62-летняя фельдшер Таисия Малиновская стала первой в Калининградской области, кто из медперсонала решила судиться за ковидные выплаты, положенные ей по закону. Она тяжело переболела коронавирусом после контакта с больными в сельском ФАПе и подорвала здоровье. Но чиновники в выплатах ей отказали. Корреспондент Север.Реалии побывала в отдаленном поселке Узловое – некогда цветущем, а сейчас вымирающем, и выяснила, почему сельский фельдшер решила в одиночку бороться с системой.
Поселок Узловое находится в 135 км от Калининграда. На общественном транспорте добираться сюда долго и неудобно: сначала два часа на автобусе до ближайшего райцентра – Гусева или Советска, а потом еще километров тридцать по разбитой дороге на такси. Автобусы в Узловое заезжают пару раз в сутки. Рейсы то запускают, то отменяют.
– Раньше в Калининград можно было одним днем съездить, а сейчас рейсы отменили. На перекладных целый день надо тратить на дорогу, – объясняет сельский фельдшер Таисия Малиновская. – Ну что делаем? У кого нет своей машины, нанимаем. Недавно я ехала до Весново – 250 рублей. Оттуда до Гусева и потом до Калининграда – еще 280 рублей. Лишний раз и ехать неохота. Зарплаты и пенсии здесь совсем крошечные, скидываемся все вместе, чтобы сэкономить.
В Калининград Таисия Семеновна вынуждена ездить постоянно – она проходит реабилитацию после перенесенного полгода назад ковида. Заразилась, по ее словам, на рабочем месте. Уже 42 года Малиновская работает в местном фельдшерско-акушерском пункте.
– Я с Белоруссии, поступила в медучилище калининградское. После окончания распределили сюда, так тут и осталась, вышла замуж, родила троих дочерей. Раньше хорошо здесь было, поселок большой. Не думала о более крупном городе никогда, – рассказывает Малиновская.
Односельчане приходят в маленький аккуратный домик на уколы, прививки, с жалобами на простуду или давление. Пенсионерка Людмила Орлова пришла к фельдшеру сделать прививку от гриппа. От коронавируса, по ее словам, она до этого привилась здесь же, в сельском ФАПе, что очень удобно – не надо ехать в райцентр. Фельдшер делает процедуры, которые назначают врачи Краснознаменской районной больницы, оказывает неотложную помощь, ведет младенцев до года. Сейчас в поселке младенцев нет – непривычно, говорит Малиновская. Когда-то в Узловом жило больше тысячи человек, а сейчас осталось в три раза меньше, подтверждает Орлова.
– Раньше я была бухгалтером: у нас тысяча человек только работающих было. В садике было 60 детей плюс школа. Тут даже танцплощадка была. До 2009 года все функционировало, а потом наш совхоз разорился. Ну так многие поселки, не только Узловое, – вспоминает Орлова.
– Здесь был совхоз-миллионер, самый передовой в Краснознаменском районе, откормочный, мясной. Много кто из местных работал. Крепкий совхоз был. А потом что-то пошло не так, как начались 1990-е, и все. Убыточный стал, – рассказывает местная жительница Ирина Лагошина. – Раньше было много всего. И школа, и садик, и столовая. Сейчас ничего этого нет. Обидно, конечно. Два магазина, и все.
В некогда цветущем поселке осталось три улицы. Полуразрушенные немецкие здания с еще сохранившимися немецкими буквами на фасадах заросли кустарником. Вместе с Ириной мы идем по главной улице поселка. Она показывает на руины из красного кирпича. Еще лет десять назад здесь была восьмилетка, в поселке жило больше двухсот детей. Сейчас от школы остались одни стены и мусор.
– Проходишь мимо развалин нашей школы, аж сердце щемит, – сокрушается Лагошина. – И везде эта разруха. Тут два дома разваленных стояли, там дом был двухэтажный…
Да кому чего надо, довели поселок до такого состояния… Мы тут медленно вымираем
В поселке есть Дом культуры и библиотека, но чувствуется, что Узловое медленно, но верно хиреет. Сейчас здесь живет около четырехсот человек. Рабочих мест почти нет – несколько жителей работают на местном зернотоке, остальные стараются ездить в райцентры. Кто-то держит коров и сдает молоко на молокозаводы, чтобы как-то выжить, рассказывает Ирина.
– Коров держат, жить-то надо. Сдают молоко. Правда, деньги за него не всегда дают. Вот мы сдаем молоко на молокозавод. И только вчера нам заплатили за вторую половину июня. А так два месяца вообще не платили, хотя сдаем каждый день, – говорит Ирина. – Да кому чего надо, довели поселок до такого состояния… Мы тут медленно вымираем.
