Июнь – месяц гордости, также известный как Pride Month: это время, когда представители ЛГБТК+ сообщества в разных странах проводят мероприятия, посвященные видимости, признанию и уважению прав и свобод людей всех сексуальных и гендерных идентичностей. После того как Верховный суд России признал ЛГБТ "экстремистской организацией" и практически ввел полный запрет на транспереход, из страны вынужденно уехали многие представители ЛГБТ-комьюнити. Корреспондент Север.Реалии выяснил, как транслюди пытаются строить свою жизнь за пределами России.
"Застрявшие" люди
Матвей (имя по его просьбе изменено) из Петербурга уехал из России два года назад. Он трансмужчина, работал маркетологом, занимался защитой транслюдей, к тому же не скрывал антивоенную позицию.
– В России запретили трансгендерный переход – это самое страшное. Я оказываю помощь в сфере психического и ментального здоровья. Один из моих клиентов успел пройти все стадии и уже подал документы в ЗАГС, но там совершили какую-то ошибку дурацкую, и пока её исправляли, этот запрет на переход вступил в силу. И человек на последнем этапе не смог поменять документы. Таких случаев, когда люди "застряли", в России немало, – говорит Матвей.
Геи и лесбиянки могут не сказать про свою идентичность. Им достаточно чего-то не сделать – не опубликовать картинку в соцсетях, не вывесить ЛГБТ-флаг. Трансгендерный человек, если его внешность не соответствует имени в паспорте, сам себя выдаёт просто своим существованием.
– Трасгендерным людям всё опаснее находиться в России. Их гонит не только страх политических репрессий, но и уровень агрессии в обществе. К сожалению, насилия в отношении транслюдей, убийств будет всё больше. Объявление ЛГБТ экстремистской организацией только обострило ситуацию, – считает он.
Первой страной была Эстония. Он оказался там совсем без денег. Российские карты заблокированы. Международная ЛГБТ-организация, с которой в тот момент сотрудничал, его сократила, так как сосредоточилась на помощи украинцам. Выручила эстонская организация, имеющая к ЛГБТ лишь косвенное отношение, – выдала продуктовый набор и предоставила временное жильё.
Потом Матвей переехал в Литву, где получил гуманитарную визу. Там у него возникли сложности с получением тестостерона, который трансмужчины принимают пожизненно.
– Я принёс документы из России, подтверждающие диагноз. Но тут нужно заново проходить медкомиссию. Видимо, ты трансчеловек только в одной стране. В любой другой это надо заново доказывать, – иронизирует Матвей.
В России сотрудничество с ЛГБТ-организациями не приносило много денег. Устроиться маркетологом в Литве он не смог, работает администратором.
– Зарплата очень маленькая, денег не хватает, но что делать? Зато здесь получил ещё одно, уже четвёртое, высшее образование по специальности "публичная политика". Я очень полюбил Литву. Здесь моё любимое Балтийское море. Вильнюс обожаю. Государство и общество – две разные структуры, как мы понимаем. Общество в большинстве своём понимает, что релоцировавшиеся в страны Балтии россияне – это люди с антивоенной позицией. Попасть сюда можно только по гуманитарной визе. Как и в России, здесь есть и те, кто нормально относятся к трансперсонам, и те, кто настроен негативно. В целом снять квартиру и устроиться на работу транслюдям в Литве проще, чем в России, – рассказывает Матвей.
Он надеется, что в будущем сможет в Литве на практике применить знания о публичной политике. И что когда-нибудь они пригодятся и в России.
– Рано или поздно Россия вернётся на демократический путь. И с новыми знаниями, с рефлексией, которую мы здесь получили, с памятью о том, как мы жили в России, мне кажется, мы сможем что-то изменить, – надеется он.
Небинарные персоны
Ариель – трансфеминная небинарная персона – тоже из Петербурга, в Литве с 2022 года. Говоря о себе использует местоимение "они". Ариель из "нежелательной" "Весны" и "экстремистского" "Голоса", кроме того, волонтёр в Центре Т. В России несколько раз привлекались к административной ответственности – за вывешивание ЛГБТ-флага и участие в митингах. Приехав в Литву, попросили здесь политического убежища и через год его получили.
