В октябре известный фотограф-натуралист Дмитрий Кох стал одним из лауреатов престижной премии лондонского Музея естествознания Wildlife Photographer of the Year. Звание "Лучшего фотографа дикой природы 2022 года" Кох получил за снимок "Дом медведей", на котором запечатлены два белых медведя, забравшиеся в брошенный барак работников полярной станции на чукотском острове Колючин. Спустя год, на фоне нынешних реалий образ диких животных, занявших человеческое жилье, кажется фотографу еще более актуальным.
Уже в этом году фотограф съездил на Сахалин и Курилы, откуда привез редкие подводные кадры, например, с опасными сивучами. А позже – в экспедицию на Северный Полюс, где сделал редчайшие снимки белой медведицы с тремя медвежатами на фоне атомохода.
В нынешних реалиях фотографу-анималисту трудно найти вдохновение и жить обычной жизнью, пишет Кох в своем инстаграме, поэтому он все чаще вынужден даже на суше пользоваться золотым правилом дайверов: "дышать как будто ты в воде – медленно и равномерно".
Медвежата и атомоход
Активно заниматься фотосъемкой IT-предприниматель Дмитрий Кох начал в 2017 году. Фотографировал в отдаленных уголках России (Камчатка, Соловецкие острова, Байкал, Чукотка), и по всему миру – в Норвегии, на Красном море, Кубе, в Африке, Юго-Восточной Азии.
Он финалист и лауреат премий "Фотограф года", National Geographic, Ocean Geographic, "Самая красивая страна" Русского географического общества, постоянный участник выставок "Золотая черепаха", "Русь изначальная", "Дикий подводный мир", Moscow Dive Show. Член Союза фотохудожников России. В 2022 году его как профессионального фотографа позвали в команду экспедиции на Северный полюс.
– Это был очень необычный опыт: во-первых, первый раз был на ледоколе-атомоходе. Жил внутри экспедиционной команды, будучи к тому же официальным фотографом "круиза". Такая круизная фотография для меня тоже новый опыт, но, конечно, больше цепляет место, сам факт достижения этой точки – Северного полюса. Не так много людей со всего мира побывали на Северном полюсе, теперь я тоже побывал.
Но главное, конечно, уникальные снимки, которые только там можно сделать. Например, встреча с медведицей с тремя медвежатами. Это настолько редко бывает – прямо с ума сойти какая удача.
– Редко бывает именно на Северной полюсе или вообще в природе?
– В принципе редко бывает. На самом деле я уже встречал медведицу с тремя медвежатами на Чукотке, но в целом это большая редкость. Медведица обычно дает от одного до двух медвежат, а когда приносит троих, то в большинстве случаев этот третий очень слабенький и редко доживает до взрослого или подростка. Даже на моих фотографиях видно, как самый маленький медвежонок немножко отстает все время, и мама старается о нем больше заботиться. Будем надеяться, что он вырастет.
– Белые медведи вырождаются или вам просто везет?
– Чисто статистически популяция белых медведей находится под угрозой. Там, где они традиционно обитают – в районе земли Франца Иосифа – их осталось, может быть, две сотни. Популяция маленькая и постоянно сокращается. Поскольку уменьшается ледовая шапка. Люди, которые ходят туда регулярно 20 лет, своими глазами видят регресс ледовой шапки. Медведям нужны льды, чтобы охотиться, они существуют только на льдах, движутся вместе со льдом. Если лед пропадает в их привычном месте, они перемещаются туда, где он еще остался. А мне на встречи с ними просто везет.
– То есть глобальное потепление, а не прямой отстрел браконьерами, больше влияет на популяцию белых медведей?
– Как мне рассказывали на Чукотке, крайне редко бывает такое сейчас, чтобы действительно браконьеры отстреливали медведей. Слишком суровые кары за это, срок тюремный. В итоге на популяцию сейчас больше влияют климатические факторы и техногенные, когда человек что-то загрязняет.
– Сами медведи часто подходят к человеку, к кораблю или наоборот стараются спрятаться?
