"Вы хоть знаете, кто такой Путин? Это чудовище, это порождение мрака". Это утверждение Валерии Новодворской звучит в документальном фильме "Белое пальто".
Режиссер Игорь Садреев получил доступ к уголовным делам Новодворской, беседовал с ее ближайшими друзьями Игорем Царьковым и Константином Боровым и рассказывает историю человека, бросившего вызов советскому, а затем российскому режиму. Основные цели партии "Демократический союз", созданной Новодворской, были реализованы к 1991 году, однако России не удалось стать свободной страной. "Белое пальто" – это история о личном бесстрашии и историческом разочаровании.
Число посмотревших фильм на YouTube приближается к миллиону, и многие зрители пишут в комментариях, что ничего не знали о судьбе Новодворской, не подозревали, какие испытания выпали на ее долю.
В 1969 году 19-летняя студентка института иностранных языков разбросала в Кремлевском дворце съездов рукописные листовки с антисоветским стихотворением собственного сочинения. Ее арестовали и поместили на принудительное лечение в спецпсихбольницу. И это был первый из череды арестов, Новодворская находилась за решеткой даже во время путча 1991 года.
Зрители узнают о том, как в СССР против инакомыслящих применялась карательная психиатрия, как преследовали участников независимого профсоюза СМОТ, одним из основателей которого была Новодворская, и как после начала горбачевской либерализации продолжалось противостояние режима и его непримиримых противников, а потом наступил крах системы – как выяснилось вскоре, не окончательный.
Тот, кто хорошо знаком с историей диссидентского движения, тоже узнает много нового. Например, об отношениях Новодворской с родителями, о ее путешествиях за границу и гастрономических пристрастиях.
Игорь Садреев рассказал Радио Свобода о своих находках.
– Новодворская писала о кинематографе, была автором журнала "Искусство кино" и даже снялась в треш-комедии "Примадонна Мэри". Давайте начнем наш разговор с вопроса о фильмах, которые нравились Новодворской.
– Широта взглядов и интересов Валерии Ильиничны поражает. Она писала и про литературу, и про кино, и про историю. В юности она 15 раз посмотрела фильм Стэнли Кубрика "Спартак", вдохновлялась романтическими образами. Хотя, если судить по автобиографии Валерии Ильиничны, театр ей был ближе. По крайней мере, о театральных постановках она пишет гораздо чаще в воспоминаниях, чем о фильмах, которые посмотрела.
– Вы никогда не встречались?
– Нет. У меня был шанс с ней познакомиться в 2003 году, я в фильме показываю сообщение, которое оставил на форуме Демократического союза, мне тогда было 18 лет. На форуме ответили, предложили позвонить в штаб ДС. Возможно, я бы тогда познакомился с Валерией Ильиничной.
– Вы не являетесь ее стопроцентным сторонником?
– Я разделяю ценности, которые она отстаивала, но с отдельными ее взглядами, которые очень ситуативны и менялись от времени к времени, порой тяжело соглашаться.
– Что именно вас не устраивает?
– Взять, например, войну в Чечне. Валерия Ильинична страшно ругала Ельцина за эту войну. Но если серьезно в этот вопрос углубляться, нет у меня ответа, а как тогда должна была действовать власть. Или другой пример – 1993 год, расстрел Белого дома, Валерия Ильинична была на баррикадах и всячески поддерживала решение Бориса Ельцина. Теперь кажется, что то решение проложило дорогу для дальнейших властных манипуляций, которые привели к тому, где мы сейчас все находимся. Многие говорят, что началось это не с Путина в 1999-м и даже не с выборов 1996 года, а еще с 1993-го, когда был расстрелян законно избранный парламент. Соглашаться мне с позицией Валерии Ильиничны или нет, не знаю. Она говорит, что те события не допустили прихода к власти красно-коричневых фашистов. Так ли это на самом деле, мне оценить сложно.
– Вы нашли интересные материалы – как видеохронику, так и документы. Дела Новодворской из архивов КГБ как вам достались?
– Я не могу раскрывать источники, нас попросили не указывать, кто эти дела достал. Это копии двух уголовных дел, их никогда никто не видел. Одно дело 1969 года – первая акция Валерии Ильиничны, когда она разбросала листовки в Кремлевском Дворце съездов, и второе дело 1986 года, совместное с Игорем Царьковым, тоже за листовки, но тогда они уже эти листовки распространяли по подъездам. У Новодворской были другие аресты, но уголовных дел мы не нашли. Я удивился дотошности следователей. Много сил они потратили на то, чтобы опросить десятки свидетелей, назначить все экспертизы, собрать все справки. Дела насчитывают сотни страниц. Там фотографии почтовых ящиков, фотороботы подозреваемых, всевозможные протоколы обысков, допросов, разговоров, свидетельств. Там есть лефортовские дневники Новодворской, листовки, которые она разбрасывала в 1969 году, даже билет, который она купила на оперу "Октябрь". Меня удивило, сколько времени было потрачено на то, чтобы Новодворскую обвинить и посадить.
