В последние дни появилось сразу несколько сообщений о возбуждении уголовных дел и задержаниях по статье о государственной измене: арестованы житель Петрозаводстка, житель Великого Новгорода, жительница Москвы и жительница Хабаровска. Их имена пока остаются неизвестными. Корреспондент Север.Реалии попытался выяснить, что именно вменяют силовики задержанным и почему именно сейчас уголовных преследований по статье о государственной измене стало так много.
В марте 32-летнего жителя Петрозаводска задержали на границе с Казахстаном, в ФСБ утверждают, что он якобы намеревался добраться до Украины, чтобы воевать против российской армии. Силовики называют задержанного "ярым противником проведения специальной военной операции" и сообщают, что он якобы "приобрел медикаменты и амуницию и собирался пересечь пункт пропуска "Караузек", где должен был встретиться с сообщниками, которые обещали ему помочь доехать до Украины". В отношении задержанного возбуждено уголовное дело о приготовлении к госизмене.
– Предполагается, что дела о приготовлении к госизмене должны возбуждаться тогда, когда гражданин сообщает в переписке своему собеседнику, что собирается ехать воевать на стороне Украины, а дела о покушении на госизмену – тогда, когда человека задерживают, допустим, в аэропорту или при попытке перелезть через забор, – поясняет руководитель правозащитного проекта Первый отдел Дмитрий Заир-Бек. – Но эта логика, предусмотренная в законе, соблюдается не всегда. Недавно был приговор по делу о приготовлении к госизмене, когда "человек в гидрокостюме и в ластах плыл к ВСУ", такая была формулировка. Эту форму госизмены – о переходе на сторону противника – добавили в УК 14 июля 2022 года, уже после начала войны. Санкция за приготовление предусматривает до 10 лет лишения свободы, за покушение – до 15 лет.
Таких дел становится все больше. "Первый отдел" сопровождает некоторые из них – например, дело 21-летнего Савелия Фролова, задержанного при попытке попасть в Грузию через КПП Верхний Ларс.
– Следствие считает, что он готовился пересечь границу с Грузией, потом с Турцией, потом с Польшей, откуда хотел попасть в Украину, чтобы воевать на ее стороне в легионе "Свобода России" Ильи Пономарева. Но у него не было ни одной визы. При нем нашли пауэр-банк, камуфляжные штаны и удобную обувь, которые – цитата – "можно использовать в ходе боевых действий", а еще оперативники обнаружили в телефоне переписку Савелия с приятелем, которая вызвала у них подозрения.
В марте в Хабаровске по подозрению в государственной измене задержали активистку движения "Я/Мы Фургал". Как сообщила ФСБ, ее обвиняют "в финансировании вооружённых сил Украины за перевод денег на приобретение оружия, боеприпасов и обмундирования". Имя ее не сообщается, но силовики продемонстрировали кадры задежания. По словам адвоката Калоя Ахильгова, хабаровчанка перевела мелкими суммами в несколько украинских благотворительных фондов 2500 рублей. За это ей грозит до 20 лет лишения свободы.
Дела за донаты ВСУ
В марте же ФСБ задержало москвичку по подозрению в госизмене за финансовую помощь украинской армии. Сейчас она находится в СИЗО "Лефортово".
Дела, возбужденные за донаты ВСУ, – это новая практика, подчеркивает Дмитрий Заир-Бек. Раньше они не возбуждались, хотя уже через неделю после начала войны прокуратура заявила, что финансирование врага – это преступление, предусмотренное статьей 275.