– Медведи очень любопытные, интересующиеся животные. Постоянно встречаются видеоролики, где полярный медведь приходит в поселок к людям зимой. На острове Врангеля мы тоже самое видели на полярных станциях. Работники станций, уезжая, окна забивают гвоздями, потому что медведь любит залезать в окна, входить в двери. Он настолько любопытный зверь, что это добавляет опасности: с медведем можно внезапно столкнуться нос к носу, завернув за угол, зайдя в дом, в которой он залез, пока тебя не было.
И к ледоколу они приходят. Я первый раз видел, насколько близко. До этого только слышал рассказы, что они подходят чуть ли не к самому борту, просто потому что медведям интересно, что там происходит. В нашу поездку медведица тоже подошла очень близко, она покормила медвежат и те улеглись спать кучкой прямо рядом с ледоколом. Тогда мать начала охотиться. Рядом была проталина, она встала возле и пыталась кого-то поймать. Удалось заснять всю эту картину – уникальное везение.
"Хайп был страшный – писали песни, стихи, делали тату с медведями"
– Но самую широкую известность вам принесла серия с медведями, оккупировавшими заброшенную станцию на Чукотке?
– Да, даже для нас это был удивительный момент и совершенно неожиданная экспозиция. Честно, мы совершенно не ожидали встретить там белых медведей. Мы знали про остров Колючин, туда иногда редкие туристы забредают. Но в последнее время там никто медведей не видел. Мы встали рядом с этим островом случайно, чтобы укрыться от шторма. Потом смотрим в бинокль, а там морды торчат из окон. Мы начали снимать, погода подходящая.
Я очень хотел снять кадр, где медведи стоят на крыльце, выглядывают в окошко. Такой контраст между живым и неживым, символично в какой-то степени. Мы очень долго снимали, в итоге все, что хотели, получилось. Потом я кое-какие фотографии из серии выложил к себе в инстаграм и забыл про это. Проходит два или три месяца, и вдруг по соцсетям кадры стали разлетаться со страшной скоростью.
Пошел вирусный эффект, из фото с медведями начали делать мемы, пересылать друг другу. Я очень много лично встречал людей, которые говорили: "Я увидел, потому что мне кто-то переслал фото". У меня было безумное количество запросов от СМИ, каждый день по сто емейлов, я сидел и сутками отвечал на них. Люди записывали про медведей песни, писали про них стихи, какой-то финн татуировку сделал с этим медведем, выглядывающим из окошка, их нарисовали 500 художников со всего мира. Хайп был страшный.
– Даже испугала немного такая реакция?
– Не то, что испугала. Просто тяжеловато было, ты же обычно не готов к такому, что тебе начинают внезапно писать огромное количество людей, пытаешься на это все отреагировать, кому-то не успеваешь ответить. Только выходов в СМИ было штук двести, включая все крупнейшие – "Гардиан", CNN, BBC, "Евроньюс" и прочие.
– Как думаете, почему людей настолько зацепили эти фото?
– Вопрос, на который можно отвечать только гипотезами. Я считаю, что такой эффект дал контраст между живым и неживым: ситуация, когда в дома, давным-давно брошенные людьми, вновь пришла природа. Животные пришли ведь туда не потому, что им нужны дома, чтобы жить, ледокол, чтобы куда-то добираться, им не нужно газовое отопление или интернет. Они живут, просто потому что жизнь на земле существует миллионы лет. А вот мы тут достаточно недавно существуем. Мы эти дома бросили, а природа их заняла.
Сейчас, спустя год, я думаю, что это фото может быть предвещением, вероятным исходом того, что происходит сейчас. Нынешние реалии – от политических конфликтов и ядерной напряженности до климатического кризиса – очевидно могут привести к тому, что мы можем увидеть конец света, конец того мира, какой мы еще можем видеть сейчас. Эти вещи реальны, и, если все продолжится как есть, результат будет катастрофическим.
– Есть еще мнение, что эти фото очень очеловечивают медведей. Как будто это люди в шкурах.
– Да, мне одна знакомая журналистка (она русская, но сейчас в Гренландии живет) рассказала старинную гренландскую легенду по этому поводу. Якобы когда-то давным-давно люди и животные жили вместе, в гармонии, не ссорились, не уничтожали друг друга, все у них было хорошо. Белые медведи также жили в домах, и в целом были как люди. Потом круг жизни разорвался, люди погнались за прогрессом, стали уничтожать окружающую природу и животные от них ушли. Но, как говорит легенда, когда-нибудь, если человек снова найдет ключ к тому, чтобы с окружающим миром жить в гармонии, белые медведи придут в дома, снимут там свои тяжелые шкуры, возьмут чашку чая и будут с нами пить чай за столом.