– Это было экстраординарное дело. Кто тогда еще разбрасывал листовки в центре Москвы?
– Совершенно верно. Игорь Царьков про это хорошо сказал: когда они в 1987 году стали выходить на улицы и устраивать уличные акции, поначалу милиция не знала, как реагировать. Их задерживали, отправляли в отделение и выпускали, просто потому что никому в СССР в голову не приходило выходить на улицу, такой проблемы не было. По пальцам можно перечесть публичные акции, поэтому и надобности в законах не было: за что сажать, в чем обвинять. В перестройку в срочном порядке это законодательство разрабатывали, уже появились понятия "незаконные акции", 15 суток ареста, в 1988 году появился ОМОН, который эти акции стал разгонять.
– А среди видеоматериалов, которые вы используете в фильме, есть редкости?
– Я думаю, к таким редкостям можно причислить самую первую съемку Валерии Ильиничны – это июнь 1987 года. Она случайно оказалась на видео. Тогда в Москве проходил Советско-американский поход за мир. В перестройку были популярны такие жесты народной дипломатии. Несколько десятков американцев прилетели в Советский Союз, решили пешком пройти из Ленинграда в Москву. В Москве они встречались с отказниками, то есть с евреями, которым не дали выехать из Советского Союза, и с диссидентскими кружками. На этой видеозаписи оказался и семинар "Демократия и гуманизм", в котором принимали участие Валерия Ильинична и Игорь Царьков. Они практически в полном составе на этой пленке, камера не выхватывает отдельно Новодворскую, она в группе этих людей, но тут мы впервые видим ее не на фотографиях. Это июнь 1987-го. Вот это ценная находка. И суд 1991 года, когда ее осудили за оскорбление Горбачева. Много людей было в зале, много прессы, и камеры зафиксировали растерянность судей. Пожилая судья говорит: "Если подсудимая Новодворская здесь, я ее приглашаю на скамью подсудимых". Валерия Ильинична заходит в зал под аплодисменты. Потом они долго препираются, Новодворская отказывается от адвоката, а судья говорит ей, что она обязана по закону адвоката взять. Видно, насколько некомфортно судья себя чувствует, она понимает, что власть, которую она сейчас защищает, просто уходит как земля из-под ног. Валерия Ильинична в ярко-красной блузке выглядит героиней, а на ее фоне тройка судей – серая, в невзрачных костюмах, с тусклыми лицами, – выглядит проигравшей стороной, притом что это весна 1991 года, еще полгода Советский Союз худо-бедно просуществует. Это видео тоже редкое, его мало кто видел, на меня оно большое впечатление произвело.
– А на меня произвела впечатление сцена рождения ОМОНа, разгон митинга на Пушкинской площади. Я сам был участником этих событий, и тогда мне казалось, что это сверхэкипированные супермены, а сейчас смотрю в вашем фильме – советские зачморенные менты. По сравнению с нынешним ОМОНом выглядят смехотворно. Как меняется восприятие!
– Абсолютно. Сейчас мы воспринимаем омоновцев как "космонавтов", у которых дубинки, газ, шлемы, такие накачанные мужики, а здесь действительно какие-то хилые пацаны. Причем обычные милиционеры совсем какие-то заморыши, как в советских магазинах курица синюшная была, а омоновцы чуть покрупнее, но на самом деле это обычная темно-серая форма, береты. Интересно, кстати, про них пишет самиздатовская газета "Хронограф", я оттуда почерпнул историю про рождение ОМОНа, их называли "серые": "И вдруг на бульваре появились серые". Еще тогда люди не понимали, что это, не знали, как их называть, но то, что они собирались в форме свиньи, врезались в толпу, раскидывали людей, выхватывали по одному, там очень ярко описано, сразу узнаёшь эти картинки. Кстати, многие из этих репортажей в газете "Хронограф" писал Сергей Митрохин, тогда он был юным корреспондентом, теперь всем известен по партии "Яблоко". Я лишний раз удивился, каким был на самом деле густым демократический бульон эпохи перестройки, как много всего там намешивалось, как много разных людей оттуда вышло: и Жириновский, который был на съезде Демократического союза, и Сергей Митрохин, который вел репортажи с этого съезда, а потом сам пошел в политику. Удивительное было время.
