Коммунальные службы Петербурга хотят закрасить портрет Даниила Хармса на стене дома на улице Маяковского, 11, ставший городской достопримечательностью. 26 октября суд постановил сделать это в течение месяца, несмотря на то что 28 тысяч петербуржцев, включая жителей дома, подписались под петицией с призывом оставить все как есть. Жильцы дома в четверг проводят флешмоб в защиту портрета. А члены Петербургского ПЕН-клуба – писатели, издатели, журналисты – направили обращение в администрацию Центрального района города с просьбой отозвать иск об уничтожении граффити с изображением Хармса со стены дома, где писатель прожил 16 лет.
4 ноября жильцы дома призвали всех желающих прийти к дому и прочесть там стихи, спеть песню или, на худой конец, просто постоять у стены в защиту портрета.
– У нас весь дом хочет сохранить портрет Хармса, мы специально собрали общее собрание и проголосовали за, администрация Центрального района не выступает против, – говорит жилец дома, тезка Даниила Хармса Даниил Петров. – Мы приняли общее решение, что сохраняем портрет – это обязательная процедура. И директор Эрмитажа Пиотровский выступал в защиту этого портрета, и Розенбаум, и вся широкая общественность, как раньше говорили, выступает за – кроме Комитета по градостроительству и архитектуре, который уперся и ни за что не согласовывает портрет.
– Портрет существует с 2016 года, можно его по-разному оценивать, но я вижу, что дети с родителями идут мимо, начинают спрашивать, кто это – и узнают, что, оказывается, это Хармс и что он как раз в этом доме и жил, – говорит художник Стас Багс, автор многих работ в жанре граффити. – Портрет на доме привлекает внимание и способствует образовательному процессу. Я тут рядом живу и каждый день вижу, как он хорошо вписался в среду.
Даниил Хармс 16 лет прожил в этом доме. Именно здесь 23 августа 1941 его арестовали за распространение "клеветнических пораженческих настроений". Домой он больше не вернулся – 2 февраля 1942 года, во время самой страшной блокадной зимы, Хармс умер в тюрьме "Кресты", в психиатрическом отделении тюремной больницы. А в феврале 2016 года художники Паша Кас и Павел Мокич создали портрет Хармса на срезанном углу его бывшего дома. Портрет сразу же полюбился всем и стал местной достопримечательностью, но уже через месяц на него поступила анонимная жалоба, и администрация Центрального района предложила председателю ТСЖ "Маяковского, 11" привести фасад дома в нормативное состояние, т. е. закрасить граффити за счет жильцов. Жильцы дома закрашивать портрет не захотели и попытались его согласовать в Комитете по градостроительству и архитектуре, но понимания там не нашли. Около года назад на граффити поступила новая жалоба – от анонимного пользователя портала "Наш Санкт-Петербург", жители дома получили от районной администрации судебный иск. 26 октября Дзержинский районный суд Петербурга вынес решение о том, что портрет Хармса должен быть закрашен в течение месяца.
Заведующий отделом новейших течений Государственного Русского музея Александр Боровский очень удивляется, что после нескольких лет затишья портрет опять кому-то помешал. Он считает граффити несомненным попаданием в образ – как будто Хармс только на миг появился из-за угла.
Никакой политической составляющей там нет – просто поэт, давно погибший
– Будет большой потерей, если этот портрет уберут, мне кажется, жаловаться на такие вещи могут только люди, обиженные по жизни всем – что у них маленькая квартира, маленький телевизор, маленькая жизнь. Граффити не укладываются в их маленьком сознании, где все должно быть на своем месте, вот они и пишут доносы, а другие люди рассматривают их по букве закона, – говорит Боровский. – На самом деле это хороший образец public art, очень деликатно сделанный на этом небольшом торце, Хармс как бы пойман в состоянии своей вечной "подвешенности", в ситуации, которую он сам многократно описывал: человек зашел в магазин, что-то купил, вот и все. Мне кажется, надо быть очень тяжелым человеком, чтобы из-за такой работы судиться, требовать ее закрасить – регламент, не регламент: это же образец деликатности в средовом искусстве. Меня поражает упертость людей – к этому портрету уже все привыкли, это стало ландмаркой улицы – нет, надо обязательно гнать волну. Причем никакой политической составляющей там нет – просто поэт, давно погибший, и, кстати, на этом доме памятная доска работы Вячеслава Бухаева, очень хорошая, это первый образец доски-инсталляции. Не просто – здесь жил и был, а всякие фигурки, предметы, бытовой мир Хармса. В общем, хороший дом. Рядом памятник Маяковскому, книжные магазины, люди ходят, водят экскурсии – откуда это запретительство, уже бытовое, на уровне ЖЭКа? При этом в городе полно бездарных граффити, просто фотографию на стену переводят, и все – и это никого не заботит. А этим Хармсом жители местные гордятся.