– Насколько мы близко к финалу этой легенды? В некоторых постах вы писали о том, что люди вынуждены развивать туризм методами, которые сильно влияют на место обитания животных – например, подкармливая рыб или черепах на Мальдивах непривычной едой.
– Это частность. В целом мы живем на пути прогресса, человек развивает технологии, на этом строится наша цивилизация, и она только ускоряется. Этот путь изначально идет вразрез с тем, что нас окружает. Прогресс строится на том, что мы так или иначе уничтожаем окружающий мир. И пока мы не нашли способов существенно сгладить это влияние на мир. Чем больше мы строим самолетов, кораблей и так далее, тем больше, к сожалению, наше влияние. С этим, к сожалению, ничего не сделать, если радикально не изменить развитие человечества. Думаю, это невозможно. Может быть, в дальнейшем появятся новые технологии или пути развития стран, цивилизации, которые не будут так влиять на планету, но пока до этого очень далеко. И от прогресса не уйти.
"Огромная зубастая косатка в метре от тебя"
– Как появление дронов сильно повлияло на жизнь фотографов-анималистов?
– Я по-прежнему снимаю на все. Снимаю под водой, там-то уж точно не на дрон. Просто так получилось, что именно к медведям проще всего подобраться дроном, и даже им это нужно делать очень аккуратно.
Но я бы и не назвал работу анималиста такой уж опасной. Если ты взвешиваешь риски, правильную тактику используешь, не нарушаешь правила, то риски минимальны. У меня каких-то рисковых ситуаций за все время было всего одна-две.
Когда мы морского леопарда снимали в Антарктиде был опасный момент. С ним были смертельные случаи, зверь агрессивный, однажды один леопард схватил исследовательницу, та погибла. И вообще, когда имеешь дело с ним, всегда ощущаешь опасность – он пытается нападать на лодку, преследует.
Чтобы сфотографировать его вблизи, важно "попасть" в его расположение духа. Морские леопарды обычно проводят время так – спят, охотятся и дерутся. Очень редко они хотят с тобой "повзаимодействовать", но только тогда можно снять в упор. На поиски готового "поиграть" мы потратили три недели. Нашли подходящего и сначала полчаса "играли" с ним. Он был на расслабоне, пускал пузыри носом, тыкал носом в фотоаппарат.
А потом внезапно повел себя резко, как ребенок, который переел сладкого или мультики пересмотрел. Мы все еле успели влезть на лодку, я поднимался последним и расстегивал снаряжение, когда леопард еще носился подо мной.
Стаскивал и гадал: "Схватит или не схватит?" Успели вытащить из воды, мы взяли скорость, он сначала преследовал, потом отстал.
– Вы на каком расстоянии от леопарда были?
– Сантиметров 10. Когда снимаешь под водой, нужно максимально сократить дистанцию. Вода скрадывает свет, и чем меньше расстояние между объективом и объектом, тем насыщеннее и лучше получится снимок.
– А второй опасный случай?
– Недавно мы вернулись с Сахалина, где с сивучами были. Самцы огромные, могут быть агрессивные. Ближе подходишь, и он начинает на тебя надвигаться. Был там один рисковый эпизод, успел отодвинуться вовремя.
– Они в воде опаснее?
– Да, они опаснее в воде, потому что там они быстрее. Главное не нарушать личные границы животного, почувствовать, когда ему некомфортно. И не демонстрировать поведение жертвы! Когда ты напрягаешься, когда тебе страшно, они сразу чувствуют.
Если ты понимаешь, что случайно подошел чуть ближе разрешенного, животное начинает явно проявлять агрессию, и нужно постепенно дистанцию увеличивать. Очень важно не зажимать животное в угол – у него всегда должны быть пути отступления. Даже у самого мелкого и вроде бы безобидного. Даже крыса, если ее загнать в угол, может нанести тебе страшные увечья.
– С кем вы консультируетесь, как вести себя с конкретным животным?