– Вы говорите о перевороте, который в сознании 13-летней Новодворской произвел "Один день Ивана Денисовича". Интересно сравнить характер Новодворской и характер Солженицына: они одинаково непреклонны, хотя, конечно, политические взгляды у них во многом очень расходились. Мне кажется, Новодворская сохранила любовь к Солженицыну, даже несмотря на все эти разногласия.
– На примере отношения к Солженицыну можно показать, почему нужно аккуратно относиться к привязанностям, взглядам, симпатиям Валерии Ильиничны. В 1967 году для нее Солженицын был кумиром, "Один день Ивана Денисовича" открыл ей глаза. Она написала: "Для меня обрушился мир". Потом в 70-е она распространяла в самиздате "Архипелаг ГУЛАГ". В 90-е и в 2000-е отношение к Солженицыну у Новодворской поменялось. В интервью она про него говорила уже, скажем мягко, снисходительно. Поэтому, спрашивая, как она относится к Солженицыну, всегда надо уточнять, про какой именно момент времени мы говорим. Так же про Горбачева, так же про Ельцина. В этом сложность и интересность ее взглядов, нет какого-то одного раз и навсегда сложившегося отношения. Про Солженицына она всегда говорила как про автора, который очень важную роль сыграл в 60–70-е годы. Она говорит в интервью: "Мы думали, если каждому советскому человеку положить на стол "Архипелаг ГУЛАГ", то режим рухнет и больше никто не будет верить в советскую власть". В 90-е отношение к Солженицыну было уже другим.
– Тут мы переходим к очень важной теме – отношение Новодворской к России. Вы говорите в фильме, что "к ней приклеился ярлык махровой русофобки". В общем-то это не ярлык, Новодворская даже после распада СССР говорила, что Россия – это зло, "территория, населенная динозаврами, которые сожрут немногих уцелевших людей, а потом поступят так же с наивными европейцами". Это было ее убеждение.
– Да, сложный это вопрос. Она наговорила много обидного, кто-то говорит "людоедского", кто-то говорит "русофобского". Действительно, в ее словах много горечи, много резкого, много неприятных метафор про тюремных "петухов", можно набрать достаточное количество ее цитат, которые покажут, что она действительно русофобка. Мне кажется, важно посмотреть, почему она так говорила, в чем ее мотивация, хотела она русский народ оскорбить или это другое внутреннее чувство. Мне кажется, это шло от разочарования. Представьте, она всю жизнь боролась с советской властью и в конце концов победила в 1991 году, Советский Союз рухнул. 20 лет ее жизни ушло, она не смогла построить семью, она была четыре раза в психбольницах, но, тем не менее, эту свободу завоевала и для себя, и для других людей. Дальше она видела, как люди этой свободой распорядились. Мне кажется, ее категорически это не устраивало: ни то, что происходит в 90-е, ни уж тем более то, что происходит в 2000-е. Все ее слова про русский народ исходят, мне кажется, из того, что исторический шанс у русского народа, с точки зрения Новодворской, был использован неправильно, ничего не получилось, ничего не было построено, ни Америка, ни Швеция, ни средненькая европейская демократическая страна. Отсюда, наверное, идут ее эти русофобские заявления, в них царит сожаление.
– Я видел восторженные отклики на ваш фильм, особенно на YouTube, но есть и строгая критика. В частности, Евгения Альбац считает, что Новодворская в последние годы жизни стала великолепным публицистом, а не только путешествовала по Италии и ела арбузы, как об этом рассказывает в вашем фильме Боровой. У вас сейчас есть возможность ответить Альбац.
– Все-таки ни один фильм не может быть абсолютно исчерпывающим. Я сосредоточился на истории борьбы Новодворской, на истории о том, как изменялось отношение к ней и ее образ. Я не сосредотачиваюсь на том, какой великой колумнисткой была Новодворская. Если верить Альбац, получается, что Новодворская не диссидентом была, не борцом, а великой колумнисткой в журнале The New Times, на что, например, Евгений Додолев ответил бы, что еще в 90-е годы она была колумнисткой газеты "Новый взгляд". Валерия Ильинична в принципе много писала, стоило об этом упомянуть, но то, что этого факта нет, вряд ли ее биографию принципиально меняет. Все-таки важнее другие вещи. Люди, которые оставляли комментарии в YouTube, писали: "Я не знал, что у нее такая биография". Вряд ли это касается журнала The New Times. Конечно, речь о психбольницах, тюрьмах, арестах, о ее непреклонности, верности идеалам и ценностям. Вот этого люди не знали. Если кто-то доберется до трехтомного собрания сочинений Валерии Новодворской, где есть и ее лекции по русской истории и литературе, и колонки, это будет здорово. Но даже если они просто узнают базовые факты ее жизни из этого фильма, я уже буду считать свою задачу выполненной. Никого же фильм не может переубедить – это очевидно. Сторонники останутся сторонниками, а противники противниками, но посмотреть по-новому на Новодворскую люди могут. Действительно, таких комментариев достаточно: "А я про нее ничего не знал, кроме мема про белое пальто и про кирпич".