Работает, как и в России, в сфере IT. С трудоустройством и арендой жилья проблем нет, но в Литве нравится гораздо меньше, чем Матвею. Ариель чувствует себя здесь свободнее, чем в России, но всё же считает Литву трансфобной страной.
– На прогулке ко мне пытались пристать несколько мужчин из-за моей гендерной идентичности. С тех пор я вынуждены отказываться от той одежды, в которой хотели бы ходить, и скрывать свою идентичность.
В Литве существует, по сути, российский аналог закона о защите детей от информации, которая им якобы вредит. Этот закон специально писался в начале нулевых против ЛГБТ-сообщества.
– Мне повезло, что я родились в семье среднего класса. Повезло с профессией: сфера компьютерных технологий и IT довольно молодая и там большой спрос на специалистов. Мне приходится платить за гормонозаместительную терапию из своего кармана 30–40 евро в месяц. Я понимаю, что, если бы работали в любой другой сфере, это означало бы бедность, – объясняет Ариэль.
В России Ариель не успели закончить вуз. Планирует переезжать в США по студенческой визе. Рассматривает несколько колледжей в штате Массачусетс.
– Там хорошее законодательство для транслюдей, довольно легко получить доступ к гармонозаместительной терапии. И, в отличие, например, от Германии, можно получить полные документы, соответствующие моей гендерной идентификации.
Кэти тоже небинарная трансгендерная персона. До войны были ЛГБТ-активисткой, жили в Петербурге, участвовали в антивоенных уличных акциях и в проекте, эвакуирующем из России квир-людей. Сотрудничали с "нежелательными" организациями – зарубежными культурными и образовательными фондами. Чтобы избежать репрессий, уехали в Грузию, а оттуда по гумвизе в Германию. Немецкий язык знали ещё до переезда.
– Грузия – страна, где трансфобия и гомофобия есть, но направлены больше на местное ЛГБТ-сообщество. К трансперсонам из России относятся лояльнее. Может быть, потому, что вообще все приезжие кажутся им странными и непонятными, – предполагает Кэти.
С трансфобией столкнулись в Германии, которую принято считать одной из самых дружелюбных к транслюдям стран. Распределили в землю Баден-Вюртемберг. Сначала был лагерь беженцев на окраине города, потом общежитие в маленькой деревне.
– В моём кейсе на гуманитарную визу было обозначено, что переезжаем в связи с политическим активизмом и что я трансперсона. В первый же день в общежитии столкнулись с очень странными, инвазивными вопросами соцработницы. Она чуть ли не спрашивала, что у меня в штанах. Соцработницы проходят специальный инструктаж, и она не имела права такие вопросы задавать. Она сообщила о том, что я трансперсона, начальнику общежития, тот – охраннику, а охранник – другим жильцам. В итоге соседи отказывались называть меня моим именем и использовать местоимения, о которых я просили. Я постоянно чувствовали враждебность со стороны начальника общежития и охранника. Это было очень стрессово и продолжалось с разной интенсивностью полгода, – рассказывает Кэти. – Потом меня распределили в небольшую отдельную квартиру в другой деревне. Там прекрасная соцработница, у неё была наклейка с ЛГБТ-флагом. Она сразу спросила мои местоимения. В этой деревне я устроились на работу уборщицей в психиатрическую клинику. В документах о приёме на работу указали свою идентичность, но начальство предпочло это игнорировать и обращаться ко мне в женских местоимениях. Мои коллеги – немки из соседней деревни, а также эмигрантки из Польши и Украины – позволяли себе гомофобные высказывания и шутки. Не в мой адрес, но всё равно это был дополнительный стресс-фактор. Я уволились три месяца назад. Сейчас ищу работу и поступаю в университет. Подрабатываю в местной ЛГБТ-организации на проекте, связанном с квир-беженцами. Ещё участвую в международном проекте "Феминистские решения для прекращения войны".