– На морского леопарда мы брали в Антарктиду с собой эксперта, поляка, который нырял с ними несколько раз и знает досконально, как это делать.
– Какой совет получили, когда погружались к китовой акуле?
– С китовой акулой главное не беспокоить ее и не трогать ни в коем случае. Китовая акула – совершенно безобидное, очень уязвимое животное. Они тоже под угрозой. Китовые акулы большие и достаточно медленные, их очень легко повреждают корабли и другая техника. Тут больше беспокойства за само животное, не за дайвера и фотографа.
– Кашалот опаснее?
– Нет, для человека он не опасен. Только если на него охотятся и кашалот подранен, тогда он может стать опасным.
– У вас есть серия со стаей кашалотов. Выглядит угрожающе.
– Я несколько раз нырял с кашалотами. Это обманчивое впечатление – они совершенно не опасны. В современном мире не было ни одного случая нападения косаток, кашалотов, китов.
– В дикой природе.
– Да, все задокументированные случаи нападения косатки на человека произошли с пойманными животными. В океанариумах, где у них был стресс и так далее. Там это происходило несколько раз, а в дикой природе ни разу. Хотя с косатками люди ныряют нереально часто, огромное количество раз.
В Норвегии в сезон, когда туда приходят косатки, существует определенный бизнес по дайвингу с косатками. Множество людей приезжает, и никого никогда не покусали. Но, конечно, немножко не по себе, когда огромная зубастая косатка в метре от тебя проплывает. Необычные ощущения.
– Удается в этот момент не впадать в жертву?
– Я как-то никогда не впадаю. Когда я в воде с животными, у меня никогда нет страха или паники. Только восторг сильный. Когда снимал леопарда, в процессе не чувствовал никакого страха. Только потом, когда мы поднялись на яхту, стало страшно, руки затряслись, выпили.
– На ваших фото с Кейптауна сравнительно маленькие тюлени прямо пастью лезут в объектив и вам в лицо. Это тоже безопасно?
– Вот это точно безопасно. Практически все виды тюленей любят с человеком взаимодействовать под водой. Есть предположение, что котики видят свое отражение в большом стеклянном куполе подводного аппарата и, наверное, думают, что это другой тюлень. Вот они пытаются ему показать что-то, пузыри пускают, пасть открывают, могут немножко куснуть. Но опять же это не агрессия, это такая форма то ли игры, то ли другого взаимодействия. Сложно оценивать и давать характеристики действиям животных, но по мне это какая-то игра.
Сивучи точно играют. У меня был удивительный случай, когда на съемках одна сивучиха выбрала меня объектом своих игр, она со мной играла 40 минут, пока у меня воздух не закончился. Она требовала чесать ей пузо, приносила мне водоросли какие-то, просила кидать их, а она их ловила, обнимала меня ластами, всячески проявляла свою любовь.
Я даже отложил фотоаппарат, так кайфовал от момента. Удивительно, когда такое огромное животное под водой, и ты понимаешь, что почему-то ему нравишься именно ты, потому что она больше ни с кем не играла, других сивучей даже прогоняла.
– Это главная причина, почему вы стали фотографом живой природы? Или адреналин? Или снять редкое животное, поставить галочку?
– Я сам все время задаю себе этот вопрос. Наверное, главная причина в том, что, когда я нахожусь в живой природе, у меня чувство настоящей жизни, которое я в меньшей мере испытываю в офисе или на улицах Москвы, за компьютером или еще где-то.
Прогресс постепенно отодвигает живой мир от нас, от человека, скоро отодвинет его настолько, что все, что сейчас, допустим, есть на моих фотографиях, оно, может быть, вообще существовать не будет. Возможно, уже наши дети этого не увидят. Поэтому я рад, что у меня есть возможность бывать в таких местах, видеть наш мир, нашу планету в том состоянии, в котором хочется ее видеть.
Как снять белух
– Какие-то ближайшие планы – куда поехать и кого снять?
– Есть фиксированные планы – например, в декабре Индонезия, а в июле следующего года поедем, наверное, опять на остров Монерон (древний вулкан, погасший 2 млн лет назад; находится в Татарском проливе в 50 километрах от Сахалина, – СР), чтобы снять моржей под водой.
