В Петербурге 3 ноября задержали троих молодых людей, которые надели на копыта коней на Аничковом мосту ярко-красные варежки. Их отвезли в полицию, но спустя несколько часов отпустили без протоколов. До этого случая блогеры успели приодеть несколько памятников в Москве, а в Петербурге красные варежки утром того же дня появились еще и на Диоскурах, стоящих перед Конногвардейским манежем.
По данным Mash, это могла быть постпродакшн-акция фанатов в поддержку нового клипа певца Давы "Дари тепло", который вышел 1 ноября. Представители певца пока на запрос Север.Реалии не ответили.
На YouTube вчера был загружен смонтированный видеоролик, где двое молодых людей "утепляют" статуи. Оба они в балаклавах и плащах с надписью "Что так холодно?". Одевают и Пушкина с Гончаровой, и Шерлока Холмса с доктором Ватсоном, и Никулина, но видео снято в Москве.
Искусствовед, арт-критик и научный сотрудник СПбГУ Дмитрий Пиликин считает акцию "по утеплению" безобидным стрит-артом, где важна анонимность и временность, и напоминает про течение Yarn bombing ("взрыв пряжи"), давно распространенное в Европе.
Временное искусство без ущерба для памятников: на белой структуре красные элементы – это выглядит красиво
– Это направление в стрит-арте связано с дополнением как скульптурных объектов, так мостовых сооружений, деревьев. Есть довольно известная польская художница Агата Олек, которая обвязывает громадные объекты типа целого паровоза или знаменитый нью-йоркский памятник с быком. Это давняя традиция, которую даже женской не назовешь, хотя этим занимаются много женских коллективов, она скорее unisex. Эта традиция позволяет привлечь новое внимание к объектам, которые уже замылились и на них не обращают внимания, таким образом они обретают новый смысл. Они не вредят никому и ничему. Есть трогательные вещи в Японии: шапочки вяжут памятникам. У нас не сильно распространено это направление. Наша художница Лера Лернер собирала разного рода авторов: одна из них приезжала из-за рубежа, с ней работал какой-то из наших музеев, она создала такую работу на одном из мостов. Это все временные работы. В Петербурге 3 ноября сделано все было грамотно: они заранее продумали медийную реакцию, заранее нашли дрон, чтобы сделать ролик. Просто на Аничковом мосту не получилось, хотя они намерены были продолжить эту историю. Мы судим эти события через медиаисточники, ведь те же граффити моментально исчезают. А тут такое же временное искусство без ущерба для памятников: на белой структуре красные элементы – это выглядит красиво.
Завотделом новейших течений Государственного Русского музея Александр Боровский называет акцию с варежками милой, но по уровню она – то же самое, что натирать нос или фуражку памятнику Крузенштерну, это не относится к большому искусству.
Это маленькие развлечения эпохи безвременья
– Мне вообще кажется, что надо держать руки подальше от скульптур, от музейных вещей. Это штука безобидная – подумаешь, варежка, с другой стороны, кому-то потом что-то взбредет другое в голову – и он что-нибудь испортит. Так что я к этой истории с варежками отношусь очень спокойно – и гнева у меня это не вызывает, но и считать это каким-то судьбоносным артом я тоже не могу. Это маленькие развлечения эпохи безвременья, – рассуждает он. – Для того чтобы акция, перформанс стали искусством, надо быть личностью – как та же великая звезда акционизма, сначала югославская, а потом и мировая, Марина Абрамович. Были акции того же Бренера. Вспоминается феминистская группа Guerilla girls, боровшаяся за права женщин в 1980–1990-е годы, или Джуди Чикаго – их, кстати, тоже арестовывали иногда – на один день, это было острое искусство. История таких акций – это история великих попаданий в повестку дня. А сегодня мы чаще всего видим простое шутовство. Мне кажется, сейчас вообще очень сложно делать акционистское искусство. Потому что и государство, и отдельные его представители часто сами выглядят акционистами. Некоторые выступления наших государственных деятелей, какие-то их действия нередко можно расценивать с точки зрения современного акционизма.
С конца августа было возбуждено уже три уголовных дела за фотографии и видео в соцсетях против блогеров, которые выкладывали провокационные или полуобнаженные фото на фоне петербургских и московских храмов. Внимание правоохранителей и общества к "варежкам" Дмитрий Пиликин объясняет в том числе этим. Важен оказался фон, на котором снята фотография, – Исаакиевский собор.