У сельского магазина несколько местных жительниц обсуждают новости. Расцвет Узлового помнят все. И конечно, обидно, что поселок умирает, говорит Елена Димша. Она соцработник, работает с пожилыми людьми. Тут их много, в отличие от молодежи. По ее словам, фельдшерско-акушерский пункт – одно из немногих оставшихся благ цивилизации. Не будет его – станет совсем сложно.
– Конечно, хорошо, что есть ФАП. А так пришлось бы ехать в Краснознаменск, за 30 километров. Пожилым это сложно, – отмечает Елена.
Будни сельского доктора начинаются ранним утром с приема пациентов. Потом Таисия Семеновна идет по домам больных. На попечении Малиновской почти 500 взрослых и 70 детей – жителей Узлового и поселка Сорокино, который в трех километрах отсюда. На вызовы она пешком ходит в любую погоду и в любое время. Впрочем, сейчас, когда в поселках народу убавилось, работать стало легче, говорит Малиновская.
Бывает, что скорая перезванивает – сходи. И пошла
– Пешочком, всю жизнь пешочком. Раньше было еще Дятлово, тоже в трех километрах, и тоже пешком ходила, там было детей маленьких много, – вспоминает фельдшер. – Раньше вызовов было полно, мобильников не было, скорая тоже не всегда могла приехать. Бывает, что скорая перезванивает: сходи. И пошла. И ночных вызовов было много. А бывает, что скорая не успевает, машину нанимаешь в колхозе, просишь, чтобы отвезли в больницу. Сейчас стало проще, потому что людей намного меньше.
Посещать пациентов на дому Таисии Семеновне становится все труднее. После перенесенного коронавируса у нее обострился артроз суставов. Ходит через боль, с трудом пересекает разбитые дороги и узкие тропинки.
– Дороги наши кривые… Год назад было собрание, мы жаловались на дороги. И вот засыпали ямки плывучим песком каким-то. Его весь размыло. Вот так и ходим, а что делать, – рассказывает фельдшер.
Односельчане отзываются о своем сельском докторе с благодарностью. На улице в магазине подходят и советуются по медицинским вопросам. О том, что ей стало тяжело передвигаться, в поселке все знают и лишний раз стараются сами дойти до ФАПа, чтобы не вызывать фельдшера на дом.
– Она очень хорошая. Но у нее ноги сильно больные, еле-еле ходит. Но она никогда не отказывает в помощи и все равно придет, даже если ей самой будет трудно, – говорит местная жительница Зинаида.
"Обращалась к Путину. Пока тишина"
В ноябре 2020 года, когда мир захлестнула вторая волна коронавируса, свои больные появились и в Узловом. На уколы в сельский ФАП в ноябре и декабре приходили минимум два пациента, у которых впоследствии подтвердился коронавирус.
Ему было плохо, он здесь даже почти потерял сознание, пришлось маску с него снимать
– В ноябре был первый пациент с подозрением на ковид. Я его на рентген направила, его положили в больницу и там уже у него подтвердился ковид, – рассказывает Малиновская. – В тяжелейшем состоянии лечился в Гусеве. И второй больной был. Терапевт назначил ему лечение внутривенное, он был в очень плохом состоянии, я колола ему лекарства. Ему было плохо, он здесь чуть сознание не потерял, пришлось маску с него снимать. Я срочно обратилась в больницу, чтобы его положили. И 20 ноября у него подтвердился ковид. От него я могла заразиться. Тест у меня подтвердился 17 декабря. Почему я не заболела сразу? В начале декабря и я, и моя санитарка принимали противовирусные препараты, и мог быть отложенный эффект, заболевание могло протекать в бессимптомной форме.
Даже когда у пациентов подтвердился ковид, тесты не делали ни Малиновской, ни санитарке, работающей вместе с ней в ФАПе Узлового.
– Никто мазков не брал у нас – хотя мы с санитаркой контактировали с инфекцией, а ведь к нам приходят дети, – говорит фельдшер. – Но я знаю, что я от кого-то из этих пациентов заразилась. Мы с санитаркой заболели в один день, у нас появились одинаковые симптомы.
В начале декабря в ФАП обратились еще несколько местных жителей с симптомами острой респираторно-вирусной инфекции. Позже у них была выявлена пневмония. У двух молодых мужчин поражение легких было 75–80%. Впрочем, тесты на ковид этим больным тоже не делали: на тот момент Краснознаменская районная больница брала мазки только у тех амбулаторных пациентов, кто старше 65 лет.
