Калининградский адвокат Мария Бонцлер пытается оспорить в суде два штрафа за дискредитацию вооруженных сил – она дважды произнесла слово "война" в открытом судебном процессе. Бонцлер – единственный в регионе адвокат-правозащитник, кто защищает "политических" – обвиняемых в терроризме, экстремизме, госизмене, а теперь и участников антивоенных протестов. А еще она – первый адвокат, на которого донесли судьи. И возможно, не только в России, но и в мире. В интервью корреспонденту Север.Реалии защитница политзаключенных и "дискредитаторов" рассказала, почему не бросит свою работу и не уедет из России.
Мария Бонцлер сотрудничает с правозащитным проектом "ОВД-Инфо" и чаще всего защищает жителей региона, которым вменяют политические статьи. В Калининграде она, по сути, единственный адвокат, который берется за такие дела. В 2013 году Мария стала лауреатом премии Московской Хельсинкской группы в области защиты прав человека, за отстаивание прав человека в суде. Она – единственный лауреат этой премии в регионе. Также она сотрудничала с "Мемориалом" и "Открытой Россией" до закрытия этих организаций.
21 июня Ленинградский районный суд Калининграда оштрафовал Бонцлер на 60 тысяч рублей за дискредитацию армии.
Сразу два протокола появились после открытых судебных процессов, на которых Бонцлер представляла интересы двух калининградок – участниц мартовских антивоенных митингов. В суде она дважды произнесла слово "война", за что получила два штрафа по 30 тысяч рублей.
"Что судьи окажутся доносчиками, я не ожидала"
В феврале и марте в Калининграде, как и во многих российских регионах, шли митинги против вторжения России в Украину. Многие участники выходили на акции впервые, с плакатами, воздушными шарами, а в результате их задерживали и потом штрафовали. Те, кто оставил свои адреса в полиции после митинга 24 февраля, позже находили на своих дверях наклейки с надписью "Zдесь жиVет предатель".
В апреле в Калининграде был поставлен рекорд по числу административок за участие в антивоенных акциях. В суд ушло 77 дел, больше, чем в Москве и Санкт-Петербурге. Большую часть из них – около 35 – вела Мария Бонцлер, а помогала ей коллега Екатерина Селизарова.
21 марта в своей речи в суде, защищая калининградку Софью Широкую, Мария сказала, что "Россия напала на Украину". О том же она говорила 23 марта на слушании в защиту Алены Филючковой: "Прошло более двух недель, а половина того, что указано в протоколе, не является фактом. Непонятно, что делает наше государство. Напало на 16 областей Украины. Для чего? Какая это защита "ЛНР" и "ДНР"? России уже запретили пользоваться 51-й статьей Устава ООН. Непонятно, чего они добиваются".
Как рассказала Мария Бонцлер корреспонденту Север.Реалии, в суде она транслировала слова своих подзащитных:
– 21 марта у меня было восемь дел сразу по статье 20.3.3. И были эти две девочки, которые выходили на митинг 6 марта. Тогда очень много было задержано людей, составлено 58 протоколов на следующий же день, без всякой экспертизы. Мы с моими подзащитными обсуждали, почему они вышли на митинг. И они мне сказали: если изначально речь шла про спецоперацию в защиту "ЛНР", "ДНР", то довольно быстро стало очевидно – какие "ЛНР", "ДНР", если спецоперация началась сразу в 16 регионах Украины из 24? Это исторический факт, от которого никуда не денешься. "Мол, скажите об этом в суде, Мария Владимировна, сами мы не сумеем". Таким образом, они мне делегировали выразить их мнение. И вот были две судьи в Центральном районном суде, Герасимова и Добронравова. И я в процессе в своей защитной речи сказала фразу, что "Россия напала на Украину и развязала войну, напала на 16 регионов". Я не говорила, что это мое мнение. Мое мнение могло быть гораздо жёстче, учитывая резолюцию Генеральной Ассамблеи ООН от 2 марта (резолюция Генассамблеи ООН "Агрессия против Украины. – СР). А потом я узнала, что против меня сразу два протокола о дискредитации составлено.
