24 марта в зал судебных заседаний Басманного суда столицы ввели четверых уроженцев Таджикистана, подозреваемых в совершении теракта в подмосковном "Крокус Сити Холле", где пострадали 360 человек и 143 погибли.
32-летний Далерджон Мирзоев не мог стоять и во время оглашения судебного решения облокотился на стенку "аквариума". На голове –многочисленные гематомы, на шее – обрывки пластикового пакета.
23-летний Шамсиддин Фаридуни сидел в застеклённой клетке с заплывшим от синяков лицом и распухшей щекой. Днём ранее каналы Z-пропагандистов опубликовали фото, где он лежит со спущенными штанами под сапогом человека в форме, а к нему подключён проводами военный аппарат связи ТА-57, в просторечии "тапик".
Демонстративные пытки, показанные обществу, равносильны сознательно причиненной психологической травме, а силовики, издевавшиеся над задержанными, получили от государства индульгенцию на пытки, считают правозащитники.
Текст: Окно
"Тапик" силовики используют для пытки, которую они же называют "звонком Путину" или иначе "звонком адвокату". Крутя ручку индуктора, оператор выделяет по проводам разряды электричества до 80 вольт по проводам, подключённым за пальцы, уши или гениталии жертвы. На фотографии один из проводов ведёт как раз к гениталиям Фаридуни, его лицо искажено гримасой боли.
"Один из задержанных террористов-мигрантов из Таджикистана от волнения стал терять сознание, поэтому его подключили к "зарядке". И даже несмотря на то, что тот не является гражданином России, бойцы спецназа соблюли его права и дали ему телефон, чтобы тот мог позвонить адвокату", – с издёвкой комментировали фото авторы одного из провластных каналов.
30-летнего Саидакрами Рачабализоду привезли в суд с повязкой на голове. Днём ранее всё те же Z-каналы собирали злорадные комментарии под видео, на котором силовик отрезает подозреваемому ухо и заставляет его съесть, одновременно угрожая сделать то же самое с его половым членом. Позднее в сетях пропагандистских СМИ появилось видео признательных показаний Рачабализоды, где голос за кадром говорит: "Я рядом сижу. У тебя одно ухо осталось".
Однако хуже всего оказалось состояние 19-летнего Мухаммадсобира Файзова. Ему при задержании выдавили глаз. В суд его привезли прямо из реанимации на кресле-каталке в сопровождении врачей. Позже заседание закрыли и медиков вынудили уйти. Файзов практически не реагировал на внешние раздражители, от него пахло мочой и медикаментами, сообщили журналисты из зала суда.
Облетевшие весь мир фото и видео подозреваемых шокировали не меньше, чем кадры из сгоревшего концертного зала "Крокус Сити Холл". Но только не пресс-секретаря президента Дмитрия Пескова. На прямой вопрос о том, что могут значить демонстративные пытки и издевательства над задержанными, он ответил свое обычное: "Я оставляю без ответа этот вопрос".
Минобороны наградило военнослужащих, отличившихся при задержании террористов, медалями "За отвагу" и "За боевые отличия".
И только омбудсмен Татьяна Москалькова заявила о недопустимости пыток. "Несмотря на то, что задержание преступников бывает в очень острой форме и уголовный закон предусматривает, что действия при задержании, связанные с нанесением вреда, не влекут ответственности, совершенно недопустимо применение пыток к задержанным и обвиняемым. Любые процессуальные оперативные действия нужно проводить в соответствии с законом", – сказала она.
Каминг-аут палачей
Закон "О полиции" разрешает применение физической силы, спецсредств и огнестрельного оружия в случае оказания подозреваемым сопротивления, при попытке причинить вред окружающим или сотрудникам полиции. Но часто насилие применяется из мести, с целью запугать или выбить информацию, констатирует руководитель "Команды против пыток" Сергей Бабинец.