Остальные планы не так фиксированы на дате. Я очень хочу поехать к анаконде. Но туда добираться сложно, как-нибудь доберусь. Ее можно встретить в нескольких странах, я выбрал Бразилию: там есть конкретное место, где с высокой вероятностью можно найти анаконду. Эти все места сами в списке появляются. Ты начинаешь этим заниматься, и со временем какие-то люди на пути тебе что-то расскажут, что-то посоветуют. В один момент мне сказали: "Вот я живу в Бразилии, у меня рядом деревенька, здесь лучше всего анаконду поснимать, приезжай".
Еще хотелось бы когда-нибудь снять под водой популяцию моржей на Чукотке. В районе Новой земли, где территория заповедника "Ненецкий", там есть крупное лежбище моржей и достаточно прозрачная вода. Мы уже второй год собираемся туда, все оборудование закупили, кучу техники: лодки, компрессоры, баллоны. Всю технику причем надо отправлять зимой, пока там лед, потом уже летом приезжать самим. Возможно, в следующем году поедем.
Еще я очень хотел бы снять белух, которых из китовой тюрьмы в Приморье выпустили, они дружелюбные и плавают в том же заливе. У меня товарищ недавно встретил их, хорошо снял. Но это случайно повезло, и он там живет, а если специально придешь, может, неделю будешь их искать и не найдешь. Залив огромный, и белухи спонтанно там появляются.
– А до этого где вы белух снимали?
– На Соловках. Там они дикие. А владивостокские уже знают человека, привыкли, чтобы их кормили с рук. Это сейчас они живут в диких условиях, но к человеку подходят вплотную, играют, когда хотят.
Дикие белухи очень осторожны, к ним непросто подобраться. У нас была особая технология на Соловках. Во-первых, нужно петь в воде в трубку песенку в надежде, что эти вибрации их заинтересуют, и они подойдут. Во-вторых, тебя тащат на веревке, привязанной за ноги. И вот тебя тащат, при этом ты что-то поешь, и так часа полтора-два, пока белухи не услышат и не полюбопытствуют: "Что же это такое?"
Мы подсмотрели эту "технологию" с веревкой у канадцев. До этого никак не получалось приблизиться.
– Зачем это? Чтобы снизить вибрации?
– Нет, чтобы выдержать часы ожидания. Ты же сам не можешь с техникой долгое время плавать по большой территории, ты устанешь. А тут тебя тащат, висишь себе спокойно в гидрокостюме. Там приличная территория, но рано или поздно у них [белух] любопытство перевешивает. И они осторожненько подходят.
– Был какой-то спот, который вас удивил? Когда вы ждали одного, а эффект "вау" получился совсем от другого?
– Чем меньше у тебя ожиданий, тем больше ты получаешь. Это удивительная вещь, которую я для себя вывел за время путешествий. Хотя в быту я совершенно не суеверен. Но как только ты имеешь какой-то план, имеешь какую-то нацеленность к результату, тебе нужно снять вот это и все – ничего не получится. Как только ты оставляешь за бортом все свои ожидания, стараешься просто открыться миру, кайфануть, нет у тебя лихорадочного желания, что-то получить – ты получаешь намного больше.
У меня много раз такое было. Хоть вот с этими белухами на Соловках, хоть с китами. У нас был в Мексике недавно случай: "Мы должны снять китов! Капитан, езжай туда, езжай сюда!" Ноль, никого не повстречали. Потом сели: "А давайте на завтра запланируем вообще ничего не делать. Пусть вообще будет, как будет, отдадимся на волю провидения". Тут же выходим и встречаем семью китов с детенышем, которые стоят вертикально в толще воды! Мы с ними 40 минут плавали.
Отношение к окружающему миру здесь также очень важно. Другие ребята, которые тоже фотосъемкой природы и животных занимаются, говорят то же самое. Какая-то эзотерика. Я слабо верю в эзотерику, но что-то такое есть.
– Чем отличаются такие места для анималистов в России и других странах, начиная от инфраструктуры, какой-то подготовленности, возможности что-то взять в аренду быстро до, собственно, чистоты?
– Не только фотографы, вообще любые люди, пытаются найти места, где других людей поменьше, где не ступала нога человека. Чем место более дикое, чем меньше на нем следов человеческого влияния, тем оно для нас прекраснее. Таких мест не так много в мире осталось.
