Несмотря на высокий риск уголовной ответственности, все больше российских военных сбегают из своих частей и с места боевых действий. Чаще всего суды дают пойманным не реальный срок, а условный. После чего их могут вновь отправить в Украину. Корреспондент Север.Реалии поговорила с россиянами, которым удалось сбежать и не попасться.
В армии беглецов называют "пятисотыми" – по аналогии с "двухсотыми" (погибшие солдаты), "трехсотыми" (раненные) и "четырехсотыми" (контуженные). Олег (имя изменено в целях его безопасности. – СР) – тоже один из "пятисотых". Он жил в Центральной России, но временно уехал на Крайний Север – на заработки.
– Все было хорошо до 22 сентября, – рассказывает он. – Я, как обычно, пришел на работу. Отдел кадров вызвал к себе в кабинет и сообщил, что мне нужно сходить в военкомат и встать на учет по месту пребывания. Я, как и все приезжие, пошел. Нам сразу выписали повестки и уже на следующий день отправили в часть.
Олег вместе с другими мобилизованными оказался в военном лагере. Жили в палатках: грязно ("Простите, но в коровнике чище", – говорит он), а из-за сломанной печки еще и холодно, дрова приходилось самим собирать в лесу. К ним подселяли обученных военных, которые, по словам Олега, прямо и настойчиво внушали мобилизованным "убивать стариков и детей":
– Нам показывали, не как нужно защищаться, а как убивать и совершать террор: как правильно заложить гранату под труп, как делать растяжки (шнур для того, чтобы сделать мину-ловушку, иногда так называют саму мину. – СР). Готовили к тому, что нас бросят в какой-нибудь деревне – и мы обязаны будем убить всех местных. Каждое утро на построении командир говорил, что мы – мясо. И что мы должны идти и мочить другое мясо, – говорит Олег.
Однажды его вместе с сослуживцами отправили в аэропорт разгружать ящики с гранатометами: "Мы зашли в самолет, а там ящики с "двухсотыми". Сказать, что мы просто охренели, – ничего не сказать. Это было последней каплей. После разгрузки трупов я оставил часть".
Олег написал в бот организации "Идите лесом", и ему помогли бежать. Сказал, что идет в магазин, и обратно не вернулся: "Участвовать в этом кошмаре я не желаю и не буду. Готов на что угодно, только бы не возвращаться в часть и не отправляться на фронт".
Условная единица
20 сентября Госдума усилила ответственность за преступления против военной службы. Ужесточение наказания коснулось и 337-й статьи УК РФ. За самовольное оставление части в период мобилизации или военного положения, в военное время либо в условиях вооруженного конфликта или ведения боевых действий грозит до 10 лет лишения свободы. До объявления мобилизации по этой же статье могли дать максимум пять лет.
Теперь согласно ч. 2.1 ст. 337 за самоволку свыше двух, но не более десяти дней военного ждет наказание сроком до 5 лет лишения свободы. Свыше десяти суток, но не более одного месяца (ч. 3.1) – до 7 лет, а если отсутствовать больше месяца (ч. 5) – от 5 до 10. По пятой части обычно дают реальный срок.
Название 337-й, "самовольное оставление части", сокращают до аббревиатуры СОЧ. На армейском жаргоне, сбежать из части – это "сгонять в Сочи". Судят за "побег в Сочи" не только кадровых военнослужащих, контрактников, срочников и мобилизованных, но и граждан, пребывающие в запасе, во время прохождения ими военных сборов.
Нарушение 337-й статьи относится к военным преступлениям наравне со статьей 338 ("Дезертирство"). С точки зрения закона они отличаются, и наказывают за них по-разному. Дезертирами называют военных, покинувших часть с конкретной целью – уклониться от службы, в том числе не участвовать в военных действиях. Уйдя в "самоволку", военный также покидает место службы без разрешения, но ненадолго и – что важно – планирует вернуться к исполнению своих воинских обязанностей. Опоздание из отпуска, командировки или лечебного учреждения – тоже СОЧ.