– Вам приходило в голову, что судья, который ведет процесс, может донести в полицию на адвоката?
– Тогда, в марте, я даже подумать не могла, что за мои слова мне может что-то прилететь. Я много лет защищаю людей и часто в процессах говорю очень серьезные вещи. Что судьи окажутся доносчиками, я не ожидала. Когда я узнала, что два протокола в судебном заседании переданы в прокуратуру – ну кто еще их мог передать? Ведь на судебных заседаниях не было никого, кроме процессуальных лиц. Я думаю, это первый раз в России, даже не знаю, есть ли такое в мире – когда судьи передают информацию. Позже на меня вышли из организации Human Rights Watch (неправительственная организация со штаб-квартирой в США, осуществляющая мониторинг, расследование и документирование нарушений прав человека более чем в 70 странах мира. – СР), которые делают для ООН дайджест по преследованию адвокатов по всему миру. И они сказали, что включат мое дело в мировой отчет, потому что это единственный случай, чтобы именно судьи так поступали. Я сама никогда не думала, что адвоката можно осудить за исполнение его должностных обязанностей.
По словам Бонцлер, оштрафовав ее по статье 20.3.3, судьи нарушили закон об адвокатуре и адвокатской деятельности, который запрещает привлекать к любой ответственности защитника за его профессиональную деятельность.
– Совет адвокатской палаты написал ходатайство в суд с требованием прекратить дело против меня. Потому что напрямую нарушается федеральный закон прямого действия, – говорит Бонцлер. – Суд был 21 июня. Тогда судья Подушкин взял на 15 минут перерыв. Не знаю, что он делал, кому он звонил. А через полчаса вынес решение, меня осудили за дискредитацию дважды. Главной причиной стало якобы нарушение мною Этического кодекса адвоката. Мол, если подзащитные нарушают закон, адвокат не должен пересказывать их слова. Но какое отношение суд или полиция имеют к нашему внутреннему документу? Единственное, что суд мог сделать, это передать эти протоколы в Совет адвокатской палаты, чтобы он решил, нарушил адвокат кодекс или нет. Адвокаты неподсудны за свою работу. Адвокат всегда должен быть на стороне своего подзащитного. По мнению суда, я должна была так защищать свою подзащитную: "Моя подзащитная не права. Это была никакая не война. Это была спецоперация, и Россия не напала на Украину, а пришла ее спасать с цветами и тортиками"? И это была бы защита? Я должна говорить то, что она считает. И я сказала на суде Подушкину – вызовите как свидетелей моих подзащитных, пусть они подтвердят мои слова. Подушкин отказал по неизвестной мне причине. Уже на следующий день информацию о приговоре опубликовал областной суд. Так что на апелляцию в областном суде я мало надеюсь. Может быть, что-то изменит Кассационный суд в Санкт-Петербурге.
Наезд на адвокатуру
Суд посчитал, что адвокат в ходе процесса "высказала личное оценочное негативное мнение относительно действий вооруженных сил Российской Федерации в ДНР и ЛHP".
"Закон и нравственность в профессии адвоката выше воли доверителя. Никакие пожелания, просьбы или требования доверителя, направленные к несоблюдению закона или нарушению правил, предусмотренных настоящим Кодексом, не могут быть исполнены адвокатом", – отмечается в решении суда.
Однако по Закону об адвокатуре (ч. 2 ст. 18) "адвокат не может быть привлечён к какой-либо ответственности за выраженное им при осуществлении адвокатской деятельности мнение, если только вступившим в законную силу приговором суда не будет установлена виновность адвоката в преступном действии (бездействии)".