Антарктида, например, в отношении которой действует соглашение, запрещающее любой стране что-либо строить, ни отели, ни аэропорт, чтобы сохранить это место первозданным. Но таких мест в мире осталось в принципе немного.
У нас в России их достаточное количество. Есть, допустим, Чукотка, огромная территория размером с Францию, на которой живет 50 тысяч человек. Она удивительна по ландшафту, по разнообразию животных, не тронута человеком. Но она поэтому и удивительна, что не тронута. Если бы там сейчас активно строили страшную туристическую инфраструктуру, этих уникальных ландшафтов было бы меньше.
С этим связана обратная сторона работы фотографа-анималиста – проблема с логистикой, очень сложно добраться в нужные места. У нас прекрасная страна, в которой есть невероятные виды, удивительные ландшафты, безумное разнообразие природных зон. Во многом потому что эти места труднодоступны, не освоены. Они такие заманчивые, именно потому что человек там еще не успел наследить.
Хотя есть счастливые примеры мест, где удается совместить туристическую инфраструктуру и грамотное отношение к природе. Например, Азорские острова, они сами по себе очень красивые, и власти там стараются все сделать так, чтобы природа сохранилась. На въезд разрешение надо специальное получать, и туда не пускают большое количество людей, все лимитировано.
То есть когда есть правильные законы и создается только щадящая экосистему инфраструктура, удается совмещать и туризм, и первозданную природу.
"У нас не понимают, зачем нужно покупать за десятки тысяч авторский постер"
Кох – IT-предприниматель, управляет собственной компанией последние 10 лет. И именно этот статус позволяет ему отправляться в большие путешествия по 4-5 раз в год, в том числе в очень далекие страны, и делать снимки на качественную технику. Зарабатывать на фото, так чтобы "хватило на жизнь", Кох, несмотря на внушительный список наград, начал не больше года назад – после резонансной серии с медведями в брошенных домах на Чукотке.
– Сейчас я уже зарабатываю на снимках, поэтому теперь не считаю фотографию хобби. Первые заработки пошли до медведей, но суммы были небольшие, не так, чтобы на это можно было жить. А с момента "колючинских медведей" уже приличные пошли продажи.
Плюс сейчас я достаточно часто езжу бесплатно, вот на Северный полюс меня пригласили организаторы "круиза". В Индонезию я поеду тоже бесплатно.
– Больше всего дает продажа прав на фото?
– Больше всего – продажа принтов: напечатанная на очень хорошей бумаге фотография, которая подписана автором и на которой номер стоит. У нас в России этот рынок не очень развит, наши люди не очень понимают, зачем нужно покупать за десятки тысяч рублей какой-то постер, когда можно в интернете бесплатно скачать и распечатать. За рубежом к авторству другое отношение и там люди хотят именно купить у автора, чтобы у них на стене висел авторский продукт, который подписан его рукой.
– В теории доход с продаж принтов и прав на фото позволяет фотографу жить, регулярно обновлять технику и ехать туда, куда хочется?
– В теории, наверное, да. Опять же, профессионалы этим и занимаются более плотно. Я, например, отвлекся сейчас на книгу, пишу всякие истории с фотографиями, про белух, про леопардов.
– Вы уже контракт подписали?
– Нет, пока не подписал контракт, но предварительно договорились, что одному крупному издательству это интересно. Мы сами искали издательство, концепцию объяснили, они предварительно утвердили. Для меня это новая история, я такого раньше не делал.
– Вы сами в чем измеряете успех своей фотографии?
– Ни количеством лайков, ни суммой полученных денег. Я получаю невероятный кайф, когда понимаю, что вот, получилась фотография действительно выдающаяся. С медведями на станции я задним числом понял, что у меня получилась выдающаяся фотография, потому что она затронула большое количество сердец.
Но чаще всего ты понимаешь, что "попал", в самый момент съемки. Ты можешь бесконечно снимать серии, не серии, делать тысячи кадров, но когда получается тот самый момент, ты нажимаешь кнопку и именно в этот момент чувствуешь, что вот оно, все сложилось в одной точке, и свет, и положение объектов, все, все.
– Еще до того, как увидел снимок на экране?
– Конечно.