Адвокат по военным делам Максим Гребенюк объясняет рост числа задержанных и осужденных по 337-й тем, что ряды российской армии увеличиваются за счет мобилизованных. Среди них все больше тех, кто стремится покинуть не только воинские части, но и полевые лагеря, расположенные в зоне боевых действий.
– Многие, не понимая, что происходит, мобилизовались, приехали в часть. Там им не нравилось, и они уехали обратно домой. А теперь пожинают плоды своей недальновидности. "Пятисотых" контрактников тоже стало больше. Сложная обстановка в Украине подталкивает многих из них к побегу, – говорит Гребенюк.
В судах чаще возбуждают не 338-ю, а 337-ю статью, просто потому что пойманные "самовольщики" редко признаются в том, что хотели сбежать, а не навестить любимую девушку или больную маму, например. Но если удается доказать, что подсудимый за время своего отсутствия устроился на работу, то есть явно не планировал возвращаться – это уже дезертирство, и высока вероятность отправиться в колонию на срок от 5 до 15 лет, замечает адвокат.
По данным на конец апреля 2023 года, в военные гарнизонные суды по всей России поступило 1064 уголовных дела (в конце марта их было в два раза меньше – 536). Все эти дела возбуждены по статьям Уголовного кодекса, ужесточенным после начала мобилизации, в том числе по СОЧ. Таких дел, по 337-й статье, подавляющее большинство – 951 (в марте их было 471). По 586 из них решения уже вынесены – чаще всего это условные наказания.
Среди северо-западных регионов по 337-й статье лидируют Калининград (23 дела) и Петербург (20 дел). В Мурманске по этой статье после начала мобилизации возбудили семь дел, в Великом Новгороде и Архангельске – по шесть, в Вологде – пять, четыре в Ленобласти, три в Карелии, еще два – в Республике Коми.
Ситуация безвыходная
Офицер зенитно-ракетных войск Андрей Махов (имя изменено по его просьбе. – СР) сбежал из воинской части незадолго до того, как его могли отправить на войну.
Когда Андрей поступал в университет, ему не хватило баллов на общежитие и он обратился в учебный военный центр (УВЦ). В отличие от военной кафедры, в УВЦ готовят не офицеров запаса, а кадровых офицеров. Выпускники отправляются служить по контракту минимум на три года. Махов согласился на эти условия и подписал договор с Министерством обороны. Как позже понял, "сдуру".
– Вышло так, что учился я долго, и за это время правила УВЦ изменились, – рассказывает Махов. – После первой же сессии я отчислился, потерял отсрочку, ушел в армию, потом поступил в тот же вуз. В процессе убедился, что мне не близко армейское мировоззрение, да еще и война началась. Я хотел расторгнуть договор, возместив государству деньги, которые оно потратило на мое обучение. Но оказалось, что для этого нужно выплатить больше двух миллионов рублей. Таких денег у меня не было, а влезать в долги и кредиты я не хотел.
Поэтому Махов приехал в часть, расположенную в Ленобласти, и в первый же день сказал: "Все, я увольняюсь". Заплатить государству за обучение все еще пришлось бы, но уже не два миллиона, а 500 тысяч.
– Мне, конечно, ответили, что никто меня не уволит, и стали угрожать тюрьмой. Давили через родителей, говорили им, что меня посадят. Мне говорили: "Да ты че, не мужик?", "Ты же сам подписывал, теперь обязан", "Ты что, родину решил кинуть?" – рассказывает он. – Водили к разным начальникам, даже к генералу.
Через две недели командиры сдались, но предупредили, что процесс увольнения займет около полугода – это нормальный срок для армии. А пока оформляют все бумаги, офицер должен будет ходить в штаб, работать с документацией. Махов согласился и работал в штабе до сентября – пока Путин не объявил мобилизацию и не издал указ, согласно которому контракты военных стали бессрочными, а условный срок перестал быть причиной для расторжения контракта. Увольняться из армии стало возможным только в трех случаях: признание негодным к службе (категория Д), достижение предельного возраста службы (50 лет) и лишение свободы. После этого уволиться Андрей не мог.