– Согласовывать стрит-арт – это смешно. Тут дело тонкое, вообще сейчас некоторая истерия, связанная с фонами фотографии. Главное в фото – это предмет съемки. То, что что-то попало в фон, не может стать криминалом. Сегодня же это достигает невероятных размеров и напоминает сталинские поиски закорючек в школьных тетрадках. Да, конечно, те люди, которые охраняют эти элементы, могут быть обеспокоены, но город-то живой, – говорит Пиликин. – Отношение к монументам не может быть индифферентным, но эта часть городской культуры не столь травматична, чтобы быть так обеспокоенными. Естественно, каждый художник должен ответственно подходить к тому, что он делает. Не только самопроявляться, но и думать о монументе. В разных городах есть более грубые традиции. Начищать элементы памятников в честь окончания вузов, например. Имя тут не имеет значения.
Боровский из Русского музея полагает, что акционизмом стали массово оскорбляться, "потому что сейчас у нас культура абьюза".
– На большие обиды сил не хватает, а малые обиды можно высказать. Каждый музейщик и галерист прекрасно знает, что число обиженных сейчас резко увеличилось, раньше не обращали внимания на гораздо более острые вещи. Но я считаю, что это обострение не связано с искусством, – поясняет он. – Мне очень трудно представить акцию, которая была бы адекватна реальным событиям: когда в Афганистане обрубают руки музыканту, какая акция может с этим сравниться? Всему свое время – когда искусство становится слишком утонченным, рафинированным, тогда бывает востребовано обращение к архаичным практикам, и акционизм начинает играть большую роль. Что такое акция – это выпадение из нормального течения времени и событий, у обычных действий появляется символизация. Если человек просто ест гамбургер, это не акция, а если он ест медленно и внутри у гамбургера Эйфелева башня или он мажет этим гамбургером чей-то портрет, это уже акция: бытовой жест уходит и приобретает символический смысл. Чтобы это стало интересным, нужен соответствующий масштаб личности. А так – любой, кто повяжет на Клодтовых коней ленточку, будет акционистом. Даже Васисуалий Лоханкин – тоже отчасти акционист. Последние лет пять я не вижу у нас примеров серьезных акций. А вообще акционистам очень трудно жить: можно сделать одну акцию, прогреметь, попасть в учебник, но больше уже ничего подобного не придумать.
Петербургский правозащитник Динар Идрисов также уверен, что история с конями привлекла столько внимания из-за волны уголовных дел за "оскорбление чувств верующих".
– В моем посте о варежках известный адвокат Дмитрий Жулай написал, что не знает, кто вызывает большую неприязнь: те, кто доносят на активистов, или правоохранительные органы, на эти доносы реагирующие. Я считаю, что и то, и другое. Парней с варежками отпустили, пытались возбудить статью "Мелкое хулиганство", но состава нет, порчи нет, проявления неуважения к обществу нет. Но проверка-то не завершена. Часто при возбуждении этой статьи для того, чтобы создать состав на ровном месте, у нас приписывают нецензурную брань. Например, при надевании варежек. Сам КУСП, то есть регистрация сообщении о происшествии, не исключает, что проверка еще проводится и может появиться какой-нибудь оскорбившийся. Я не думаю, что эта история так легко закроется. Спрос рождает предложение. Предложение возникает тогда, когда есть спрос. К известному спору о 3 миллионах доносов в 1937 году.
Есть профессиональные доносы, как и в истории с Тимуром Булатовым, написавшим донос на Ирину Волкову за фото "ягодиц" на фоне Исаакия. Непонятно, сам он написал донос или его попросили написать кураторы. А есть доносы, которые рождаются на фоне общественных настроений. Тогда, когда настроения возникают как ответ на то, что государству они нужны, оно возбуждает дела. Вот в чем парадокс, – продолжает Динар Идрисов.
В соцсетях акцию с утеплением коней варежками называют абсурдной, но не из-за самой ее сути, а из-за реакции полиции.
Политик Андрей Пивоваров, который сейчас сидит в СИЗО из-за репоста в фейсбуке, составил свой список того, что нельзя в России.
И таких списков несколько.
Пользователь твиттера нашел даже первопричину задержания. Все дело в русском языке.
Кстати, большинство пользователей твиттера считают, что акция с варежками - это очень мило.
