Пострадавшие в терактах россияне пытаются получить социальную поддержку от государства, но государство стыдит их за то, что они просят денег. Чиновники теперь ссылаются на "СВО" – развязанную Путиным войну с Украиной, раньше говорили о пандемии. В очередной раз вопрос о помощи жертвам терактов в Петербурге отложили в долгий ящик 19 сентября. Корреспондент "Окна" поговорил с пострадавшими о том, какой помощи они пытаются добиться от властей и почему им отказывают в ней.
Текст: "Окно"
Ирина Захарова в 2015 году потеряла в теракте над Синайским полуостровом единственную дочь Эльвиру. Сегодня она возглавляет благотворительный фонд памяти жертв авиакатастрофы "Рейс 9268". Ей становится все труднее ходить на встречи с чиновниками – каждый раз остается чувство вины за просьбы о помощи.
– Я порой неловко себя чувствую, – говорит она. – Вроде демонстрируют уважительное отношение и понимание. Но потом обязательно говорят, что государство в социальном плане все для нас сделало, начинают перечислять, что было сделано городом для нас. Мне всегда неприятно это слышать: ставят себе в заслугу все, начиная от возвращения на родину трупов и заканчивая психологической помощью, которая в тот момент практически никому не была оказана квалифицированно. А потом начинается перечисление событий, которые происходят сейчас: что вы от нас хотите, когда у нас "СВО", когда у нас полно раненых. Ты себя чувствуешь неловко. Выходит как будто, что мы, прося помощь для себя, пытаемся ее у кого-то забрать.
Многие семьи погибших в авиакатастрофе над Синаем даже не знали, что им положена единовременная выплата в миллион рублей от государства. Ирина Захарова узнала об этой мере поддержки лишь через пять лет после теракта. С того момента прошло еще четыре года, но денег ни ей, ни другим семьям так и не выплатили.
Катастрофа самолета Airbus A321 произошла 31 октября 2015 года над центральной частью Синайского полуострова. На борту находились 192 взрослых пассажира и 27 детей. Террористы пронесли на борт самодельное взрывное устройство и спрятали его в хвостовой части самолета в багажном отсеке. Ответственность за теракт взяла на себя группировка "Вилаят Синай" (подразделение ИГИЛ). Погибло 224 человека.
Египет официально не считает подрыв самолета над Синаем терактом. Суд Египта признал "незаконное вмешательство" в полет "третьих лиц", но не более. На этом основании иски родственников жертв к властям страны были отклонены.
– Я понимаю, насколько сейчас тяжелая ситуация у тех людей, которые пострадали в результате "СВО". Говорят, что это переживается, но ничего подобного. Мы потеряли единственную дочь, кто мне заменит ее? Как это можно пережить? Никак. А мы только старше становимся, и никого у нас не осталось, помочь некому. Естественно, мы обращаемся к государству – и обращаемся не с такой уж большой просьбой. Если взять наш город, то нас не так много – 119 семей. Кроме того, не все нуждаются. Никто не живет по принципу "всем дают и мне дайте". Обращаются-то в основном пенсионеры, у которых уже нет сил и нет денег, – объясняет Захарова.
Петербуржцы просят, к примеру, путевки в санаторий по медицинским показаниям – такая мера поддержки есть в Москве. Три года назад Захаровой и ее организации "Рейс 9268" удалось выиграть конкурс на субсидию, которая покрывает расходы на санаторно-курортное лечение (это 15–16 путевок в год). Но в конкурсе нужно участвовать каждый год, и никто не гарантирует победы.
– Вопрос о путевках – самый простой для города, но никто не хочет решить его. Мы уже не говорим о помощи в виде бесплатных лекарств, не говорим о других льготах, которые есть, например, у "Матерей Беслана", те же льготы на ЖКХ, мы молчим уже про это. Нет программы реабилитации – это серьезная программа, которая нужна далеко не всем. У нас шесть человек перенесли инфаркт после трагедии. Помощь они получали только сразу после инфаркта, а последующие годы – нет. Но опять почему-то глухо, опять ссылки на "СВО", опять про то, что другие нуждаются. А мы не люди? Мы тоже люди, и пока что живые. Понимаю, государству было бы проще, если бы нас не было. Но мы живые и мы не виноваты, что государство не обеспечило безопасность наших детей. У меня в постановлении написано, что террористический акт был совершен в отместку за сирийскую войну. Это не я ее начала. А нам говорят: чего вы хотите, сейчас не до вас. А когда до нас будет? И когда все случилось не до нас было, а это был 2015 год, ни пандемии, ни "СВО" не было.
При этом у Петербурга деньги на помощь есть – два года подряд резервный фонд города расходуется не до конца.