"Идут впереди отряда и первыми дохнут"
– Мне выдали на подпись типовой документ для военнослужащих о том, что я согласен участвовать в "СВО", как они это называют. Я ничего не подписал и ушел домой. К тому моменту у меня был новый, более адекватный начальник, который сказал: "Ладно, замолчим это". До этого он уже подписывал такой же отказ, но тот после начала мобилизации потерял силу, – рассказывает Андрей.
Чтобы испробовать все способы не идти на войну, Андрей лег в психиатрическое отделение при военном госпитале.
– Сверху спустили приказ: никого из военных не класть, пусть все сидят по частям. Из-за этого меня положили не на 21 день, а на 10, и то потому, что за меня попросил один человек. Настоящих психов я там встретил человека два. Остальные – мобилизованные, которые не хотели отправляться на войну, срочники, которые "списывались по психушке", и офицеры, как я, – рассказывает он.
В больнице Махову выдали заключение о том, что он абсолютно здоров, но рекомендовали наблюдаться у психиатра части. Это давало Андрею возможность не получать оружие и поэтому не ехать в Украину. "Но зная наши власти, я в это не верил", – говорит Андрей.
Его сослуживцев уже отправляли в Украину. Большинство из них – от прапорщиков, офицеров и выше, по его словам, хотели сами. Контрактников и срочников приходилось заставлять. Андрей говорит, что "зная армейские и ментовские методы, надавить на человека несложно, например, бутылками и дубинками". В итоге они подписывали контракт. Среди срочников были погибшие и раненые, особенно в Белгороде.
– Месяца через три-четыре, в феврале, пришел указ о том, что нужно набрать столько-то офицеров моего ранга – они будут служить в Украине в танковой части в должности командира взвода. А это люди, которые идут впереди отряда и первыми дохнут. Стало понятно, что если прикажут, а я не поеду, меня отправят в тюрьму, а оттуда – в ЧВК "Вагнер". Ситуация безвыходная, – комментирует Махов.
Офицер решил больше не ждать, когда его отправят в Украину и, как и Олег, обратился в организацию "Идите лесом". Пару недель они разрабатывали план побега. 23 февраля Андрей покинул сначала свою воинскую часть, потом – Россию.
По закону военный имеет право находиться вне части до двух дней, отделавшись только выговором и, может быть, штрафом.
– У меня были эти два дня и выходные на 23 февраля, то есть в сумме чуть больше трех дней, – говорит Андрей. – Но искать меня стали уже на следующий день, подключили ментов, пробили, где я брал билеты, – к тому времени я уже был в другой стране.
Через несколько недель после побега против Андрея возбудили уголовное дело. Он точно не знает, по какой из двух статей – "Дезертирство" или "Самовольное оставление части", – но предателем родины себя не считает, поскольку "невозможно быть преступником в глазах преступников".
– Если бы я вернулся в Россию, то, скорее всего, меня не посадили бы, а дали условный срок и отправили в Украину, – уверен Андрей. – Начальству это вдвойне выгодно: и человек на войну поехал, и уголовное дело на воинской части не висит.
Срок годности
По мнению российских властей, Путин объявил мобилизацию "ровно в тот момент", когда она была необходима и позволяла бы "усилить достижение Россией целей специальной военной операции". А поскольку военных в Украине не хватает, одной из целей мобилизации было увеличение численности российской армии в два раза. Поэтому примерно в 40% случаев "пятисотые" получают не реальные, а условные сроки и вместе с ними – высокую вероятность оказаться на фронте. В приговорах судов так и написано: условный срок – это снисхождение за участие в "спецоперации".
Еще одна причина – показания. Военный адвокат Максим Гребенюк говорит, что если подсудимый не называет реальную причину самоволки, его шансы на условный срок увеличиваются. Заменить реальный срок на условный возможно согласно статье 73 УК РФ ("Условное осуждение"): суд, назначая осужденному конкретный вид и срок наказания, освобождает его от реального отбывания наказания. При этом судья устанавливает испытательный срок, в течение которого осужденный своим поведением должен доказать, что он исправился. Статью применяют в том случае, если срок наказания – до 8 лет лишения свободы.