В Германии очень лояльное к ЛГБТ законодательство, существует даже целое антидискриминационное ведомство. Но далеко не всё немецкое общество разделяет либеральные ценности.
– Есть городская Германия и есть сельская. Большая разница. Сейчас живу в деревне в получасе езды от города. Город небольшой, но там все настроены гораздо дружелюбнее, там чувствуем себя свободнее. В городе есть ЛГБТ-организация, транс-организация довольно активная, много феминистских организаций. В сельской местности всё сложнее. Местные ЛГБТ-люди, жившие в деревнях, говорят, что у них были те же проблемы, – говорят Кэти.
В России Кэти несколько лет работали проджект-менеджером и специалистом по коммуникациям, потом продолжили в Грузии, сотрудничая с небольшой чешской компанией. В Германии, чтобы работать по той же специальности, не хватает документов об образовании по профилю.
– Переезд дался очень тяжело, и в Грузии были очень суровые жилищные условия. В Германии всё-таки лучше с пособиями, с возможностями для обучения, с социальной защитой и медицинской помощью, больше возможностей для развития и какой-то базовой безопасности. Я собираюсь бесплатно закончить здесь магистратуру. Оставаться ли в Германии дальше – это пока открытый вопрос, – говорит Кэти.
"Ни хрена нет"
Аргентина – ещё одна страна, в которую, как и в Германию, стремятся транслюди. Например, Наталья из Ростовской области.
– Когда начали рассматривать запрет трансперехода, я для себя решила: сделаю всё возможное, чтобы это дерьмо остановить, а если не получится, то придётся сваливать. В тот момент очень многим ЗАГСам спустили указания не принимать документы у тех, кто хотел их поменять. Я с красным дипломом закончила юрфак. Оказывала таким людям юридическую помощь. Объясняла чиновникам, отказывающимся принимать и менять документы, что они нарушают закон и что иск о причинении морального вреда будет вменён каждому из этих чиновников персонально, – вспоминает Наталья.
Когда она поняла, что ей могут отомстить за правозащитную деятельность, покинула Россию, оплатив билет ещё двум трансперсонам, которые улетели вместе с ней. Рассказывает, что в Аргентине "многие вещи приятно удивили". Гормональные препараты можно получать бесплатно, законы гораздо человечнее, чем в России, общество доброжелательно настроено к транслюдям, которые в Аргентине заняты во всех областях – от сферы обслуживания до телеведущих.
– Социальный переход тут делается идеально, гормональный – очень хорошо. С операциями есть определённые нюансы. Частных хирургов, которые были бы очень известны, особо нет. Есть только одно государственное учреждение, где делают такие операции. Ждать приходится 4–5 лет, но зато это бесплатно, – рассказывает Наталья.
В России наряду с юриспруденцией Наталья занималась строительством. Работа на шабашках помогала переключаться. Сейчас стройки стали основным источником дохода.
– Одна трансперсона, приехавшая в Аргентину вместе со мной, не нашла работу по специальности, поэтому работает в моей бригаде. На другой я завтра женюсь, поэтому её обеспечение – моя проблема, – резюмирует Наталья.
Трансженщина Екатерина (имя по её просьбе изменено) приехала в Аргентину из небольшого города в Свердловской области. И она ее глубоко разочаровала. Говорит, что бежала из России, опасаясь репрессий, и "эпично прогадала", выбрав эту страну.
– Дело в том, что у нас тут свой Трамп случился. Он называет себя либертарианцем и анархо-капиталистом, но на деле – правый фашист. Тот путь, по которому Россия плелась последние десять лет, Аргентина сейчас стремительно пробегает, – считает Екатерина.
По её словам, в Аргентине провластные спикеры разжигают ненависть к ЛГБТ не хуже, чем Соловьёв с Киселёвым на российских каналах. Только если в России ЛГБТ-сообщество объявляют агентами Запада, то в Аргентине – коммунистами. Такие речи приносят свои плоды. Например, в начале мая аргентинские гомофобы метнули коктейль Молотова в четырех лесбиянок. Одна погибла, три в критическом состоянии.
