Экологические активисты подвергаются все большему давлению со стороны государства. Стремление убрать незаконную свалку, спасти лес от вырубки, а реку от загрязнения часто оборачиваются проблемами на работе, обысками и уголовными делами. Корреспонденты Север.Реалии выяснили, где проходит граница между политическими и экологическими протестами.
После митингов в поддержку Навального, прошедших 23 и 31 января, к трем десяткам петербургских активистов пришли с обысками. В 7 утра 6 февраля громкий стук в дверь раздался в квартире у Марины Паркиной, матери троих детей, на тот момент беременной четвертым ребенком. Марина – противник строительства порта в Приморске, активист движения "Stop порт!". Она публиковала статьи, направленные против этого проекта, вела страницу в соцсетях, организовывала протестные митинги и сама на них выступала – с младшим ребенком за плечами. Главная цель движения – остановить портовую деятельность в Балтийском море и связанную с ней масштабную вырубку лесов.
– Когда в дверь стали стучать, мы еще спали, моя старшая дочка страшно испугалась и прямо в трусах бросилась открывать дверь, – рассказывает Паркина. – Мы ее потом спрашивали, как же это она открыла незнакомым людям, она объяснила, что от испуга ничего не понимала, что у нее было только одно желание – чтобы этот ужасный стук прекратился. Ну, и зашли эти, в балаклавах, стали все перерывать. Старшие девочки сидели в комнате с младшим, трехлетним, они говорили, что он был очень напуган. Дети вообще еще месяц в себя приходили. Потом из школы писали, что в тот день они пришли на уроки с дрожащим руками – а как они должны были прийти после такого? Забрали во время обыска мой телефон и компьютер, на котором и дети для школы свои задания делали. И хотя у нас на обыске были еще не самые звери, но все равно – почему они должны читать мою интимную переписку с мужем, сокровенную, она же ни для кого больше не предназначается. А тут сидит дядька в балаклаве и ее читает.
Они сказали, что их начальство заставляет ко мне ходить, попросили справку о беременности
После обыска семью не оставили в покое. Сначала пришла с проверкой делегация из школы – классный руководитель, социальный педагог и еще какая-то женщина, которую в школе никогда не видели.
– Меня они не застали, дома была моя подруга, она говорит – было очень неприятное ощущение, будто попала в Советский Союз. Потом пришли из опеки – но это были вполне адекватные люди, они сказали, что такими, как мы, вообще-то не занимаются. Они не по своей воле пришли, это полиция заставила школу их вызвать. А потом стали приходить из уголовного розыска, сказали, что больше меня трогать не будут, а через день пришли опять – хотели задать новые вопросы. Тут уж я связалась с адвокатом, он им позвонил и попросил от меня отстать, дать мне спокойно родить. Они сказали, что их начальство заставляет ко мне ходить, попросили справку о беременности.
Марина не собирается прекращать свой протест против строительства порта в Приморске. По ее мнению, те порты, которые уже построены, не соблюдают правила экологической безопасности, и в результате многие прибрежные города и деревни становятся непригодными для жизни. По ее словам, люди уезжают, бросая свое жилье, город Высоцк постепенно вымирает, а леса Карельского перешейка, раньше принадлежавшие военным и сохранявшиеся почти в девственном состоянии, вырубаются с катастрофической скоростью.
Все, кто не ходит строем, представляют для строя опасность
– К нам обращаются люди, защищающие Вистино, Усть-Лугу, но главное для нас – это защита Приморска, противодействие возведению Приморского УПК – универсально-перегрузочного комплекса. Нам удалось остановить стройку на год, но борьба не закончена – вы же понимаете, на одной чаше весов Марина Анатольевна Паркина и ее сподвижники, на другой – Илья Ильич Трабер (один из самых влиятельных бизнесменов Петербурга), Александр Юрьевич Дрозденко (губернатор Ленобласти), Владимир Владимирович Путин и их сподвижники. Борьба неравная, но мы не сдаемся. Но я думаю, что тот обыск был связан не только с борьбой против порта в Приморске и вырубок в Выборгском районе. Сейчас ведь все протестные граждане очень не нравятся власти, скоро, наверное, уже возьмутся за владельцев питомников для животных и за детские приюты. Потому что все, кто не ходит строем, представляют для строя опасность.
Преследованиям подвергается не только она, утверждает Паркина: одну из активисток уволили с работы, а ее мужа вызывали на допрос по другому поводу, но спрашивали исключительно о движении "Stop порт!". У многих активистов прошли обыски на дачах, против одного возбудили уголовное дело, которое, как считает Паркина, было сфабриковано в ответ на его протестную деятельность.