– Мы встречались c председателем ЗакСа Александром Бельским, он сказал, что деньги в городе есть. Но их же просто так никто не даст, должен быть закон, постановление – какой-то документ, – говорит Ирина Захарова. – Нам не говорят "нет", никто не прогоняет, только постоянно к совести взывают, мол, не до нас. Нам говорят: будем думать, будем работать, надо, надо, надо. А когда это "надо" настанет? Уже смешно становится, сколько было заседаний, на которых одни обещания. Нам даже протоколов этих заседаний не дают. Поговорили и разошлись. В глаза тебе сочувствуют, а только ты закрываешь дверь, про тебя тут же забывают. Поэтому меня зовут на эти совещания, а я уже не хочу. Зачем? Чтобы мне сказали, что у меня все хорошо – я жива-здорова, а еще хочу для себя каких-то благ, а отвоевав их себе, якобы я забираю их у других…
Если депутаты не хотят принимать новые законы, можно ежегодно выделять определенную сумму организациям, которые организовали родственники и пострадавшие.
– Мы же за каждую букву, за каждую цифру и так отчитываемся. К нам проще обратиться, потому что не надо записываться, мне можно позвонить в любое время. Тем же фондам, которые помогают "СВО", выделяют деньги на регулярной основе, – замечает Захарова.
"Уже не хочется заниматься ничем"
У Евгении, пострадавшей в теракте в петербургском метро в 2017 году, видимых повреждений не было, она ехала в соседнем вагоне от того, где подорвался смертник. А через пару дней она стала терять сознание, среди прочего, проявилась повышенная свертываемость крови, из-за чего высок риск образования тромбов. Теперь она должна до конца жизни регулярно сдавать анализы.
– У меня все платное – гематолог (один прием стоит три тысячи рублей), раз в три месяца я сдаю анализы (комплекс на пять тысяч рублей). Я принимаю пожизненные лекарства, причем недешевые, все за свои деньги. Также я наблюдаюсь у хирурга, так как была операция на ноге и ее нужно регулярно обследовать. Прием у хирурга стоит четыре тысячи, и рентген столько же. У меня есть жалобы и на вторую ногу, вот сейчас мне предстоит проверить ее, после чего мне скажут, нужна ли операция. От государства в этом плане нет помощи вообще. Я каждую неделю хожу к психологу, один прием – 3,5 тысячи рублей. С психологом я работаю уже давно, и вложила ощутимую сумму, наверное, квартиру можно купить на эти деньги. Единственное, что у меня есть возможность бесплатно посетить невролога, по ОМС, но лекарства, которые он назначает, платные, около двух-трех тысяч каждый месяц, – перечисляет свои траты Евгения.
У нее маленький ребенок, и в этом году она в первый раз получила помощь от государства – путевку в санаторий от ассоциации "Надо жить", которая выиграла грантовый конкурс. От города ей нужны всего несколько вещей:
– Хотелось бы, чтобы нас отправляли в санатории, не надо было собирать кучу бумаг и выбивать эти путевки. Нужно что-то, что помогало бы переключаться, расслабляться. У нас есть государственный психолог, но обращаться к нему можно лишь изредка. Но у меня свой психолог, все-таки, психолог – это очень индивидуально. Как вариант, нам могли бы выделять какую-то ежемесячную субсидию, которая бы покрыла лекарства. Мы хотим, чтобы каждый гражданин РФ был защищен, в случае, если он попадет в теракт, чтобы государство о нем гарантированно позаботилось. Надеюсь, что когда-нибудь людям не придется бегать, как нам, и выпрашивать каждый рубль, каждую таблеточку. Это забирает много сил – физических и моральных.
После теракта в метро прошло семь с половиной лет, но чиновники даже не пытались узнать, нужна ли пострадавшим помощь.
– С нами никто никогда не связывался, не спрашивал, нужна ли нам какая-то помощь. Сразу после теракта выплатили нам компенсации, и на этом все. Со своим горем, с последствиями трагедии мы остались один на один, – говорит Евгения.
Теракт в петербургском метрополитене произошел 3 апреля 2017 года, тогда погибло 15 человек (16-й – террорист-смертник), сто человек пострадали. По обвинению в подготовке, организации и пособничеству совершению теракта осуждены 11 человек (10 на сроки от 19 до 28 лет и один пожизненно). Главным заказчиком следствие считало Сирожиддина Мухтарова, который скрылся в Сирии. В сентябре 2022 года Минобороны РФ отчиталось о его ликвидации.
"Это наше право и наш бюджет"
Глава ассоциации "Надо жить" Ирина Антонова говорит, что сотни жителей Санкт-Петербурга столкнулись с последствиями терактов.