Андрогены трансженщины получают в Аргентине бесплатно. Но Екатерина говорит, что ей, как и многим другим, такие не подходят. Нужные либо привозят из других стран, либо покупают по астрономическим ценам.
– Пачка стандартная на два месяца стоила год назад, когда я приехала, 150 долларов, а сейчас – 320. Для сравнения: в России такая пачка стоит 10–20 долларов, в зависимости от аптеки и производителя, – уточняет она. – Бесплатная медицина в Аргентине демонтируется. Уже сейчас массово умирают онкобольные, которых государство лишило бесплатных препаратов. В стране дикий рост цен – в 10, в 20 раз. Хлеб может стоить 500 рублей. Рекордные цены на электроэнергию. Особенно у тех, кто не имеет льгот. А такие, как правило, и сдают жильё, соответственно, растёт арендная плата.
Екатерина не была ЛГБТ-активисткой, поэтому и не рассчитывает на гумвизу, что во многом предопределило выбор страны для релокации. Из-за высокого уровня трансфобии она не закончила образование. Эпизодически работала на низкоквалифицированных специальностях. Не нашла работу и в Аргентине.
– Мы с девушкой, с которой сюда приехали, искали работу ещё в РФ, потом искали тут. Но столько стрессов и всяких штук, что пока никак. Живём на накопления и на то, что родители нам высылают, – объясняет Екатерина.
Она не исключает, что придётся вернуться в Россию.
– Там дом у родителей, а тут у меня ни хрена нет.
"Выдохнуть и двигаться дальше"
19-летняя Милана Гуреева из Подмосковья живет теперь в Ереване. Она транс-активистка, ходила на суды над Центром Т.
– Я уехала за неделю до того, как ЛГБТ объявили "экстремистской организацией". Раньше посадить могли за любой чих, а теперь можешь сесть просто за то, что ты существуешь, – говорит она.
Транспереход начала год назад, в России успела сменить документы. Последние пять лет её буллили во дворе и в школе, откуда пришлось уйти. Несколько раз избивали.
– Угрозы становились всё хуже. В октябре 2023-го, за месяц до того, как я покинула Россию, в меня бросили бутылку около моего дома, – вспоминает она. – После того как Россия начала эту фашистскую войну, уровень агрессии и трансфобии вырос. Раньше были люди, которые за меня заступались, но после 24 февраля они уже просто молчали. Такого количества гадостей и мерзостей, которые мне сейчас пишут в комментариях в моём тиктоке, до войны и в помине не было.
В Ереване она сняла комнату в квартире. Ее сосед – 30-летний релокант, сбежавший от мобилизации, – оказался трансфобом.
– Говорил, что он оппозиционер, но, по-моему, он только смотрел ролики в ютьюбе. Он травил меня каждый день. Мисгендерил, придирался к мелочам, посылал на три буквы, обещал выгнать на улицу. Иногда мне казалось, что он меня сейчас изобьёт или зарежет, – вспоминает она.
Потом она нашла в Ереване коммуну, в которой жили транслюди и политические активисты, уехавшие из России, и присоединилась к ним.
Милана считает Армению трансфобной страной. Говорит, что, когда она подрабатывала – раздавала рекламные листовки, – прохожие реагировали на неё неадекватно или даже агрессивно. Её знакомый – трансмужчина – никуда не может устроиться в Ереване, кроме клининга. Узнав о его гендерной идентичности, работодатели указывают на дверь.
Милана Гуреева надеется уехать по гумвизе во Францию или в Германию. В российских гомофобно-патриотических пабликах её до сих пор продолжают травить.
Координатор Центра Т Иона уехала в Ереван осенью прошлого года вместе с другими активистами организации.