Координатор движения "Красивый Петербург" и "Зеленая коалиция Петербурга" Красимир Врански связывает обыск, прошедший у него 31 января, не только с митингами, но и со своей экологической деятельностью – в частности, с борьбой с нелегальными свалками.
– Мы много чем занимаемся – загрязнением реки Попова Ижорка в Колпинском районе, раздельным сбором мусора, свалками, выступаем против строительства мусоросжигательных заводов. А проблемы градозащиты, экологии, благоустройства касаются каждого, поэтому наш опыт "Красивого Петербурга" и переняли 60 городов России. Мы создали сайт и приложение, где можно пожаловаться на проблемы, в самом Петербурге его закрыли, власти не хотят с нами сотрудничать, принимать обращения людей через нас, а в других городах это работает.
Но самую болезненную реакцию, по словам Врански, вызывает его борьба со свалками.
– У меня в Красносельском районе порядка десяти таких незаконных свалок, самая большая, на 40 гектаров – прямо на берегу Финского залива, между Кировским и Красносельским районами, остальные – по 5, по 10 гектаров, но это тоже огромные территории. Туда выбрасывается все – от строительных до химических отходов, там мы всякую дрянь находили. Мы все это предаем огласке, устраиваем рейды с активистами, депутатами, с прессой, пишем запросы, снимаем и распространяем ролики.
– Удалось ли хоть какую-нибудь свалку победить?
Мы мешаем недобросовестным людям зарабатывать кучу денег – ясно, что они недовольны
– Против хозяина самой большой свалки, на 40 гектаров, возбудили два уголовных дела и несколько административных, в результате нам удалось ее закрыть, уже больше месяца туда ничего не возят. Это целый год было самое неубиваемое место – туда же весь СКК (спортивно-концертный комплекс) снесенный перевезли, по 100 машин в день туда ездило, а сейчас – ни одной. Но власти ничего не делают, только через своих ботов врут, что все под контролем. А в это время хозяин свалки подает на меня в прокуратуру – якобы я прессую его бизнес. Из прокуратуры его заявление спустили в районное УМВД, мне пришлось ездить на собеседование к следователям, хотя свалка это совершенно точно нелегальная. Ну, еще бы, мы мешаем недобросовестным людям зарабатывать кучу денег – ясно, что они недовольны. Мы пишем свои обращения в десятки ведомств, я даже не знаю, какое письмо сработало, в результате у этого нелегала прошли обыски, дважды изымали по 15 грузовиков, и сейчас возить отходы прекратили. Но мы все равно недовольны – свалку-то саму не убрали. И это тоже понятно – на рекультивацию этого места понадобятся миллиарды.
"Живем на территории ядерного кластера"
Житель города Сосновый Бор Олег Бодров – в прошлом председатель Совета общественной благотворительной экологической организации "Зеленый мир". Она проработала 27 лет, с 1988 по 2015 год, но пришлось закрыться из-за признания иностранным агентом.
Мы живем на территории крупнейшего на Балтике ядерного кластера, работа которого создает невидимые угрозы
– У нас в "Зеленом мире" прошло четыре проверки – сначала областная прокуратура нас проверяла, потом Сосновоборская городская, потом компания "Экомет-С" призвала прокуратуру объявить нас иностранными агентами, потом появился некий журналист, который не поленился обратиться к президенту, чтобы нам присвоили статус иноагента. И вскоре Минюст последовал этим рекомендациям – было 13 судебных заседаний, и за то, что мы сами не оформились своевременно, нам вменили штраф в 400 тысяч рублей, который мы выплатили с помощью наших коллег и партнеров по всему миру. Но нам грозили все новые штрафы, и мы решили организацию закрыть – иначе практически все время, которое мы тратили на защиту природы, у нас уходило на судебные разбирательства. Но дело свое мы оставить не могли – мы ведь живем на территории крупнейшего на Балтике ядерного кластера, работа которого, по нашему мнению, создает невидимые угрозы, которые никто по-настоящему не отслеживает.
Сегодня Олег Бодров – председатель Общественного совета Южного берега Финского залива при ООО "Декомиссия", которая, как когда-то "Зеленый мир", занимается ядерными объектами, проблемами утилизации ядерных отходов, а также сохранением природных территорий – водно-болотными угодьями международного значения Кургальский полуостров, заказниками Лебяжий и Котельский, Поляной Бианки в Лебяжьем.
– Последним нашим важным достижением стала борьба за то, чтобы в бухте Батарейной, которую искусственно отсекли от заказника Лебяжьего, не построили зерновой терминал, завод по переработке масличных культур и железнодорожную ветку. Стоимость проекта была 35 миллиардов рублей. Мы мобилизовали против этого проекта жителей Петербурга и области, и недавно губернатор Ленинградской области Дрозденко заявил, что он отказывается поддерживать этот проект. И в этот момент я получил по электронной почте сообщение анонимного доброжелателя, который написал, что хотя мы закрыли "Зеленый мир", но мы продолжаем заниматься тем же самым, и поэтому он рекомендует мне и моей дочке, которая с нами работает, зарегистрироваться в качестве индивидуальных иностранных агентов.