– Каким бы ужасным преступление ни было, ни в коем случае нельзя пытать, душить, отрезать уши и так далее, – говорит Бабинец. – Роль полиции – поймать и передать преступника суду. Суд решает, какое наказание назначить преступнику. Не полицейский, не следователь, не прокурор, а только суд. Никакие преступления, какими ужасными бы они ни были, не дают права представителям власти совершать преступления в ответ на них.
Эксперт фонда "Общественный вердикт" Асмик Новикова считает, что мы наблюдаем фактическое узаконивание пыток для выбивания нужных следствию показаний. И если раньше власти стеснялись и отнекивались от этой практики, переваливая вину на головы исполнителей, то теперь стесняться перестали совсем – война с Украиной позволила не обращать внимания на условности.
– Нам же уже демонстрировали "кувалдирование" со стороны "вагнеров" (речь идет о демонстративном убийстве кувалдой экс-бойца ЧВК "Вагнер" Евгения Нужина в ноябре 2022 года. Видео сопровождал текст, в котором говорилось, что "предатель получил традиционное исконно-вагнеровское наказание". – "Окно"). Никакой должной реакции и оценки со стороны властей на это убийство мы не услышали. Ещё тогда я говорила о том, что новостью является не изощрённая жестокость и тип обращения, который нам продемонстрировали. А то, что демонстрировалось это под знаком доблести, героизма и, так сказать, наиболее желаемого поведения в отношении "предателей". И то, что происходит сейчас, ровно в том же ряду. Если насилие и пытки применяются к тем, кто, по мнению многих, не заслуживают того, чтобы в принципе рассчитывать на правосудие, и которые "нуждаются" по большому счёту в расправе, то мы, опять же, видим отсутствие должной реакции и своего рода индульгенцию – с "врагами" и "предателями" теперь так можно.
"Врагов" и "предателей" негласно пытали и раньше. Например, пыткам током подвергались анархисты и антифашисты, осуждённые по делу "Сети". О пытках в колонии сообщал политзаключенный Ильдар Дадин. Нередко избивают задержанных и по "бытовым" статьям Уголовного кодекса. Так или иначе, российские суды крайне редко принимают во внимание сообщения о таких способах получения показаний, считая, что обвиняемый пытается оговорить сотрудников правоохранительных органов.
– И избиение, и пытки током, и удушение пакетом (один из подозреваемых в теракте сидит в суде с пакетом на шее) – это прямо классика. Даже отрезанные уши я помню в своей практике. Стоит понимать, что такое не прекращалось в России последних десятилетий ни на день. И применялось, уж поверьте, не только к подозреваемым в терроризме или ещё чём-то вопиющем: за подозрение в краже пяти тысяч рублей тоже пытали током и пакетом, а за порцию травки резали ножом, – говорит Анастасия Гарина из Центра защиты прав человека "Мемориал", экс-руководитель московского отделения "Комитета против пыток" (ныне "Команда против пыток"). – Но государство всегда отрицало, что такое происходит. Обвиняло правозащитников, собиравших доказательства этих пыток, что мы клевещем на него по заказу Госдепа или как-то так, а на самом деле "такого нет и не было". Собственно, сейчас новым является именно то, что пытки нам продемонстрировали. Ну что ж, надеюсь, получилось достаточно убедительно продемонстрировать, что проклятые либералы и "иноагенты" говорили правду про существование пыток, а отрицавшее их государство – врало.
Ничего хорошего российскому обществу теперь ждать не приходится: раньше государство пыток стеснялось, а сейчас явно отбросило ложный стыд, отмечает Гарина. Стало ещё меньше сдержек в применении мучительных инструментов, а значит, тенденция будет нарастать.
– Быть свидетелем насилия – это тоже травма. Особенно сильна она, когда насилие, которое ты видишь, выходит за рамки того, что ты уже видел или слышал. Все мы стали свидетелями одного из самых жестоких и чудовищных терактов за последние 20 лет. Забыть это и простить невозможно. Виновные должны понести суровое наказание. Несмотря на это, наказание должно быть соразмерным тому деянию, которое совершено, и назначено строго в рамках закона, – убеждён Сергей Бабинец. – Когда мы видим насилие, но нам говорят, что это нормально, привыкнуть к этому крайне сложно, но так уж устроен человек, что он может ко всему привыкнуть. Если часто показывать насилие, то человек вскоре начнет вместо ужаса испытывать только недовольство, а крики от боли для него сольются в белый шум.