– В 2014 году я ещё в институте училась. Сказала тогда однокурсникам, что аннексия Крыма – это плохо, что нельзя забирать чужие территории, что россияне ведут себя как злодеи в этом плане. Тогда люди разделились 50 на 50. Кто-то поддержал меня, кто-то был против. Но мы это обсуждали. Тогда казалось, что проблему можно как-то решить. 2022-й – это полный финиш. После 24 февраля мне казалось, что сейчас придут и просто нас всех убьют. Но удалось выжить, – рассказывает Иона, которая раньше жила в Москве.
В Ереване ей "дышится свободнее", агрессии нет, хотя иногда и ловит на себе косые взгляды. В Москве она волонтёрила в Службе взаимопомощи и занималась шелтером Центра Т, куда приезжали люди со всей страны, чтобы успеть пройти комиссию для дальнейшей смены документов. Шелтер закрылся, когда ЛГБТ-сообщество объявили "экстремистским". В Ереване Иона тоже занимается социальной работой для транслюдей.
– Тут у нас кризисная квартира, где приемлемые условия, базовая еда. Люди могут выдохнуть после каких-то серьёзных потрясений и двигаться дальше, – объясняет Иона.
По ее словам, хотя армянское законодательство в отношении транслюдей гораздо прогрессивнее российского, эмигрантам совершить здесь транспереход практически невозможно.
– В Армении, в отличие от России, ситуация улучшается. Здесь есть организация "Райт Сайд". Её основательница – трансженщина Лилит Мартиросян – сделала полный переход. Она уезжала в изгнание, вернулась. Я встречался с ней несколько раз. Она выступала в армянском парламенте, говорила про права транслюдей. Её речь взбудоражила общественность, – рассказывает Иона.
Раньше она работала в московской компании "Спортмастер" контент-менеджером. Работа нравилась, с коллегами были хорошие отношения. Перед отъездом её попросили написать заявление "по собственному желанию".
– Зная, что у них трансчеловек в штате, они накидали мне какие-то обвинения. Но я не держу на них зла, понимаю, что они решили так себя обезопасить. Но мне кажется гадкой сама ситуация, когда компании заставляют идти по такому пути. Гадко, что нас из России выдавили. У нас не хватает ресурсов. Мы сами в кризисе и помогаем людям, которые в кризисе. Это замкнутый круг, из которого мы пытаемся вырваться и верим в лучшее, – говорит Иона.
Трансдевушка Женя Моррис бежала от преследований из Москвы в Ереван.
– Если вернусь в Россию – это сразу СИЗО, – говорит она Север.Реалии. – Сейчас я запросила гумвизу во Франции, и ещё мне решила помочь "Qвартира" (волонтёрская русскоязычная ЛГБТ-организация Германии. – СР) с немецкой визой. Без разницы куда. Главное, чтобы эта страна не выдавала по политическим мотивам.
Женя – антивоенная и ЛГБТ-активистка, одна из администраторок телеграм-канала Queer Compass, публиковавшего новости о преследованиях ЛГБТ в России и о войне в Украине. Роскомнадзор внёс этот канал в реестр запрещённых.
По словам Жени, донос на неё написала гомофобная организация "Акция прямого действия". Вечером 23 марта 2024 года Женя шла с работы. Ее остановили силовики, задавали вопросы, связанные с её активистской деятельностью, и на следующий день пригласили на беседу в Центр "Э". Женя не раз ходила на массовые и одиночные протестные акции, она решила, что из яцентра "Э" может уже не выйти: могут возбудить уголовное дело. Меньше чем за сутки собралась и вылетела в Ереван. С эвакуацией помог Центр Т.
Сейчас она живёт в шелтере и ищет работу. По образованию она программистка, хочет снова трудиться в IT.
"Боюсь потерять эту работу"
Дамиан – транспарень и транс-активист, переехал в Сербию из Санкт-Петербурга. До войны он участвовал во многих политических акциях и помогал задержанным на митингах. После 24 февраля 2022 года рисовал в Петербурге на стенах антивоенные граффити. Эмигрировал осенью 2022 года, хотя мобилизация ему не грозила.
