наверное, было бы другое искусство. Конечно, я должна была сказать, что они не просто умерли, а погибли…
– Однако мы отвлеклись от "страшного и чрезвычайного" собрания, которое, по вашим словам, созвала директор школы. А как она вообще узнала, что две недели назад вы провели такой урок?
– Она же старая, ее нет ни во "ВКонтакте", ни в каких соцсетях, я думаю, ей кто-то донес. Так вот, она нас вызвала и сказала, что произошло ЧП: Серафима Олеговна считает возможным рассказывать нашим детям о врагах народа, о тех, кто были пособниками – и тут ее затрясло – фашизма – и машет передо мной распечатками из Википедии про Введенского. Я говорю: но это же обэриуты… Она говорит – кто? Вы эти свои слова приберегите для ваших кухонь. Я, говорит, понимаю, вас, Серафима Олеговна, вас это интересует, вы интеллигент. Вы понимаете, как это слово умеют произносить.
– Мы давно не слышали такой интонации…
– А вот я услышала. И подумала: все, что писал Солженицын, оказалось правдой. Директор сказала: вот вы на своих интеллигентских или богемных кухнях об этом шепотом и разговаривайте, там эти стихи и читайте, а в нашей школе этого нельзя, потому что в самый трагический момент нашего прошлого ваши введенские пособничали немцам! – и вся трясется. Я начала плакать. Да, к сожалению, я дала слабину. Я спросила ее, можно ли мне уйти, она сказала, что можно. А перед этим она сказала, что если я не уволюсь по собственному желанию, то меня уволят по статье "утрата доверия". Я дома загуглила – нет такой статьи. Только для бухгалтеров проворовавшихся. Это, видать, из ее сталинского прошлого такая статья ей в голову влетела.
– И все-таки вы уволились.
– Я больше не хотела дышать этим воздухом. И не хотела больше смотреть на этих прекрасных детей, которых учат этому идиотизму под названием патриотизм, где они говорят, что эти поэты – враги. Ну, ладно, эти несчастные Хармс и Введенский, но я ей говорю: а Гумилев? А Мандельштам? Она мне сказала одно слово: "Враги".
– А разве этих поэтов нет в школьной программе?
– За несколько недель до моего урока был конкурс чтецов, и маленькие наши, 1-3 класс, такие хорошие ребята, читали Хармса.
– А вы не напомнили об этом на собрании?
– Да мне слова не давали сказать, она на меня орала. А остальные тряслись мелкой дрожью, включая полковника. И завуч по воспитательной части, с которой мы все это планировали и которая все знала, одобрила мой урок, но тут она тоже сидела и тряслась. Я вообще не понимаю, почему за такие места надо так держаться и так врать. Все были страшно испуганы, и я не открещиваюсь – я сама полтора месяца была страшно испугана.
– Почему же вы вдруг решились все рассказать?
– Я сегодня посмотрела программу "Скажи Гордеевой" про детей ГУЛАГа. Она там берет интервью у людей, которые выросли без родителей из-за того, что их арестовали. А у меня есть ребенок. Я редко плачу, но тут я утром посмотрела эту передачу и заплакала. Я верующая – и я просила у Бога прощения за то, что я сразу не рассказала о том, что произошло. Я посмотрела в глаза своего сына (4 года. – СР) и решила, что больше ничего не боюсь. Я же его назвала в честь Егора Летова, был такой человек – такой сильный, такой красивый, такой правдивый. Я назвала своего сына в честь смелого человека, потому что хочу, чтобы мой сын был смелым. Надо уничтожать в себе страх! Наши дети не будут такими, как мы. И я делала все, чтобы помочь детям, но больше я в школе работать не буду.
– Под вашим постом масса комментариев, знающие люди пишут, что вы можете восстановиться в школе.
– Нет, что вы! Да и вообще, меня теперь никто никуда не возьмет, я безработная. Я бы хотела работать в "Мемориале", но его закрыли. Мне бы найти что-то вроде "Мемориала", я пошла бы хоть волонтером без денег. Пусть я буду жить где-нибудь в конуре, но я хочу, чтобы про этих погибших людей никогда не забыли – и не только про Введенского и Хармса, они крутые, но я хочу, чтобы про любого дворника загубленного тоже не забыли, чтобы о каждом несчастном искусствоведе или бухгалтере не забыли. И все, что я могу, я сделаю.
Литературовед, доктор филологических наук Олег Лекманов "в ужасе от истории", рассказанной Сапрыкиной. По его словам, важный вопрос состоит в том, является ли происшедшее личной инициативой директора школы, или это общая тенденция, и тогда действительно Мандельштам у нас снова станет врагом.