"Это противостояние чистому злу"
Андрей Мухаметшин – экоактивист поневоле. Ему 46 лет, он работает пожарным на посту в деревне Поречье Великолукского района Псковской области и вместе с женой растит четверых детей. "Хотелось жить по-человечески – без суеты мегаполиса с его бессмысленной карьерной гонкой и кредитными оковами, своим трудом, на своей земле, растить детей, культивируя любовь", – говорит он о своем переезда на Псковщину из Москвы.
Спокойной жизни не получилось. Рядом с деревней Мухаметшина гигант-свинокомлекс, входящий в структуру "Великолукского агропромышленного холдинга", начал строить очередные откормочные площадки. От соседей из Невельского района великолучане уже знали, чем чревато такое соседство – это запах свиного навоза. Андрей создал страницу во "ВКонтакте" и сайт "Я-Поречье.рф", учредил общественную организацию, которая активно пишет жалобы и участвует в судебных заседаниях. Объединившись, местные жители смогли отсрочить появление свинокомплексов рядом с домами. А Мухаметшин стал завсегдатаем судов по защите чести и достоинства. Только за последние полтора года ему пришлось участвовать в восьми процессах по искам сотрудников компаний, связанных со свинокомплексом. Последний – за пост с пересказом ответа прокуратуры на его запрос – Андрей проиграл.
Получается, теперь граждане уже и не имеют права опираться на официальные ответы надзорных ведомств?
– Даже не сомневался, что выиграю суд с неопровержимыми документами на руках. Но я якобы не предоставил доказательств. А ответ прокуратуры суд таковым не счел. Чувствую себя побитой собакой, но не унываю и нацелен биться вплоть до ЕСПЧ, если наши вышестоящие суды лишат права писать о беззаконии. Иначе создается опасный прецедент для злоупотребления и затыкания рта неугодным активистам. Получается, теперь граждане уже и не имеют права опираться на официальные ответы надзорных ведомств? – спрашивает Мухаметшин.
В марте 2021-го пять тысяч граждан подписали заявление в прокуратуру на Мухаметшина – просят проверить на экстремизм его комментарии. Андрей цитировал известную фразу Мартина Нимёллера ("Когда они пришли за коммунистами, я молчал"), называл судебных оппонентов "свиногопниками" и писал о том, что в приоритете для свиноводов должен быть человек, но не наоборот. Два года назад уже были проверки по аналогичным заявлениям, только подписантов было меньше – всего 1200 человек, делом занималось управление по противодействию экстремизму.
– Весь фатализм в том, что эти проверки инициировали мои сограждане. И ведь это не злая воля системы, а нравственный приговор состоянию части общества – его выбору. Границы этого выбора красноречиво обозначил в одной дискуссии апологет такого бизнеса: "...Мне он не мешает жить, наоборот, муж, сын, зять и много других знакомых там работают, и я рада, что им не приходится грабить и убивать людей за буханку хлеба". Получил много лайков, – комментирует Мухаметшин.
Прокуратура не нашла экстремизма ни в тех, ни в новых его словах, потому что никаких протоколов не последовало. Активист вспоминает, что на приеме в одном надзорном органе чиновник в погонах спросил: "Неужели вы полагаете, что можете заглянуть в бездну и она вам не ответит?"
Не буду хорохориться – это страшно. Но сопричастие бездне еще страшнее
– Мы не просто в нее заглянули, мы в нее плюнули. И она ответила нескончаемыми судами, унизительными проверками наших домовладений, допросами в налоговой, проверками на экстремизм, давлением на работодателя и насилием. Не буду хорохориться – это страшно. Но сопричастие бездне еще страшнее. Потому что речь уже не об экоактивизме. Это противостояние чистому злу. Мы оказались в безвыходной ситуации радистки Кэт на допросе. Когда противостоять – значит обречь семью и себя на страдание, а согласиться стать частью бездны – значит обесценить свою жизнь и жизнь моих детей, – говорит Мухаметшин. – Когда я приехал на Псковщину, свиней здесь не было. А область считалась одной из самых чистых и потенциально невозможных для промышленных производств такого масштаба. Но, как оказалось, для кого-то и невозможное возможно. И, да, меня не просто устраивает эта область, меня устраивает вся моя страна, по возможности, без бессовестного свинобизнеса. Но разве должен человек жить в состоянии борьбы? Но разве такое будущее нужно моим детям? А если не сопротивляться, то как я им это буду потом объяснять? Я не хочу добровольно выращивать безвольных рабов или безнравственных рабовладельцев. Но и сегодняшняя ноша для семьи непосильна.
