Мобилизованный петербуржец Сергей отправился в военную часть сразу после получения повестки. В Украине он был дважды ранен, но в нескольких госпиталях его отказывались лечить. Сейчас семья Сергея не может доказать, что он получил ранения "за ленточкой" (так российские военные называют территорию Украины, где идут боевые действия. – СР), и после лечения планирует обратиться в суд, выяснил корреспондент Север.Реалии.
Давая согласие на публикацию, Сергей просил жену не называть его фамилию: есть большая вероятность, что он вновь окажется на фронте, а там, когда вокруг человека поднимается шум, его стараются отправить в самое горячее место, утверждает он.
21 сентября 2022 года президент России Путин объявил частичную мобилизацию. Уже через два дня на работе Сергею выдали повестку, которую он подписал.
До отправки на фронт Сергей работал водителем в медицинской компании "XXI век", возил врачей, медсестёр и медработников, когда их куда-то вызывали, подрабатывал в такси.
– По образованию Серёжа маркетолог, но по специальности не работал, – вспоминает Катя. – Был активным болельщиком "Зенита", потом увлёкся хоккеем. Даже в команде играл, с которой они много тренировались и играли на любительском уровне, и ему это очень нравилось. Хотя в последний год немного отошёл от этого – уж очень затратным стало это хобби, – рассказывает Катя.
Получив повестку, они обратились за помощью в Движение сознательных отказчиков от военной службы, которое и сейчас продолжает консультировать семью. Елена Попова, одна из создательниц и координаторов этого движения, говорит, что объяснила: не надо идти в военкомат, а нужно срочно оформлять доверенность и подавать в суд на решение о мобилизации.
– Всё закончилось на походе к нотариусу, который сказал: у вас паспорт рваный, в таком состоянии это недействительный документ, я не могу по нему оформить доверенность, – вспоминает Попова. – И всё, Серёжа сказал: раз с доверенностью не получилось, теперь я иду на войну. Понятно, что это психологическая защита была и отчаяние, мол, раз все пошли, то и я пойду.
Через три дня после мобилизации Сергея отправили в "учебку". Они с Катей долго до этого жили вместе, но теперь решили оформить свои отношения официально.
– У Сережи нет родителей и близких родственников, кроме маленьких детей от первого брака, поэтому мы решили расписаться. Ведь без свидетельства о браке официально я для него вообще никто, – рассказывает Катя.
"Мы закупали все сами"
Первые три недели "учебка" проходила в Приведненском районе Ленобласти, откуда 12 октября мобилизованных привезли в Сестрорецкий ЗАГС. Туда же приехали их невесты. В тот день брак заключили 43 пары, в том числе Сергей и Екатерина. Через несколько дней после этого мужчин отправили воевать в Украину.
– Эти переживания тяжело с чем-то сравнить. Когда твой родной человек находится на войне, ты каждый день просыпаешься с мыслью: "Как он там?" и засыпаешь с такой же мыслью. А когда долго нет связи, ты ещё, естественно, себя накручиваешь и думаешь: жив ли он, – рассказывает Катя. – Кроме того, раньше мы вдвоём были, а теперь я осталась одна с дочкой. Она пошла в первый класс в этом году. Серёжа очень помогал, в садик ее возил и на фигурное катание. Да и во всех делах он мне помогал. А тут, получается, я осталась одна с ней, а у меня и работа, и первое сентября, и первый класс, и занятия.
Катя работала в региональном офисе организации, помогающей решать проблемы водителей, возникающие на дорогах, принимала заявки из регионов, организовывала осмотры автомобилей после ДТП и оформляла документы по убыткам. Работа с 9 до 18, дочку водил в школу Сергей.
– Я могла спокойно находиться в офисе, а сейчас пришлось перейти на полную удалёнку, заниматься совершенно другими вопросами за меньшую зарплату. Ещё я подрабатываю фотосъёмкой, организую фотосессии, когда есть заказы, – говорит она.
В части Сергею предоставили только штаны, берцы и кофту. А уже в зоне боевых действий выдали бронежилет. Но Катя купила мужу другой бронежилет, более лёгкий.
– Вместе с автоматом и обвесами получилось всего одиннадцать килограмм вместо двадцати пяти. С учётом того, что всё это приходится носить круглые сутки, – существенная разница, – замечает жена мобилизованного. – Воинская часть предоставляет только самое-самое необходимое. В итоге мы закупали всё сами: генераторы, солнечные панели, лопаты, трусы, носки, продукты, форму, все рюкзаки, спальники, палатки.