– С началом войны люди массово стали отправлять в Украину деньги, донатить ВСУ – по мнению многих, более активно вложиться в поддержку Украины было невозможно, и это были десятки тысяч людей, – говорит Дмитрий Заир-Бек. – После публичного предупреждения прокуратуры с официальными, предусмотренными в УИК предостережениями ходить по домам и предупреждать стали уже реальные сотрудники ФСБ – они де-факто снизошли до уровня участковых. Могли, допустим, прийти четыре человека, оперативники под камеры зачитывали очень выразительный текст предостережения "о недопустимости действий, создающих условия для совершения преступлений, дознание и предварительное следствие по которым отнесено законодательством РФ к ведению органов ФСБ", и оно вручалось тем, кто уже направил деньги в Украину. Часто вручение предостережений сопровождалось оперативными мероприятиями – осматривали квартиру, опрашивали, смотрели переписку и уже потом зачитывали текст, параллельно записывая видео. Эти видео выставляли в интернете на всю Россию – так они сбивали спесь с тех, кто хотел донатить.
– К кому же они приходили?
– К тем, кто уже донатил, например, в фонд "Вернись живым", который помогает ВСУ. Все переводы с российских карт и счетов прозрачны для российского государства, финансовая разведка, Росфинмониторинг все это видит и продолжает отслеживать. По нашим данным, таких предостережений были сотни, больше всего – весной и летом 2022 года. А сейчас дали зеленый свет уже к возбуждению реальных уголовных дел – я полагаю, с самого верха, т. к. они расследуются на высшем уровне, Первым отделом Следственного управления ФСБ. Это небольшой отдел – тот самый, который расследовал дело нашего подзащитного журналиста Ивана Сафронова и традиционные дела о госизмене. Это говорит о том, насколько важны для политического руководства страны и самой спецслужбы статус и качество расследования этих дел. Пока известно всего о двух делах, и расследует их элита ФСБ.
Оба дела о донатах для ВСУ возбуждены в отношении женщин, хотя вообще "женские" дела о госизмене – редкость.
– У москвички, обвиняемой в оказании финансовой помощи ВСУ, есть проблемы со здоровьем, и это особенно серьезно с учетом того, что она в "Лефортово", куда провести врача – это отдельное дело, и доставить туда лекарства тоже непросто. И до первого визита адвоката может пройти несколько недель, в это время оперативники будут обрабатывать человека, находящегося в полной изоляции, которая есть инструмент давления, чтобы он признался и оговорил себя, – говорит Заир-Бек.
О двух делах, возбужденных из-за перевода дорнатов ВСУ, неизвестно почти ничего, кроме того, что сообщил центр общественных связей ФСБ.
– Они написали, что девушка из Москвы финансировала ВСУ. Мы не можем утверждать без доступа к документам и к самому человеку, что ее обвиняют именно в этом и только в этом – вполне вероятно, что там есть еще что-то, чего мы не знаем, – замечает юрист. – По второму делу известно чуть больше – в пресс-релизе сказано, что хабаровчанка передала деньги для приобретения боеприпасов, оружия и обмундирования.
Кроме того, телеграм-канал "Штаб Фургала" написал, что "никто из активистов движения не узнал эту женщину. Есть некоторое подозрение, что продолжается методичная дискредитация поддержки Сергея Фургала".
Первый и последний оправдательный приговор по делам о госизмене был в 1999 году – по делу Александра Никитина. Журналисты и адвокаты, в том числе основатель "Первого отдела" и "Команды 29" Иван Павлов, "достучались" до Путина, и он помиловал "сочинских госизменниц". Добиться оправдательного приговора по делам о госизмене сегодня практически невозможно.
– Теоретически мы можем добиться того, что приговор пройдет по нижней планке этой вилки в 12–20 лет, или того, чтобы срок был назначен ниже низшего предела, – рассуждает Дмитрий Заир-Бек. – Но оправдательных приговоров в России ничтожно мало даже по "обычным" уголовным делам, так что часто главная роль защитника в том, чтобы человек имел хоть какую-то связь с внешним миром, получал медицинскую и юридическую помощь, легче переносил заключение. И чтобы, когда ситуация изменится, он мог рассчитывать на реабилитацию. Надо признать, что в каком-то смысле мы занимаемся паллиативной помощью: мы не врачи, которые могут вылечить, мы можем только облегчить состояние больного.