Изощренность не нужна
По статистике "Команды против пыток", в 80% случаев людей пытают на этапе предварительного следствия, и в подавляющем большинстве занимаются этим оперативные работники. То есть в основном пытки применяются для получения нужных показаний, а остальные цели – унизить, наказать – сугубо вторичны.
– Основное количество жалоб – на избиения, жалобы на дыбу или электрическим током – становятся всё более редкими. При этом отмечу, что часть информационного поля для нас становится закрытой. Общественный контроль уничтожен. Общественные наблюдательные комиссии превратились в фикции, равно как и общественные советы при МВД, СК. Много из того, что мы видели раньше, – колонии, СИЗО, спецприемники, теперь для нас закрыты, и что там происходит, мы почти не узнаем. Видов пыток много, они применяются по-разному и независимо от принадлежности к ведомству. Тут скорее зависит от исполнителя и имеющегося у него арсенала, опыта и карт-бланша, – констатирует Сергей Бабинец.
По данным Анастасии Гариной, качественный скачок в изощрённости пыток произошёл еще лет пять назад, когда она столкнулась в своей практике с вотербордированием – когда связанному человеку заливают носоглотку водой и жертва медленно захлебывается.
– В целом изощрённость пыткам не нужна. Нет смысла изобретать какие-то невиданные способы, если самое примитивное избиение ничуть не менее эффективно, – считает Гарина. – Если меня несколько часов пытать током и отрезать мне ухо, я тоже скажу, что я исламская террористка, получавшая указания лично от Владимира Зеленского. Только бы боль прекратилась хотя бы на время. Человечество давно заметило это, поэтому к показаниям, полученным под пытками, люди постепенно стали относиться скептически.
Индульгенция на пытки
С жалобами на пытки сотрудники правозащитных проектов сталкиваются ежедневно. Но до сих пор насилие происходило за закрытыми дверями. Теперь же россияне стали свидетелями не только чудовищного теракта, но и публичной пытки. По мнению правозащитников, это не случайность, а способ парализовать людей страхом и сделать все общество косвенными жертвами насилия.
– Когда насилие проявляют незаконные вооружённые формирования или парамилитарные группы, то это не новость. Но когда мы наблюдаем методы работы правоохранительных органов в отношении предполагаемых террористов, то мы видим ситуацию, когда ухо отрезает не вооружённый боевик, а представитель государства. И это очень важно, потому что нам транслируют то, что пытки как метод работы допустим и даже должен быть применен в случае с теми, кого ещё только подозревают в проведении этого дикого теракта, – констатирует Асмик Новикова.
По её мнению, с помощью такой демонстрации власти дают силовикам индульгенцию на пытки. Однако эффективная работа правоохранительных органов заключается в совершенно ином: в том, чтобы не допустить массового убийства людей и грамотно и быстро отреагировать, спасая тем самым как можно больше жизней.
– Если мы говорим про наказание за такие акты террора, то эффективные правоохранительные органы демонстрируют возможность обеспечить правосудие. Правосудие пытками не обеспечивается. Пытками обеспечивается тотальная деградация правоохранительных органов и превращение этих органов в карательные отряды, – констатирует Новикова.
По мнению Анастасии Гариной, пытки не просто калечат жизни и снижают качество расследования преступлений, но отбрасывают общество назад в историю, погружая его в кровь и жестокость. А заодно порождают класс палачей.
– В законе современная российская власть может прописать что угодно, бумага всё стерпит. Например, разрешить пытки. Или ввести квалифицированную смертную казнь путем варки в кипящем масле на Красной площади. Тогда закону все эти действия будут соответствовать. Но не праву, – считает Гарина. – Праву же действия российских властей не соответствуют уже сейчас. То есть в России не работает не закон, а не работает право.