Возможно, где-то есть части, где с обеспечением хорошо, но почти все ее знакомые сами собирали на войну своих мужей, добавляет Катя.
Три недели после мобилизации они был в Приведненском, это Ленобласть, проблем со связью не было. И к ним можно было приезжать на выходные и вообще в любое время. В середине октября их перекинули в Луганскую область.
– Там сначала связи не было, их определили в зону, где они будут дислоцироваться, недели две он мне не звонил. Потом уже с ноября по май связь была регулярная. Они находились в лесополосе в Луганской области, там купили местные симкарты, и всё было нормально – пока они были там. Бывали обстрелы, Сережа говорил, что на них выходили какие-то ДРГшные (диверсионно-разведывательные. – СР) группы, но все же промежуток с ноября по май был относительно спокойный, если такое можно говорить вообще про зону боевых действий, – рассказывает Екатерина.
По ее словам, муж звонил через день, они подолгу общались, все его сослуживцы были на тот момент живы и здоровы.
– В начале мая он мне сказал, что их будут передислоцировать. Куда, неизвестно. Потом уже оказалось, что их перевезли в район Бахмута, потому что "вагнеры" оттуда выходили в тот момент (о взятии Бахмута, который российская пропаганда называет Артемовском, создатель ЧВК "Вагнер" Евгений Пригожин сообщил 20 мая, 25 мая его пресс-служба объявила, что компания приступила к выводу подразделений из Бахмута. – СР). Мобилизованных из разных частей Донецкой и Луганской области, не только из нашего полка, перекидывали на фланги под Бахмутом. Вот с этого момента связь пропала. Оттуда вообще невозможно дозвониться. Чтобы позвонить домой, людей надо было вывозить в город ближе к нашей границе, только тогда связь появлялась.
Первая контузия
20 дней связи не было вообще. 27 мая Сергей позвонил и рассказал, что был "прилёт", а его откинуло волной. Его контузило, он потерял сознание на несколько секунд, после чего подошёл медик, посмотрел на него и сказал, что визуально с ним всё в порядке.
– После контузии ему дали отпуск на две недели. В Петербурге я увидела его и поняла, какие были последствия: мы с ним разговаривали-разговаривали, и раз в пятнадцать минут он мог секунд на семь-восемь "зависнуть" и ни на что не реагировать. Если были какие-то предметы в руках, чашка кофе или телефон, то они падали из рук. Потом вроде как в себя приходил и продолжал дальше разговаривать, – рассказывает Катя. – Я его записала к неврологу, врач назначил какие-то таблетки, и с этими таблетками после отпуска Серёжа вернулся обратно в часть. Их отправили на "передок". И снова никаких звонков, никто вообще ничего не знал.
1 июля Екатерине сообщили, что Сергей серьёзно контужен, и его отвезли в госпиталь.
– Позвонила жена его сослуживца и сообщила о том, что была контузия, а через пару часов мне позвонил сам Серёжа из госпиталя в Первомайске, по телефону он уже еле разговаривал, заикался, и вообще его трудно было понять, – вспоминает Катя.
Оказалось, что его привезли в Первомайск, где он переночевал, и на следующий день его отправили обратно на позиции. В госпитале ему сказали: мест нет, контуженных мы не принимаем, езжайте обратно.
Начмед части пытался отправить Сергея в другие госпитали Донецкой области. Сергей звонил жене и говорил: я еду в такой-то госпиталь. Но по приезде ему говорили то же самое, что и в Первомайске: мест нет, мы вас с контузией принять не можем. Так повторялось в трех госпиталях, и каждый раз его отправляли обратно в часть.
– Вывезли его только после моих обращений, я писала в прокуратуру, уполномоченному по правам человека, в Минобороны, в аппарат президента, то есть везде. А ещё пыталась задействовать СМИ, связывалась с журналистами из разных телеграм-каналов, которые освещают события в Украине, – рассказывает Катя. – Буквально вскоре после этого Серёжа мне позвонил и сказал, что видел моё обращение во "ВКонтакте".
Его вызвало начальство, показало это обращение и попросило дать разъяснение относительно тех событий, которые произошли. После этого его и отправили в санчасть, а оттуда уже в госпиталь в Луганск, где ему дали направление на эвакуацию в Ростов-на-Дону. Серёжу вывозили вместе с ещё одним раненым из его части. У него были осколочные ранения, и его тоже не хотели лечить, только дали справку, а госпиталь никакой не принимал. Его жена тоже писала и в Следственный комитет, и через друзей и знакомых кипеж поднимала. Видимо, тоже до кого-то достучалась.
Их привезли в Луганск, а оттуда отправили в Ростов. Там он пробыл сутки, после чего бортом его доставили в Петербург.