– Почему власти не вписываются за активистов, а, наоборот, будто поддерживают их преследование?
Говорил, что этот бизнес обеспечивает производство ракет, и мы, типа, должны терпеть
– Одна из вероятных причин – миллиарды, поступающие от этого бизнеса в бюджет и карманы явных и теневых владельцев. За время противостояния чиновники и депутаты озвучивали нам самые разные чудные версии. Например, одна из них прозвучала на публичном мероприятии в Поречье. Там народный избранник убеждал: "Россия находится в состоянии необъявленной войны, а вы этого не понимаете". Говорил, что этот бизнес обеспечивает производство ракет, и мы, типа, должны терпеть. Мы спросили, какие же лишения вместе с нами терпят владельцы этого бизнеса и чиновники, и разве эти цели могут оправдать уничтожение стратегических ресурсов собственного государства (земли, воды, воздуха) и страдания собственных граждан, но остались без ответа. Думаю, истинный фактор такого поведения областных чиновников – их возможная некомпетентность, игнорирование научных институтов, неспособность видеть перспективу и учитывать все социальные, экономические и экологические факторы. При этом государство продолжает декларировать, что "природная среда должна быть включена в систему социально-экономических отношений как ценнейший компонент национального достояния".
"Не знаю, куда бросить свои ветви-крылья"
57-летний Древарх Просветленный – его настоящее имя Андрей Христофоров – уехал из России в сентябре 2019 года. Его могли посадить на пять лет за якобы имевшее место нападение на полицейского. Уголовное дело на бывшего жителя Архангельской области появилось после 27 июня 2019 г., когда Древарх ехал в поезде на станцию Шиес, где стоял лагерь активистов, протестующих против строительства мусорного полигона. Поезд не остановился на нужной станции, Христофоров дернул стоп-кран и был задержан полицейскими. По его словам, силовики применили спецсредства, и он несколько раз ударился головой о пассажирские сиденья.
Люди постоянно спрашивают, зачем рубище, крылья, фамилия Просветленный? Я говорю, что хочется, чтобы на всей земле был праздник
В прошлом году миграционная служба Украины без объяснения причин отказала Древарху в политическом убежище. Его адвокат подал заявление в суд, но процесс из-за коронавирусных ограничений постоянно откладывается.
– Здесь я почти духовная, нематериальная сущность. По закону мне пока работать нельзя, документов нет, справку надо постоянно продлевать. Недавно я взял и съел ее на глазах у миграционной службы. Они дали воды. Может, когда-нибудь дадут статус беженца. А нужен ли он мне, если я по своей сути странствующее дерево?! Летаю и не знаю, куда бросить свои ветви-крылья. Но я не предал принципы. Не знаю, как насобирать на таблетки – звоню всем друзьям, а они говорят: возвращайся, раньше сядешь – раньше выйдешь. А мне не хочется на коленях быть, прогибаться-отдаваться. Не за то я боролся. Но просить подаяния сколько можно? – говорит Древарх. – Люди постоянно спрашивают, зачем рубище, крылья, фамилия Просветленный? Я говорю, что хочется, чтобы на всей земле был праздник. Я бы очень хотел вернуться. Тяжело два года быть никем и нигде. Нести на плечах это тяжело, это неподъемная ноша даже для человека-дерева.
Древарх говорит, что на Украине ему легко понимать окружающих, но общается чаще с деревьями, камнями, птицами. В эмиграции он сажает деревья, об этом почти каждый его пост в инстаграме. Главной своей задачей считает пропаганду зеленых взглядов, много говорит о том, как поднимает окружающим настроение своим видом, а примером – вдохновляет заботиться о природе.
– Я двумя руками поддерживаю активистов в России, им сейчас непросто, но я убежден: природа рано или поздно возьмет свое, она перенаправит человеческий эгоизм. Мы будем засыпать и просыпаться с мыслями о природе. Это время приближается семимильными шагами, завтра выбора уже не будет: либо ты живешь вкупе и влюбе с окружающей средой, либо – тебя не будет как личности. Природа все расставит по своим местам... Как бы сжать время, чтобы благоразумие восторжествовало скорее? Иногда я думаю, что мне не повезло, раз родился именно в период борьбы за экологию. Что сказать тем, кто остается в России и занимается экоактивизмом? Если готовы отдать за это жизнь, пусть продолжают. За себя я не очень ручаюсь, с той машиной бороться в одиночку сложно: они сильнее. Остается только молиться.