– Очень многие адвокаты считают, что мое дело – наезд на адвокатуру в целом, – утверждает Бонцлер. – По стране около 200 дел, связанных с критикой власти и тем, что происходит на Украине. И если адвокатов будут привлекать за то, что они будут говорить в суде, то это будет расценено как попытка заткнуть рот защите. Сейчас моим делом очень заинтересовался Генри Маркович Резник (первый вице-президент Адвокатской палаты города Москвы. – СР). В России сегодня есть случаи привлечения адвокатов как к административной, так и к уголовной ответственности, но как граждан – где-то в соцсетях что-то перепостили, что-то не так сказали. Мое дело – единственное на всю страну, когда я, выполняя свой служебный долг, сказала то, что не понравилось судье. Некоторые мои коллеги считают, что это наезд лично на меня. Я уже много лет защищаю политических заключенных в нашем регионе. И никогда раньше столкновений с законом за мою работу в судах не было. Я когда-то работала по делу Антонины Зиминой (обвинена в госизмене. – СР), я ее защищала в московских судах – апелляционном и кассационном. Я там говорила очень жесткие, но справедливые вещи. За те выступления меня, наверное, по нынешнему времени, сразу расстрелять были бы должны. Но я никогда не боялась, потому что делала все, чтобы защищать своих подзащитных. И все суды это понимали. Почему так произошло именно сейчас, откуда эта волна доносительства, когда ученики доносят на учителей, дети на родителей, а родители на детей, что повернулось в головах людей, в том числе и у судей… Меня вообще очень разочаровало наше население. Я не думала, что это все начнется – эта "невойна" в Украине. Но когда она началась, я не ожидала, что такой будет реакция многих людей, том числе и моих близких.
– Большинство ваших дел "про политику", вы защищаете тех, кто выступает против власти, – это случайность или осознанное решение?
– Это мой выбор. Я много лет руководила Комитетом солдатских матерей, в Калининграде он возник в декабре 1994 года, когда началась первая чеченская война. И тогда матери обратились к нам, мы начали работать. Но в 2019 году наша организация как юрлицо перестала существовать. Нужна ли эта структура сейчас, сложно сказать. Армия сейчас полностью закрыта, любые потери нельзя афишировать, вплоть до уголовного преследования. Когда начались административные и уголовные дела, которые я бы назвала "политическими", все стали обращаться ко мне. Я единственный адвокат в регионе, вышедший из правозащитников. Так получилось. В свое время я начала защищать ребят из БАРС, была первым адвокатом Александра Оршулевича. С тех пор это все и началось. Они ко мне и обращаются. Заглядывают в интернет, видят там список дел, которые я вела, – и обращаются ко мне.
"Дело будет громкое"
Сейчас в суде Бонцлер ведет дело активиста из Советска Игоря Барышникова, в отношении которого за его антивоенные посты в соцсети возбуждено первое в регионе уголовное дело за "фейки" о российской армии. По версии следствия, он разместил порядка 30 постов против действий вооруженных сил на Украине. Против него было пять административных протоколов, два из них позже закрыли. Потом возбудили уголовное дело, а следом – еще одно.
– И как мне его защищать прикажете? У него 30 антивоенных постов в фейсбуке. Что мне делать, если я опять "дискредитирую вооруженные силы России" и по новому закону против меня будет возбуждено уже уголовное дело по статье 280.3? И тогда мне придется уже думать о том, как защищать себя?
– Какие перспективы дела у Барышникова? Недавно другого активиста из Калининграда, тоже вашего подзащитного, Вадима Хайруллина, осудили на год колонии за выход на пикеты и митинги в поддержку Навального. Тут тоже вряд ли стоит надеяться на оправдательный приговор?
– Что касается дела Хайруллина, я считаю, там ничего не было доказано. Прокуратура просила два года условно, что говорило о том, что они не уверены, что доказали его вину. В целом мне казалось, что дело было рассмотрено очень качественно, как будто я вернулась лет на 15 назад, в вегетарианские времена, рассматривалось все непредвзято и уже прокуратуре приходилось доказывать, что он виновен. Но когда судья дала ему реальный приговор, причем приняла во внимание показания всех свидетелей, которых мы считаем подложными, то стало понятно, что вегетарианские времена кончились.