– В 1968 году, когда Советский Союз вторгся в Чехословакию, Новодворская сказала, что каждый день, проведенный на свободе, был подлостью. Вскоре она разбросала антисоветские листовки. До сих пор есть в России, хотя время очень циничное, идеалисты, которые живут так же. Каков урок Новодворской для сегодняшнего дня? И видите ли вы в России ее последователей? Или все оказалось зря: Демократический союз распался и эта история закончилась неудачей?
– Демократический союз сыграл очень важную историческую роль. Он стал второй партией в Советском Союзе или первой, если считать КПСС, альтернативной партией. И в этом смысле его задача была выполнена. Понятно, что эта конструкция была очень нестойкой, нежизнеспособной. Мне кажется, это все понимали еще в 1988 году, объединяя, как Новодворская говорит, в одном доме под звездным небом настолько разных людей с настолько разными политическими взглядами. Всерьез верить, что не последует череда расколов, было наивно. Историческая задача выполнена. Можно ли Валерию Ильиничну воспринимать как пример? Это очень правильный вопрос, но отвечать на него нужно с осторожностью. Потому что Валерия Новодворская абсолютно уникальна, она стоит в стороне от всех, как та самая сосна на картине Шишкина, которую ей подарили друзья и которая ей очень нравилась. Мне кажется, в том, как сохранить себя, как не предать свои идеалы, как верить в свободу и добиваться свободы, Валерия Ильинична, конечно, пример для всех. В остальном сложно сказать. Может ли Новодворская быть примером отказа от эмиграции? Она всячески это постулировала. Можно ли сказать сейчас, что все люди, которые уехали из России (от меня – фильм я делал в Берлине – до Евгении Альбац, которая в Америке), предатели? По мерилам Новодворской, наверное, так и есть. В том, что она не уехала бы, я абсолютно убежден. История не знает сослагательного наклонения, но очевидно, что сейчас Новодворская была бы или в тюрьме, или снова в психбольнице, потому что она бы, конечно, не смолчала, она бы не уехала. Но тут она отвечает сама за себя. Брать с нее в этом пример? Не знаю, могу ли я взять на себя такую смелость кому-то это порекомендовать. При этом есть, безусловно, в России смелые люди: я имею в виду Алексея Навального, который вернулся в Россию после отравления, понимая, что он будет арестован и окажется в тюрьме. Кстати, надо сказать, что Валерия Ильинична к Навальному относилась весьма прохладно за "Русские марши". Есть более свежий пример – Илья Яшин, совершенно очевидно было, что он окажется в тюрьме за свои высказывания, тем не менее, он остался в стране и получил этот гигантский срок. Сейчас Владимир Кара-Мурза – 25 лет, это абсолютно невероятные, чудовищные, сталинские сроки. Но эти люди остались в России, они не уехали, в этом смысле они, конечно, наследуют стойкости, непреклонности Новодворской.
– Можете представить памятник Новодворской в Москве? И где бы он мог стоять?
– Хороший вопрос. Мне очень хотелось бы, чтобы этот памятник был. Мне кажется, что Валерия Ильинична заслуживает и памятника, и улицы, названной в ее честь. Пройдет много-много лет, и такая улица будет. Памятник, возможно, тоже. Может быть, у ее дома в Марьиной Роще. Это такая невзрачная пятиэтажка, она всю жизнь прожила там. По легенде, в 90-е Ельцин предлагал ей квартиру побольше, она отказалась, потому что у власти нельзя брать ничего. Так она и прожила с мамой и бабушкой в этой двухкомнатной квартире до самой смерти. А может быть, наоборот, как, помните, у Ахматовой в "Реквиеме", там, "где стояла я триста часов и где для меня не открыли засов". Таким местом для Новодворской, наверное, будет или Лефортовская тюрьма, или Институт имени Сербского в Кропоткинском переулке, где в 1969 году ей в первый раз поставили диагноз "вялотекущая шизофрения", после чего она отправилась на принудительное лечение в Казань. Это место и для нее, и для многих советских диссидентов, конечно, очень важное. Не буду предлагать совсем уж несбыточные варианты: поставить памятник Новодворской на Лубянской площади вместо "Железного Феликса". Думаю, что и без этого можно найти хорошее местечко в Москве.