– Тогда и Бабель станет врагом, да вообще это будет большой список писателей, чтение которых вслух или про себя будет вызывать такую реакцию. Конечно, тенденция есть, но я все-таки думаю, что это именно тут зашкалило, и очень надеюсь, что ситуация будет исправлена. Потому что это запредельное безобразие. Ну, а что Хармс и Введенский притягивают к себе абсурдные ситуации, это мы знаем, так и должно быть. Казалось, позиция государства в этом отношении изменилась бесповоротно – но вот нет, по крайней мере, в этой отдельно взятой школе.
– Как легко и естественно люди старшего поколения возвращаются во времена своей молодости…
– Дай Бог им здоровья, но так или иначе эта волна рано или поздно схлынет. Меня тревожит другое – что выросло поколение, не видевшее этого перелома, и то, что для нас было ужасом и кошмаром, для них кажется не то что нормальным, но просто у них нет прививки от этой мерзости. И меня больше всего интересуют ученики этой школы: они что, спокойно все это скушали? Или они в ужасе тоже? Меня волнует не обращение старшего поколения обратно к сталинизму, а отсутствие сопротивления у молодых. Я не видел – может, я что-то пропустил – чтобы во "ВКонтакте" или фейсбуке школьники написали: ничего себе, что у нас произошло, какое безобразие. Если бы это было, мне кажется, ситуация не была бы такой печальной.
По словам Серафимы Сапрыкиной, дети ее очень поддерживали, а когда она уходила, приносили ей всякие милые подарочки. Но выступить в ее защиту не пытались.
– Они мне сказали, что это у них уже не в первый раз, что это происходило раз 500, что в школе жуткая текучка, и что в одном из классов за 6 лет сменилось 6 классных руководителей. И текучка там действительно дикая, особенно молодых кадров. Так что если детям за всех заступаться – у них заступалок не хватит. – говорит Сапрыкина.
– Наша история последних лет, – размышляет Олег Лекманов, – показывает, что мы – дураки-оптимисты: ну не могут "Мемориал" запретить, это сон, это Кафка – раз и запрещают. Ну, не могут людей ни за что иноагентами объявлять – раз и объявляют. Это прямо из рассказа "Случаи" Хармса – ну не может быть, чтобы человека изгоняли из школы из-за того, что он читает на уроках русскую классику: раз – и изгоняют. И это ужасно печально.
На сайте 168 гимназии сообщается о ее многочисленных достижениях в сфере образования. В частности, по итогам 2014 года гимназия включена в Национальный реестр "Ведущие образовательные учреждения России"
Корреспондент Север.Реалии направила в администрацию Центрального района Петербурга запрос с просьбой прояснить ситуацию с увольнением Серафимы Сапрыкиной, ответа пока нет. Гимназия и ее директор поначалу ситуацию никак не комментировали.
После резонанса в СМИ, официальная реакция на эту историю последовала сначала только от начальника аппарата вице-губернатора Санкт-Петербурга Ирины Потехиной Инны Черноскутовой, которая сообщила MR7, что они планируют "глубоко изучить" ситуацию с увольнением педагога.
– Мы знаем только позицию учительницы, которую мы прочитали в соцсети. Пока мы никакую сторону не принимаем и не примем до тех пор, пока не разберёмся, что действительно произошло. Я попросила профсоюз связать нас с педагогом Серафимой Сапрыкиной, чтобы ещё раз выслушать её позицию. Мы также должны выслушать позицию директора и завуча гимназии. Такое задание уже передано, они обязаны предоставить нам ответ в ближайшее время, – сказала Черноскутова.
Позже пресс-секретарь президента Дмитрий Песков призвал разобраться в ситуации с увольнением петербургской учительницы и выяснить, соответствует ли эта информация действительности, так как сейчас слишком много "неточной или просто лживой" информации, что "сиюминутное реагирование – дело незавидное".
Затем министр просвещения Сергей Кравцов заявил, что петербургская учительница Серафима Сапрыкина должна быть восстановлена в своих правах и продолжить работу с детьми.
"У нас учителя живут своей работой, своим делом, творчески вкладываются в развитие программ, стараются дать детям максимум, и если в ответ административный работник будет "включать дубину" по поводу и без, что мы получим на выходе?" – цитирует РБК слова министра.
После такого резонанса объяснения последовали и от директор гимназии Светланы Лебедевой. Она заявила, что ничего про "врагов" не говорила, Хармс – её любимый детский писатель, но Сапрыкина вместо утвержденного планом "Дня героя Отечества", который должен был быть посвящен битве под Москвой, провела другой урок, не уведомив об этом директора. "Я пригласила её вместе с завучем и ответственным за музейную работу выяснить, почему она выбрала эту тему... Но я бы не сказала, что разговор был агрессивным", – сказала директор гимназии.
Между тем в соцсетях в поддержку уволившейся учительницы уже устроили флешмоб.