"Мы знаем о 30–40% дел о госизмене"
На прошлой неделе в Карелии было возбуждено уголовное дело о подстрекательстве к госизмене в отношении 18-летнего студента Андрея Васюренко.
– Мое личное понимание того, что называется госизменой, расходится с тем, что написано в российском Уголовном кодексе, – замечает Дмитрий Заир-Бек. – На мой взгляд, в тех делах, о которых мы что-то знаем, инкриминируемые преступления выглядят достаточно надуманными. И про обвиняемых могу сказать – это совершенно обычные люди, выдернутые из толпы. Я думаю, мы знаем всего о 30–40% дел о госизмене, на самом деле их может быть гораздо больше. Статья о госизмене написана предельно непонятно и широко, поэтому сотрудники ФСБ могут субъективно ее толковать и определять, что является госизменой, а что нет.
Публикуя по несколько сообщений в день об открытии дел о госизмене, ФСБ стремится создать ощущение, что таких дел очень много. На самом деле публикация информации совершенно не означает, что дела были возбуждены только что.
– Например, мы знаем, что как минимум одно дело из числа тех, о которых стало известно недавно, было возбуждено несколько месяцев назад, и обвиняемый уже давно в СИЗО, – говорит Заир-Бек.
Речь идет о человеке, которого задержали в Великом Новгороде и обвинили в сотрудничестве на конфиденциальной основе с украинской разведкой. По версии следствия, он "пытался склонить мобилизованных к передаче информации о дислокации российских воинских частей и военной техники, добровольной сдаче в плен".
– Это дело не о госизмене, это недавно введенная в оборот соседняя статья 275 прим. 1 УК РФ – о сотрудничестве на конфиденциальной основе с иностранным государством, иностранной организацией в деятельности, направленной против Российской Федерации. По мнению правоприменителей, таким сотрудничеством считается установление и поддержание "опасного для родины" контакта с кем-то за границей, чаще всего с представителями спецслужб. Как доказывается причастность к спецслужбам, при этом неясно. Допускаю, что доказывание может ограничиться справкой из ФСБ, – замечает правозащитник. – То есть гражданин может просто с кем-то состоять в переписке – например, в телеграме. Чтобы установить факт этой переписки, надо получить доступ к телеграму подозреваемого – или чтобы кто-то написал донос. В пресс-релизе ФСБ говорится, что задержанный в Великом Новгороде "принимал меры по склонению призванных в ряды вооруженных сил РФ в рамках частичной мобилизации лиц к совершению государственной измены путем предоставления противнику информации о местах дислокации российских войсковых частей и соединений, похищению и передаче боевой техники, добровольной сдаче в плен".
На практике это может означать следующее: допустим, у кого-то есть мобилизованный друг или родственник, и он ему говорит – если окажешься на фронте, сдавайся в плен. И, независимо от того, сделает это мобилизованный или не сделает, приватный это был разговор или публичный, он может быть квалифицирован как подстрекательство к госизмене или как сотрудничество на конфиденциальной основе с иностранным государством, в зависимости от множества обстоятельств.
Основатель проектов "Команда 29" и "Первый отдел" адвокат Иван Павлов предполагает, что информация о возбуждении сразу нескольких дел о госизмене связана с тем, что "сверху" пришла некая команда.
– Переводов донатов ВСУ было столько, что они ужаснулись – так много госизменников им не переварить – ресурсы для расследования ограничены, да и десятки тысяч таких переводов просто компрометируют государство. Поэтому они сначала совершили пиар-акцию, погрозили пальчиком, назвали это не преступлением, а созданием условия для совершения преступления – и стали выносить предостережения, – рассуждает Павлов. – На первом этапе люди отделались легким испугом, хотя к некоторым врывались со спецназом, чтобы это предостережение прочитать. Но вот сейчас они смотрят: мягкие меры не сработали, переводы ВСУ все равно продолжаются – надо переходить к жестким мерам. И опять все делается публично, чтобы сгустить атмосферу страха.