Я же в ФАПе тест взять не могу – только участковый может направить на анализ
– Сейчас я уже честно и открыто могу сказать, что было такое положение в больнице: главврач сказала, что мазки делать лишь тем, кто 65+. А эти больные с симптомами ОРВИ были моложе, они лечились амбулаторно в Краснознаменской больнице. И у них ковид не был подтвержден, – говорит медик. – Я же в ФАПе тест взять не могу – только участковый может направить на анализ.
11 декабря у Малиновской начался кашель, поднялась температура. Фельдшер ушла на больничный. Через несколько дней состояние ухудшилось, ее отвезли в Краснознаменскую больницу. Рентген показал двухстороннюю пневмонию – ковид подтвердился. Малиновская оказалась в инфекционном отделении Гусевской больницы. Тогда же в больницу попала и ее санитарка.
Температура была только два дня, но состояние было вообще кошмар
– Состояние у меня было очень тяжелое, конечно. Я ходила на ногах, все сама. Температура была только два дня, но состояние было вообще кошмар. После выписки – сильная слабость, ноги не ходили. Началась боль в суставах, случилось обострение – артроз тазобедренного сустава, поясничный отдел. Врач сказал, что это постковидный синдром, ноги вот до сих пор отекшие, – говорит фельдшер.
В больнице после выписки Малиновской дали уведомление, что ей положена страховая выплата, из-за того, что фельдшер заразилась на работе.
– Сказали: подадите в Краснознаменскую больницу. Я подала документы, но мне отказали. Там посчитали, что я не была в контакте с ковидными больными, несмотря на то что у меня есть уведомление (из больницы Гусева), что заразилась на работе, – отмечает медик. – В апреле пришел отказ. Потом было другое разбирательство, и опять отказали.
В выплатах отказали и санитарке из Узлового, и фельдшеру из соседнего поселка.
– У нас у фельдшера в Новоуральском ФАПе волосы выпали, был длинный волос, кудрявый. Она тоже переболела тяжело. В больнице, где она лежала, ей сказали, что ей тоже положены выплаты. Она подала уведомление, но пока до сих пор тишина. Моей санитарке сразу сказали, что выплат не будет – не положено, – рассказывает Таисия Семеновна.
Я обращалась на прямую линию к Путину. Мое обращение целиком записали. И все, тишина
По ее словам, зарплата фельдшера – 13 800 рублей, санитарка на полставки работает за пять с лишним тысяч.
– Я вообще не хотела судиться, но у меня дочь юрист, и она говорит: давай, надо бороться. Выплаты составляют 68 тысяч, они положены по закону. Я обращалась на прямую линию к Путину. Мое обращение целиком записали. И все, тишина. Будем дело доводить до конца, – говорит Малиновская.
Пока же случай Малиновской врачебная комиссия признала нестраховым, сообщили Север.Реалии в пресс-службе регионального Минздрава. "По результатам работы комиссии было принято решение об отсутствии страхового случая заболевания сотрудника больницы новой коронавирусной инфекцией, на основании его несоответствия вышеуказанным условиям: заражение новой коронавирусной инфекцией не связано с исполнением трудовых обязанностей", – пояснили в пресс-службе. К такому же решению пришли члены апелляционной комиссии, отметили в ведомстве.
Первая в регионе
Согласно президентскому указу, подписанному еще в мае 2020 года, коронавирус считается профессиональным заболеванием, а медики, заразившиеся на работе, имеют право на страховые выплаты.
Если здоровью медработника был причинен вред – из-за развития полученных заболеваний или осложнений, сумма выплаты составляет 68 811 рублей. На эту выплату и претендует Малиновская. Если медик получил инвалидность, он имеет право на компенсацию от 688 тысяч рублей до более чем двух миллионов. Если же медработник скончался, его близкие получат страховку в 2,75 млн рублей. Указ относится как к врачам, так и к среднему и младшему медперсоналу и водителям скорой помощи. А значит, санитарка из Узлового тоже может рассчитывать на выплаты, если сможет доказать, что заразилась на рабочем месте, поясняет пресс-секретарь независимого профсоюза медработников "Альянс врачей" (признан иностранным агентом) Александра Захарова.
Пока же фельдшер Малиновская – первая в области, кто решил судиться. Процент медработников, которые судятся, минимален, 85% медиков, сталкивающихся с отказами, не хотят связываться с системой, поясняет Захарова. Особенно на селе, где население в принципе менее образованно в правовом плане.
Главврач говорит: "Ты чего выскакиваешь, работать хочешь? А я тебя сейчас уволю"
– Те, кто добивается выплат, это смелые люди, с обостренным чувством справедливости, – считает Захарова. – Но обычно бывает по-другому: главврач сказал, что тебе не положено, она пришла, расстроилась, на кухне выплакалась, а дальше ничего делать не будет. И работодатели в малых городах активно этим пользуются. Главврач говорит: "Ты чего выскакиваешь, работать хочешь? А я тебя сейчас уволю". И начинается манипуляция, давление, и самое плохое, что человек понимает, что главврач более влиятельный, у него действительно есть возможность испортить жизнь. Либо если человек в возрасте, кому он нужен? Цель – заставить сотрудника чувствовать себя ничтожным маленьким человеком.
