Петербургский программист Николай Веприков, против которого возбуждено уголовное дело за распространение "фейков" о российской армии, уехал из России. Следствие в ответ на это ужесточило обвинение, добавив в него мотив "политической ненависти", суд его заочно арестовал и объявил в межгосударственный розыск. Корреспондент Север.Реалии поговорил с Веприковым об экспертизе и постах, за которые можно сесть в тюрьму, и что он планирует делать на свободе.
Николая Веприкова задержали утром 23 июня сразу же после того, как он получил загранпаспорт. Обыск в квартире проводили без него. "Фейки" о российской армии следствие увидело в нескольких записях, опубликованных им во "ВКонтакте".
В одной из записей он просил читателей показать своим близким интервью украинского врача Евгения Комаровского, который выступает против российского вторжения. Еще одна запись, которая стала причиной уголовного дела, – это пост, в котором Веприков подводил итоги ста дней войны. Он писал о погибших мирных и военных, о миллионах беженцев, которые были вынуждены уехать как из Украины, так и из России.
На первом допросе Веприков признал свою вину, суд отправил его в СИЗО. Но уже через месяц во время нового заседания судья изменила ему меру пресечения – из изолятора его освободили, взяв с него подписку о невыезде.
Выйдя на свободу, Николай уехал из России. В конце сентября суд его заочно арестовал.
– Я понимал, что если я останусь, то, скорее всего, с высокой вероятностью попаду в тюрьму. Потому что, судя по статистике по этим делам, почти все попадают в тюрьму и надолго. Но это не входит в мои планы, я считаю, что на свободе я смогу сделать намного больше для себя, страны и мира, чем находясь в заключении.
Если честно, я даже не думал, что меня за эти посты могут задержать. Я боялся, скорее, что меня задержат за то, что я "тихим пикетом" ходил (вид протестной активности, который распространился в России на фоне принятия жестких законов о "фейках" и "дискредитации". Участники "тихих пикетов" оставляют стикеры, граффити и другие символы в знак протеста против войны. – СР). Была надпись антивоенная на рюкзаке, я около года с ней ходил. И каждый раз, когда я заходил в метро, с опаской смотрел на полицейских. Ещё у меня был киноклуб, который я проводил каждую неделю. Начиная с марта, я показывал антивоенные фильмы: и исторические "На западном фронте без перемен", и про Крым, и про Майдан, документалки различные. Я переживал, что, возможно, туда придут и меня задержат, но не за посты во "ВКонтакте".
О том, что обвинение по уголовному делу ужесточат, Веприков догадался, когда ещё был в СИЗО. Он рассказал, что до допроса у следователя был уже готовый протокол с формулировками, в которых спустя время нашли "ненависть".
– После того как меня задержали, был допрос, следователь сам протокол заполнял. Он протолкнул такую формулировку, что я якобы испытываю ненависть к политическому режиму и вражду к действиям правительства. Я был в таком тяжёлом состоянии (во время допроса. – СР), что вот эту формулировку пропустил и не исправил, – говорит Веприков. – До этого формулировку, что я размещал ложную информацию, я поправил на то, что она просто не соответствует официальной позиции Российской Федерации и Министерства обороны. А вот формулировку про ненависть и вражду я пропустил. В самих постах я просто высказывал свою позицию. Некоторые следователи говорили, что я призывал якобы поджигать автозаки и ещё что-то. Но это все их выдумка и фантазия. Я против любого насилия, я за то, чтобы все разрешилось мирно и никто не умирал. Самое страшное для меня в этом всем (в войне. – СР) – это смерть невинных людей. Да даже военных жалко.
За день до заседания, когда суд изменил меру пресечения, следователь сказал Веприкову, что его сейчас выпустят из изолятора, а по итогу дела приговорят к двум годам условно. Спустя время программист понял, что его обманули – после ужесточения обвинения его ждало бы реальное тюремное заключение, никакого условного срока.
– По началу я вообще, скажем так, не надеялся оказаться на свободе. Адвокат говорил, что шанс у меня маленький. За неделю до того, как меня освободили, мы обсуждали с ним это и подсчитали, что вероятность, что меня отпустят, 8 процентов, – говорит Веприков. – Мы рассчитывали, что следствие будет вестись ещё четыре месяца. И только после четырех месяцев может что-то проясниться с мерой пресечения. Следователь приезжал в СИЗО за день до суда и привез постановление. Сказал, что мне "дадут 2 года условно, скорее всего, и отпустят. И вы уедете куда хотите", – вспоминает Веприков.
– Вы думали о том, почему вам изменили меру пресечения?
– Возможно, из-за ошибок по делу. По материалам дела видно, то один пост был сделан до принятия закона о "фейках", на 11-й день войны, а второй – на сотый день. Мне давали изначально первую часть статьи о "фейках", на тот момент по этой части можно было получить до трех лет. Это лёгкая статья, и по ней вообще не имеют права отправлять в СИЗО.
– На чем строится обвинение против вас?
– В деле есть лингвистическая экспертиза, в которой рассматривали пять моих постов. Она сделана халтурно. Они просто ссылались на статью из СМИ – "вот слова президента от такого-то числа, вот слова Министерства обороны, и данный текст не соответствует тому, что написано в посте. Мы же не можем подвергать сомнениям слова президента, президент всегда говорит правду". Вот такое содержание экспертизы.
После выхода из следственного изолятора с Николая взяли подписку о невыезде. Через полторы недели он уехал из России. По словам Веприкова, пересечение границы заняло у него полтора дня, сейчас он в Грузии.
– Во время обыска у меня изъяли всю технику: ноутбуки, телефоны, винчестеры внешние. И все это у них осталось. Я практически без ничего уехал. И меня больше волновало, смогу ли я получить это все назад, – говорит обвиняемый.
– Вы боялись, что что-то пойдет не так и вас задержат?
– Все было на каком-то автомате. Но самая страшная мысль была – это остаться в России, потому что перспективы были не очень радужные. Тем более с учётом последних событий. Оставаться в России людям, которые пишут такие вещи и говорят такие слова, очень опасно.
– После вашего отъезда из России следователь пытался связаться с вами или вашими близкими?
– Я не пользуюсь теми каналами связи, которые у меня были в России, поэтому у них нет возможности со мной связаться. С родственниками тоже никто не связывался.
– Когда вы оказались в безопасности, о чем первом подумали?
– Я хотел встретиться со своей девушкой, которая меня ждала за границей. Когда меня отправили в СИЗО, она была на воле и очень переживала... Жить я точно планирую не в России по понятным причинам. Возможно, когда обстановка изменится или поменяется политический строй, власть и все остальное, то появится шанс вернуться. Но пока я своё будущее связываю с Европой. Она мне близка по мировоззрению, гуманизму, по правам человека и свободе внутренней и внешней. Я программист, буду искать удаленную работу. Но если я захочу дальше куда-то поехать, то даже не смогу визу оформить, потому что поставить ее могут только в России или в странах, в которых меня могут задержать из-за того, что меня объявили в межгосударственный розыск.