– Когда задержали Сашу Скочиленко (художница, политзаключенная, осуждена на 7 лет за антивоенные ценники. – СР) и увеличивалось количество других рандомных репрессий за антивоенные высказывания, моя тревога возросла многократно, и я уже плохо справлялся ментально, – объясняет он. К тому же закрылась организация, отстаивающая права ЛГБТ, в которой он работал, позже ее признали иноагентом. – Сбережений у меня практически не было. Я работаю в IT-секторе, и я идеально подошёл для одного проекта в Сербии. Теперь мой основной страх – потерять эту работу. Думаю, что-то другое мне будет найти сложно, а дополнительное обучение требует неподъёмных для меня в эмиграции ресурсов...
В Сербии он не сталкивался с трансфобией. По его словам, здесь есть доступ к инструментам трансперехода, есть ЛГБТ-инициативы и достаточно крупное русскоязычное ЛГБТ-сообщество.
– Сербия – страна, приятная своими людьми, климатом, философией "полако" (дословный перевод "медленно", "спокойно". – СР), природой, привычной архитектурой панелек, – она меня лечит. У меня тут есть пара близких друзей, и это громадная поддержка. Я бы хотел переехать в более лояльную в плане законов и культуры ЛГБТ страну, но сейчас не вижу для этого возможностей. Переезд в страну, о которой ты даже не фантазировал, не мечтал, был большим стрессом, пережить это сейчас снова я не готов, – говорит Дамиан.
Все сложно
Точных данных, сколько трансгендерных и небинарных людей покинули Россию после объявления ЛГБТ-сообщества "экстремистским" и фактического запрета на транспереход, нет.
– К моменту начала разговора про запрет перехода мы получили не меньше тысячи заявок на консультации, связанные с эмиграцией, – говорит Ян Дворкин, руководитель Центра Т.
По его словам, даже завершившим транспереход оставаться в России опасно, а для тех, кто нуждается в переходе, эмиграция стала единственным выходом.
– Трансгендерные люди – это уязвимая группа, представители которой редко бывают финансово благополучными. Зачастую они выбирают из тех стран, куда дёшево эмигрировать, – Грузия, Армения. Дешёвые билеты, близко по ментальности, можно говорить по-русски, если не знаешь английского. Но это страны без возможности траснсгендерного перехода, где права ЛГБТ-людей защищены слабо. Оказавшиеся там ищут способы перебраться куда-то дальше.
Армения – наиболее безопасная страна из тех, куда можно въехать, не имея загранпаспорта, считает Дворкин. Армения, например, предоставила убежище гею из Чечни, не выдала его России. Это даёт надежду, что Армения будет защищать ЛГБТ-людей, бегущих из России.
– Чили, Аргентина – мне кажется, это страны, где максимально дружественно относятся к транслюдям. Но билеты туда очень дорогие. Люди копят годами, берут кредиты, занимают у знакомых. Но встанет вопрос, насколько человек может социализироваться, выучить язык, найти работу и решить все бытовые вопросы. Если там нет друзей и связей, это очень сложно, – замечает Дворкин.
Транслюди пытаются добраться до Европы и попросить там политическое убежище, но "шенгена" практически ни у кого из российских транслюдей нет, поэтому этот вариант сопряжен с серьезными рисками.
Германия даёт гуманитарные визы только тем, у кого с этой страной было сотрудничество. Франция тем, кто подвергался преследованиям, даёт гумвизы довольно легко и быстро, но там нет полноценной социальной поддержки и очень трудно без знания французского.
В США сложно добираться. Людей помещают в лагерь, в котором очень тяжело находиться.
– Кто-то пробует уезжать в Европу, поступив в европейские учебные заведения. Но для этого нужно быть в очень хорошем ментальном и ресурсном состоянии. А когда не решены бытовые вопросы, нет поддержки от семьи и друзей, учеба в чужой стране на иностранном языке становится чем-то неподъёмным, – говорит Ян.
По его словам, транслюди могут получить гуманитарную визу, даже если не были в России активистами, но их преследовали из-за гендерной идентичности. Однако факты преследования необходимо доказать.