Обращения от медиков, которым отказывают в выплатах, есть из всех регионов, говорит Захарова. По ее словам, отказы обусловлены тем, что руководство медучреждений не хочет расставаться с деньгами.
– Задача у главврачей – сэкономить, сберечь бюджетные деньги. В последнее время работа выстроилась, но манипуляции продолжаются. И таких случаев много по всей стране. Есть обращения из Курганской, Кемеровской областей, Краснодарского края, Дагестана. В Москве стараются поддерживать вид благополучия, но в Питере есть случаи, когда резко отказывают медикам. Такая же ситуация в Поволжье, Татарстане, Марий-Эл и других. Например, в Ульяновской области наш региональный представитель обнаружила систему двойной отчетности. В нескольких учреждениях комиссия в выплатах отказывала, но только на бумаге. А дальше в страховую компанию подавали тот же случай, но как страховой. Страховая выплачивала компенсацию, но конечный получатель денег не получал. Я не исключаю, что таких случаев может быть много и в других регионах.
Чтобы получить компенсацию, медик должен доказать, что он контактировал с ковидным больным. А это часто просто невозможно, отмечает Захарова.
И была установка уже в лабораториях, когда говорили: у нас положительных тестов сегодня может быть 15, а если больше, то ваши проблемы, не получите зарплату
– В группе риска оказываются, например, врачи скорой помощи или поликлиник, которые не могут отследить истории болезни всех пациентов. Врач скорой приехал на вызов, он видит пациента один раз, доставил его в больницу. Неужели он будет следить за дальнейшей судьбой каждого пациента (которого он привез в больницу)? Это физически невыполнимо, – объясняет Захарова. – Еще одна проблема: недостаточное тестирование. В прошлом году постановления только выходили, разрабатывались нормативы, когда медработников должны были тестировать. И была установка уже в лабораториях, когда говорили: у нас положительных тестов сегодня может быть 15, а если больше, то ваши проблемы, не получите зарплату. Стандартные меры воздействия на работников бюджетных учреждений. Это мы видим по статистике, ежедневные сводки, когда крайне ничтожные цифры по заболеваемости, все эти игры по статистикой. Есть установка: у нас ковида нет.
О том, что с выплатами постоянно возникают проблемы, неоднократно сообщали медработники из многих российских регионов. Екатерина Кондакова из Пскова год судилась с госпиталем Минобороны. В суде ей удалось доказать, что коронавирусом она заразилась на работе и имеет право на компенсацию.
Родственники калининградских медиков, умерших после заражения ковидом, смогли добиться только после вмешательства Следственного комитета. Так, семья медсестры Валентины Колодяжной смогла доказать, что руководство областной клинической больницы допустило возникновение очага коронавируса и не обеспечило персонал средствами индивидуальной защиты, из-за чего и заболела, а потом и скончалась медсестра. Работодатель попытался скрыть истинную причину ее смерти – в справке написали, что она умерла от пневмонии. Семья обратилась в СК и Роспотребнадзор, которые выяснили, что медсестра все-таки умерла от коронавируса. Ее семья получила компенсацию.
Дочь умершего врача-реаниматолога Светланы Соловьевой до сих пор пытается в суде доказать, что ее 65-летняя мать выходила на работу в Калининградскую областную больницу под давлением руководства. В апреле 2020 года медучреждение закрыли на карантин, коронавирусом заболели около 50 человек, в том числе сотрудники. Соловьева тоже заразилась и скончалась 12 мая. В выплатах близким семьи отказали из-за того, что все ее родственники – совершеннолетние.
Фельдшер поселка Узловое пока осталась без положенной по закону компенсации. После коронавируса она подорвала здоровье и говорит, что сначала задумывалась об увольнении. Но потом передумала.
Уйду я – кто будет работать? Людей же я не оставлю
– Сразу после ковида хотелось уйти, а потом как-то успокоилось. Ну куда я уйду? И больные говорят – да вы что? Все равно домой будут приходить, – рассуждает Малиновская. – Не знаю, сколько еще буду работать, посмотрим по состоянию здоровья. Племянница учится на лечебном деле. Говорю: "Учись, Алинка, придешь на замену". Но молодежь не особенно хочет работать на селе. У нас тут уже все пенсионеры, только один фельдшер осталась в Новоуральском, на десять лет моложе. А так всем уже под 70. Уйду я – кто будет работать? Людей же я не оставлю.