– Конечно, больше шансов получить условный срок у того, кто рвется на фронт и демонстрирует это в суде. Особенно если он ценный специалист или ветеран боевых действий, который проявил себя во время "спецоперации", имеет награды. Тогда суд считает, что его исправление возможно с условным сроком, и он продолжает воевать. А тем, кто говорит, что убежал, потому что не хочет воевать и не поедет на войну ни при каких обстоятельствах, суд старается дать по максимуму. А уж пять или десять лет – на усмотрение суда, – говорит адвокат.
В реальности пропагандистская установка "своих не бросаем" означает прямо противоположное. Так, ефрейтор Николай Карташев из Ростовской области покинул зону боевых действий, вернулся домой и получил "условно". Через месяц после вынесения приговора, ему сказали явиться в часть для оформления документов. На месте Карташеву заявили, что контракт остается в силе, он должен дослужить оговоренный в нем срок, и вновь отправили в Украину. Там он попал в плен.
Слушания по "военным" статьям проходят в закрытом режиме, информация в приговорах засекречена. Но военные суды распространяют эти данные внутри армии – отправляют телеграммы командирам воинских частей. Делается это не столько для ознакомления, сколько для запугивания военнослужащих.
– Телеграммы с приговорами в части спускаются постоянно, в неделю приходит несколько штук. По правилам их должны доводить до личного состава, но обычно руководство создает фейковые отчеты, мол, "столько-то военнослужащих подписались под тем, что с ними провели беседу о доведении телеграммы такой-то". В основном, польза для властей и армии от таких телеграмм в напоминании: за преступлением идет наказание, – говорит Андрей Махов.
Если же беседы и зачитывания приговоров на самом деле проводят, то часто руководство приукрашивает и искажает факты, всячески пытается обмануть неосведомленных в этом деле людей. Во время одного из утренних построений командир сообщил, что даже если они пропустят всего один день службы, у прокуратуры есть основания возбудить уголовное дело, вспоминает Андрей. Но это неправда.
Лояльность к участникам боевых действий
Псковский десантник Михаил Гурьянов покинул часть 6 апреля 2022 года, его пропажу обнаружили на следующий день во время построения. Гурьянова задержали в Пскове через полтора месяца. В августе прошлого года он получил год условно, признал вину и раскаялся. Вынося приговор, суд учел тот факт, что контрактник был участником боевых действий.
О том, в каких именно боях и операциях участвовал Михаил Гурьянов, рассказали "Важные истории", идентифицировав восьмерых псковских десантников из 104-го и 224-го полков. Все они находились в украинской Буче во время оккупации города российскими войсками и "зачистки" территории. Среди них был и Гурьянов. Позже имена десантников подтвердило и расследование The New York Times.
Те, кто отказывается ехать в Украину или снова бегут "в Сочи", чаще всего получают реальный срок.
– Условный срок – дамоклов меч. Если во время него военный не будет выполнять приказы, то условный срок могут заменить реальным. Поэтому считается, что служить он будет более рьяно, – говорит адвокат по военным делам Максим Гребенюк.
Но даже заключение в колонии не гарантирует освобождения от участия в боевых действиях. Контрактник Даниил Сухинин служил во Пскове, а весной прошлого года уехал в Украину, где провел не больше полутора месяцев.
– Там все до банальности просто, – рассказывает Андрей Командресов, адвокат Сухинина, которого наняли родственники подсудимого. – Если вы ищите какое-то дезертирство, то там ничего нет. Там чисто личные отношения. В ходе проведения СВО [Сухинин] встретился с девушкой и решил немножко отдохнуть. За это в сентябре он получил первый срок, условный. И после этого все то же самое повторилось. Он убежал один раз, второй.
Поскольку во время мобилизации Сухинин дважды не явился на службу "без уважительных причин и без стечения тяжелых обстоятельств", в апреле Псковский гарнизонный военный суд приговорил его к четырем годам колонии.
Не факт, что Сухинин отсидит срок полностью. Во-первых, у него будет возможность выйти по УДО. Во-вторых, вернуться на войну – известно, что теперь заключенных вербует не только ЧВК "Вагнер", но и само Минобороны. По словам Андрея Командресова, после вынесения приговора Сухинин сказал, что "готов участвовать в СВО".