По делу Барышникова уже закончено следствие, сейчас дело в прокуратуре. Рассматривать его будет Советский районный суд. Там много эпизодов, дело будет длительным. Барышников – человек пенсионного возраста, его маме 96 лет, он единственный, кто ухаживает за ней. Она лежит, он даже не смог ей сказать, что против него уголовное дело, это ее просто убьет. Поэтому его в СИЗО и не закрыли, следователь оказался приличным человеком. Понятно, что Игорь никуда не убежит. Поэтому посмотрим, что будет на суде. Думаю, дело будет громкое. Игорь – человек честный и бесстрашный. Он дважды сидел под арестом по административным делам после участия в митингах в поддержку Навального, в 2021 году – 10 и 22 суток. Скорее всего, дело на Игоря возбудили специально, для устрашения. И я не знаю, как именно они будут доказывать его вину. В момент, когда он постил эту информацию в соцсетях, ему должно было быть заведомо известно, что она не соответствует действительности. Это недоказуемо, мало ли кто что размещает. Но я не надеюсь на оправдательный приговор – у нас давно уже в стране их нет, вспомнить хотя бы недавний приговор учительнице английского языка – пять лет условно (Ленинский районный суд Пензы приговорил к пяти годам лишения свободы условно учительницу английского языка Ирину Ген, выступившую с антивоенной речью на одном из уроков. Ее признали виновной в распространении "фейков" об армии по мотивам политической ненависти. – СР).
– Калининград стал лидером по числу административок после антивоенных митингов, но уголовное дело "за фейки" в регионе пока только одно. Как думаете, стоит ли ожидать роста числа таких дел?
– Тут сложно сказать. Почему не сто, почему не двести, не тысяча таких дел? Ведь в первые дни много людей выходило на улицы. Особенно в марте, когда еще не было так жестко все. По 20.3.3 по всем делам один результат – штраф 30 тысяч. Я всем своим подопечным сделала апелляционные жалобы, и все суды эти решения утвердили. До такой степени, что 20 минут на апелляцию – и все. В некоторых регионах есть судьи, которые отменяют решения. У нас – нет. Наш регион в этом отношении очень жесткий. Но я вижу, что многим судьям это не нравится, вижу по выражению их лиц, хотя они ничего не говорят. Мы, как всегда, во всем первые. Это очень неприятно, что именно у нас началось. Но когда я защищала участников антивоенных митингов, я встретила огромное количество прекрасных ребят. Все, кого я защищала, – это просто бриллианты. Как правило, это те, кто вышел в первый раз. И молодые, и пожилые, и среднего возраста, и семейные, и с детьми. Я много лет защищаю тех, кто выходит на протесты, и всех хорошо знаю. Но это были совершенно новые люди. Приятно было с ними познакомиться. Я поняла, что есть у региона будущее, когда увидела этих людей.
– Как вы думаете, что будет дальше?
– Любой человек, который живет в России, должен понимать, что наше будущее крайне туманно. Репрессий будет только больше. До какой степени – посмотрим. Я уезжать никуда не собираюсь. Кто-то же должен защищать ребят. Когда меня судили за эту "дискредитацию", я первый раз за всю свою адвокатскую практику поняла, как это хорошо, когда у тебя есть защитник. И еще раз поняла всю необходимость своей работы. А кто ж здесь будет защищать? Мне так и говорят: "Мария Владимировна, что мы будем делать? Мы ведь знаем сейчас, что если с обыском придут, задержат, есть кому позвонить". У Владимира Высоцкого есть такие строки: "Не волнуйтесь – я не уехал. И не надейтесь – я не уеду!" И я остаюсь здесь.