– Сейчас он в госпитале в Северодвинске. Я не знаю, зачем они людей из одного госпиталя в другой переводят. Для меня этот процесс совершенно непонятен. Проблема в том, что ему не дали никакой справки. Первичный госпиталь, куда доставляется раненый солдат, должен давать справку по форме 100, которая подтверждает ранение, – Серёже эту справку не дали. Ни в том госпитале, где его не принимали, ни в Луганске. Дали только направление на эвакуацию, в Ростов, а это уже не первичный, а вторичный пункт, и теперь его везде принимают не с ранением, а с "заболеванием".
Справка формы 100 – документ (карточка), в который вносятся сведения о медицинской помощи, оказанной личным составом военно-медицинских организаций, частей и военно-медицинских подразделений при выполнении военнослужащими задач в области обороны. Решение о назначении единовременной выплаты, согласно Указу президента РФ №98 от 5 марта 2022 года, принимается на основании двух документов, подписанных командиром воинской части, к которой прикреплен военнослужащий. Первый – это рапорт от военнослужащего, второй – справка формы 100 о ранении. Военнослужащим, которые получили ранение (контузию, травму, увечье), положена выплата в размере 3 млн рублей (Указ Президента РФ от 05.03.2022 №98).
Катя подозревает, что сделано это намеренно – с целью отказать в выплате компенсаций, положенных за ранение военнослужащего.
– Если нет никаких явных телесных повреждений, а только контузия, то справку по форме 100, как при ранении, негласно военнослужащим не выдают. Сколько я ни разговаривала с врачами, они говорят: вы понимаете, мы не можем поставить ему диагноз "контузия", потому что у него нет этой формы 100, – возмущается жена мобилизованного. – А сейчас, месяц спустя, подтвердить эту контузию при помощи МРТ и КТ уже невозможно, потому что все контузионные очаги в головном мозге нужно было выявлять в первые три-пять дней. Нам из части дали справку, в которой подтверждается, что такого-то числа в ходе боевого задания произошло то-то и то-то, но для врачей сейчас это филькина грамота, а никакое не доказательство. Они его лечат не от контузии, а от "логоневроза", то есть от заикания, и от астенического состояния.
Катя говорит, что планирует обратиться в суд, чтобы добиться выплат за ранение. Но пока их семье не до этого.
– Сейчас Серёже получше. Прошла пара недель с тех пор, как его оттуда вывезли. Речь стала более внятная и членораздельная, он стал меньше "зависать". Нормальных обследований ему не проводили. В моём представлении, если повреждена голова, то в первую очередь нужно посмотреть мозг: КТ, ЭЭГ, МРТ – есть же современные аппараты для выявления проблем. Но ничего не было сделано. Были обходы специалистов, в Северодвинске его врачи смотрели и на глазок определяли, что ему нужно, что не нужно. И назначали в основном какие-то успокоительные препараты и витамины. Витамин Б кололи и обезболивающие. У него постоянные головные боли, которые очень тяжело проходят, вот они уколы обезболивающие ставят, и всё.
Появились и симптомы посттравматического стрессового расстройства (ПТСР).
– Он очень плохо спит, мучают кошмары. Вроде как засыпает, проваливается в сон – и снова кошмар, связанный с войной. Просыпается, пытается заснуть, опять просыпается, и так каждую ночь. Думаю, что это пройдёт не скоро, и что связано это, скорее, не с контузией, а в принципе с войной и с тем, что там вокруг происходит, – переживает жена мобилизованного.
"Бесчеловечно и бессовестно"
Екатерина обратилась в разные инстанции, чтобы Сергею все-таки выдали справку по форме 100, все их спустили в Минобороны. Ответа оттуда нет.
– Пару дней назад я получила ответ от Военного следственного управления СК РФ по Западному военному округу, в котором говорится о том, что мой муж до сих пор находится в санчасти "там", и за ним ухаживают медики, оказывая ему ситуативную помощь, – удивляется Катя. – Это письмо от 24.07, но на тот момент его уже вывезли, он был в Ростове, Питере и Северодвинске. Там ещё кое-какие моменты не совпадали с действительностью. Я понимаю, что все структуры умеют хорошо отписываться. Многие факты они переставляют так, как им нужно, поэтому оспорить те моменты, о которых они мне написали в письме, уже невозможно. Но то, что он, по их мнению, находится ещё там, а по факту он уже здесь, самое интересное. (У редакции есть копия ответа Екатерине. – СР).
Екатерина считает, что к военнослужащим, отправленным в Украину и получившим там ранения, относятся "бесчеловечно и бессовестно".