По вопросу о сохранении портрета Хармса на его бывшем доме с запросом к губернатору Беглову обращался депутат Законодательного собрания Петербурга Борис Вишневский. И Беглов ему ответил, что районная администрация готова заключить в суде мировое соглашение и предоставить жителям дома время, необходимое для согласования с собственниками квартир.
Портал надо или закрыть, или как минимум ввести там полную публичность, чтобы имена всех доносчиков были известны
– Насколько я знаю, собственники не возражают против этого граффити, другое дело, что районная администрация совершенно не была обязана подавать на это ТСЖ в суд из-за чьей-то жалобы, – замечает Вишневский. – Но, к сожалению, в городе выстроена хорошо отлаженная система направления публичных доносов и реакции на них. С моей точки зрения, эта система совершенно неправильная: чиновники обычно не реагируют на обращения граждан, но когда через портал "Наш Санкт-Петербург" пишутся доносы, они резво, стуча копытами, бегут реагировать именно на них. Я не понимаю этого феномена – я думаю, что в таком случае этот портал надо или закрыть, или как минимум ввести там полную публичность, чтобы имена всех доносчиков были известны. Хочешь на что-нибудь пожаловаться – будь готов к тому, что твое имя будет известно – ты же не на деятельность преступных группировок жалуешься, которых стоит бояться!
– Мы собрание провели, большинство собственников квартир хотят сохранить портрет Хармса, протокол есть, – говорит жительница дома Алла Расторгуева, защищающая интересы ТСЖ в суде как юрист. – Мы считаем, что портрет Хармса не нарушает архитектурный облик нашего дома, а придает ему дополнительную ценность. Но тут есть один нюанс – правила согласования подобных изображений появились позже, чем сам портрет. КГА говорит – согласуйте его, и мы не против – только скажите, что для этого сделать. Мы и собрание провели, и уполномоченного по согласованию выбрали, а как согласовать, не знаем. Обратились в организации, занимающиеся согласованием элементов благоустройства – там схватились за голову: памятка по согласованию предполагает, что изображение сначала согласуется, а потом наносится, а у нас оно уже есть.
На главный вопрос, волнующий собственников, – как согласовать уже существующее изображение, им сегодня не может ответить никто. Многочисленные письма, получаемые из разных инстанций, сводятся к одному: сначала закрасьте, а потом согласуйте и снова нанесите. По словам Даниила Петрова, жильцы дома даже на это согласны, но КГА все равно не идет с ними на контакт.
– Мы уже готовы соблюсти букву закона, если уж совсем убиться надо и соблюсти – соберем денег, закрасим портрет, а потом принесем в КГА макет, согласуем и нанесем снова, тем более что он уже пообветшал немного – заодно и восстановим. Но нет, нам отвечают, что и так нельзя. На прием в КГА пробиться невозможно, с нами общаются только посредством писем и отказов.
Рекламы проституток красуются на стенах и тротуарах месяцами, и никто не спешит их стирать
Депутат Вишневский категоричен: на практике согласовать граффити в Петербурге так же сложно, как пройти по лабиринтам Кафки. Стоит вспомнить недавний случай с двориком Нельсона на Петроградской стороне, судьбу которого после многих обсуждений должны были решить жильцы дома. Яркий, необычный дворик нравился всем – но пришли коммунальщики, закрасили стены серой краской, а машины и игрушки, так полюбившиеся детям, сломали. Не прожил нескольких часов и портрет Бродского на улице Пестеля – это была просто переведенная на стену фотография, но людям, пришедшим отметить день рождения поэта, не дали порадоваться им даже до вечера. Никто не понимает, в чем причина такой торопливости – к примеру, рекламы проституток красуются на стенах и тротуарах месяцами, и никто не спешит их стирать. Даже на трансформаторных будках коммунальщики с завидной регулярностью закрашивают портреты знаменитых людей – Виктора Цоя, притом что "Ленэнерго", собственник будок, не против их украшения. Многим памятна недавняя история с закрашенным на одной из таких будок портретом Алексея Навального – впрочем, это вряд ли кого-то удивило.