– Взрыв "Невского экспресса" (27 ноября 2009 года группировка "Имарат Кавказ" устроила взрыв, в котором погибло 28 человек, еще более 132 было ранено. – "Окно"), взрыв самолета "Санкт-Петербург – Шарм-эль-Шейх" над Синаем, теракт на станции метро "Технологический институт", взрыв в кафе на Университетской набережной (когда погиб военкор Владлен Татарский. – "Окно"). Терроризм – это необъявленная война нашему государству, но страдают в ней мирные, ни в чем не повинные люди. От рук террористов погибли десятки жителей нашего города, сотни получили травмы разной степени тяжести, – говорит Антонова. – Единоразовые федеральные и региональные небольшие выплаты, полученные пострадавшими в терактах, не могут полностью компенсировать требуемые затраты тем, кому установлен, например, тяжелый вред здоровью, оплату операций, лечения, реабилитации, ведь у некоторых пострадавших восстановление здоровья длится не один год. Остаются без внимания и пожилые люди, чьи родные погибли в терактах.
Ассоциация "Надо жить" была создана пострадавшими при теракте в метро и их родными. Такого социального статуса, как "жертва теракта", в России до сих пор нет.
– Депутат Оксана Дмитриева после теракта 2017 года предложила вариант законопроекта о дополнительных мерах социальной поддержки пострадавших в терактах, но он не был принят. После теракта в "Крокусе" она снова предложила вариант федерального закона о мерах поддержки жертв терактов. Мы уже несколько лет встречаемся и обсуждаем необходимость закона о соцзащите, но конкретного результата нет, – продолжает Антонова.
Последняя такая встреча в Петербурге состоялась 19 сентября 2024 года. На заседании комиссии по противодействию терроризму в Законодательном собрании обсудили предложение партии "Яблоко" передать полномочия по поддержке жертв терактов и их родственников городу, но снова ничего не решили.
– У нас есть два варианта: дать полномочия правительству и внести изменения в Социальный кодекс, что должны сделать депутаты. Сегодня речь идет о трех направлениях, которые должны быть обсчитаны, согласованы и представлены. В единичных случаях это медицинское обслуживание, для других категорий – санаторно-курортное лечение, а для потерявших своих близких – ежемесячные выплаты, хотя бы в объеме прожиточного минимума (сейчас в СПб это 18 тыс. рублей для трудоспособных, с 2025 года планируется 21 тыс. – "Окно"). Что касается детей, например, учебы, всегда положение учитывается, когда знаешь о статусе семьи, – заявил председатель комиссии единоросс Александр Ржаненков.
Сам он считает, что нужны поправки в Социальный кодекс Петербурга, чтобы с каждым потерпевшим и его родственником не приходилось работать отдельно. Ирина Антонова уверена, что для оперативности полномочия должны быть у правительства: "Так было с коронавирусом, который нас миновал, так происходит с "СВО".
Депутат-яблочник Борис Вишневский на этой встрече сказал, что решения в пользу участников "СВО" и беженцев из Курской и Белгородской областей принимаются оперативно.
– Летом этого года, когда появились беженцы из Белгорода, я написал проект закона и направил его на заключение, чтобы дать правительству полномочия оказывать социальную помощь этим людям. Мне прислали отрицательное заключение и сказали, что никак нельзя это делать. А через месяц правительство само внесло аналогичный проект, – напомнил Вишневский. – Никаких юридических противопоказаний к тому, чтобы правительству было предоставлено право оказывать дополнительные меры социальной поддержки этой категории граждан (пострадавшим в терактах и их родственникам. – "Окно"), не существует. Это наше право и наш бюджет. И мы наделяли такими полномочиями правительство не раз в иных ситуациях. И если речь идет о финансах, то они у нас имеются – у нас два года подряд резервный фонд правительства, куда мы закладываем по 50 миллиардов, исполняется на 70%. 15 миллиардов каждый год остаются неизрасходованными.
– Далеко не все люди, пережившие теракт или внезапную катастрофу, получают психологическую травму, таких всего около 10–12%. Психика остальных вполне способна переварить то, что произошло. Мы, люди, вообще очень адаптивный вид, – поясняет психотерапевт, психоаналитик Анастасия Рубцова. – Но это не отменяет того, что ходить по инстанциям с протянутой рукой очень унизительно, человек в этой ситуации максимально беспомощен. Поэтому многие бросают процесс где-то на полпути, чтобы не сталкиваться с этим унижением и беспомощностью. Игнорирование со стороны чиновников может привести к тому, что человек опустит руки и перестанет доказывать что-либо, перестанет доверять государству (если он вдруг почему-то доверял до этого), будет обижен и зол.