– Почему они в полусознательном состоянии должны думать о каких-то справках, должны спрашивать, разузнавать обо всём сами? Помню, в каком ужасном состоянии Серёжа был там, и то, что эту справку ему не дали, – это не единичный случай, там куча людей, которые направляются сюда на лечение без этих справок, и которые потом не могут ничего доказать, – возмущается она. – Много таких моментов, которые меня поражают до глубины души. Мобилизованные выполняли то, что от них требовало руководство. Они получили ранения, оказались в тяжелой ситуации. А теперь они никому не нужны, и приходится заниматься не тем, чтобы вылечиться, а тем, что здесь нужно делать запрос на одну справку, а там на другую, а если нет этой справки, то не дадут первую справку, и так во всём.
Катя надеется, что мужа все же отправят на реабилитацию, а потом ВВК (военно-врачебная комиссия) комиссует его по состоянию здоровья.
– Но врачи нам говорят, что, если дадут отпуск, это уже будет чудо. Поскольку без справки ему даже отпуск не положен. А значит, его отправят обратно в часть, а оттуда на "передок", – говорит она. – Еще возмущает, что забрали мужей на фронт фактически бессрочно: Шойгу давно говорил о том, что контрактники заменят мобилизованных, но пока этого не произошло, и произойдёт ли вообще, никто не знает. Поэтому сколько ребята там будут находиться, непонятно. Это важный момент, огромная несправедливость. Серёжу и других ребят уже почти год назад выдернули из прежней жизни, где были семья, друзья, работа и увлечения. Отправили в тот ужас и хаос, где приходится выживать и в прямом смысле слова бороться за жизнь. Ни они, ни их семьи не знают, когда закончится война. Даже в СИЗО есть срок, а у мобилизованных его нет! Как во времена крепостного права, когда мужчин забирали на войну бессрочно!
"Офицерская" графа
42-летнего офицера запаса Александра мобилизовали в Петербурге в октябре 2022 года. В марте 2023-го он получил тяжелое осколочное ранение, его отправили в Москву, в госпиталь Минобороны. После выписки категорию годности Александра повысили до "А" (самый высокий уровень здоровья, призывники с категорией "А" служат в элитных подразделениях. – СР), и это при том, что до ранения у него была категория "Б". Жена борется за то, что Александра с его не зажившими после операции швами и осколком, оставшимся в теле, не отправили на фронт. У мобилизованного Рамиля Жолмуханбетова осколок остался в голове, но его тоже хотят отправить на фронт.
По словам главы Союза комитетов солдатских матерей Валентины Мельниковой, к ним поступает множество жалоб на то, что раненых не помещают в госпитали, не эвакуируют для лечения и не выдают на руки все необходимые документы, включая форму №100 о полученном ранении. Мельникова считает, что эвакуация с поля боя зависит не от медиков, а от местных командиров.
– К сожалению, мало кто из этих небольших чинов понимает, что распоряжение начальства о том, что у тебя должно остаться как можно больше солдат, вступает в грозное конституционное противоречие с желанием раненого бойца, чтобы его эвакуировали и лечили, – объясняет Мельникова. – Сами раненые – взрослые люди, они тоже должны требовать, чтобы их отправили в медицинское подразделение, а оттуда, если нужно, эвакуировали. Если у них есть связь с родственниками – позвоните нам, мы постараемся через офицеров Минобороны добиться распоряжения, чтобы людей эвакуировали.
Получение документов о ранении осложняется тем, что воинская часть, как правило, стоит на территории Российской Федерации, а бои идут в другом месте, где представители части бывают далеко не всегда.
– Мне один парень, которому первую операцию делали в полевом лазарете, прислал бумажку, где написано все то же самое, что в пресловутой форме №100, только бланк отпечатан в городе Кирове в 1961 году – видно, "сотые" формы кончились, и из закромов родины достали эту древнюю бумажку – и она работает. Главное – если нормальный командир, он раненых вывезет, если ему плевать на своих бойцов – ну, значит, не повезло, – говорит Мельникова.
По ее данным, существует некий документ, которым военные руководствуются при отправке раненых на фронт, и в котором в отношении призванных на военную службу по мобилизации применяется "офицерская" графа, то есть всех признают годными к службе. В России сложилась практика отправки раненых военнослужащих в зону боевых действий без решения военно-врачебной комиссии (ВВК), писало издание Агентство. Именно ВВК определяет категории годности, но по окончании лечения раненых военнослужащих командиры очень часто направляют их не на ВВК, а прямо на фронт. Правозащитники считают такую практику незаконной.