Власти города начинали обсуждать проблему граффити еще в 2014 году, тогда уличным художникам предоставили около 100 адресов со стенами для росписей, но потом этот список почти целиком растаял. В 2017 году в городском парламенте предложили дополнить Закон о благоустройстве и легализовать граффити, не нарушающие облик города, но попытка провалилась. В 2019 году закон о легализации граффити был принят в первом чтении, но до сих пор не сдвинулся с мертвой точки. 21 мая Государственная административно-техническая инспекция выдала, наконец, ордер на производство работ по благоустройству территории под мостом Бетанкура – это первая в городе официальная стена для граффити, которую теперь можно расписывать без согласования Комитета по градостроительству и архитектуре.
Художник Стас Багс предостерегает от упрощенного взгляда на проблему граффити.
– Там же много направлений. Есть стрит-арт – он показывает уязвимые места, трещины города и общества, это нелегальное искусство, которое провоцирует нас на острые вопросы. Есть паблик-арт – это согласованные, легальные и понятные зрителю публичные пространства. И есть вандализм, который вы чаще всего видите вокруг, я его не приветствую, но он все равно есть, потому что он – часть этой культуры. Одного без другого не было бы, из вандализма все и вырастает – все художники начинают с этого.
Александр Боровский с горечью замечает, что у нас теперь много исследователей граффити, а самого материала мало – как и художников-граффитистов.
Если Хармса уберут – это будет просто пощечина людям
– Многие из них уходят в современное искусство. И многие великие современные художники, такие, как Кит Харинг, чьи работы сегодня стоят десятки миллионов долларов, вышли из уличного искусства, а некоторые там и остались. Я бы разделял искусство и субкультуру: расписанные дворы, стены, эстакады – это метка, люди выплескивают себя, у них свои баттлы друг с другом, свои номинации. Это происходит на таком битом городском пространстве, и это первый уровень. Второй уровень – это люди, претендующие на создание образа, на узнаваемость. Естественно, никто не хочет, чтобы выплеск агрессивной визуальности был на стенах Эрмитажа или Русского музея – с вандализмом надо бороться. Но если Хармса уберут – это будет просто пощечина людям.
Художник Владимир Абих не удивлен, что городские власти преследуют граффитистов – он считает, что для них желание контролировать городскую среду вполне естественно.
– Вся романтика уличного искусства в том, что оно не спрашивает разрешения, оно появляется в городе, и все. Мне кажется, если где-то появляется рисунок, который люди хотят оставить, надо просто проголосовать за это в каком-то специальном приложении. Сейчас граффити закрашиваются, в основном, по анонимным жалобам, но если рисунок стал местной достопримечательностью, я не вижу причин его не сохранить. Во многих городах мира стихийно образовались места, где существует это искусство, и художники сами друг друга закрашивают. Такие места привлекают туристов, в том числе благодаря постоянному обновлению. Чаще всего заброшенные здания, до которых никому нет дела, обрастают рисунками, туда водят экскурсии, и логично такие места узаконить. В Петербурге таких мест много – раньше был популярен Невский рынок, пока не сгорел, есть места на Кировском заводе. У нас все время порываются отдать художникам трансформаторные будки, это неплохо, но в уличном искусстве самое главное – работа с контекстом. Я хожу по городу, ищу какие-то ниши, пустоты, интересные места, куда я могу внедриться. Я стараюсь вступить с местом в определенные отношения. Настоящая уличная работа неотделима от среды, ее нельзя, как наклейку, приделать куда угодно. Она рождена средой.
Корреспондент Север.Реалии направила запрос в Комитет по строительству и архитектуре запрос с просьбой ответить, каким образом можно согласовать портрет Хармса. В ответе, пришедшем 11 ноября, сказано, что согласно закону "О благоустройстве в Санкт-Петербурге" размещение росписи на фасаде дома по адресу ул. Маяковского, 11 "не представляется возможным". Кроме того, КГА сообщает, что "в целях определения и подтверждения качества образного решения, художественного исполнения и обоснованности выбора места размещения графических изображений на фасадах зданий и сооружений... указанная роспись может быть рассмотрена на заседании Градостроительного совета при правительстве Санкт-Петербурга". Но будет ли роспись, в случае ее одобрения на этом Совете, согласована в КГА, в ответе Комитета не сказано.
