Российским военнослужащим, занятым в зоне боевых действий в Украине, не дают обещанных Путиным отпусков и не оказывают им медицинской помощи, рассказывают родственники военных. У правозащитников тоже море таких обращений. Судьбой солдата распоряжается командир, и в большинстве случаев попытки помочь обречены на неудачу, считают они. Почему так происходит, разбирался корреспондент Север.Реалии.
Несколько дней назад, после отчаянных попыток разыскать заболевшего сына, Наталья Ольховая составила письмо в Министерство обороны:
"Мой сын ушёл на службу семь месяцев назад, из г. Санкт-Петербурга от Фрунзенского военкомата. Три недели назад сын позвонил и сообщил о плохом самочувствии, жаловался на боль в груди и высокую температуру, по описанию похоже на воспаление лёгких. А также на острую боль в пояснице, что даже больно носить бронежилет, болят ноги (похоже на защемление межпозвоночной грыжи). Медпомощь ему не оказывают, в госпиталь не отправляют, в отпуск не пускают. Больше сын на связь не выходил, где он и что с ним, я не знаю. Очень прошу найти моего сына, предоставить ему больничный отпуск, по состоянию здоровья. Ольховой Павел Александрович 22.02.1994 г.р., 350 полк, 3 батальон, 11 рота, 3 взвод, часть 11076, последнее место нахождения п. Будёновка. Очень надеюсь на вашу помощь".
На днях ей пришел ответ: обращение находится в разработке. Но всю информацию она сможет получить только после майских праздников.
"Война ещё никому не принесла счастья"
28-летний Павел работал в одной из частных фирм Санкт-Петербурга и финансово поддерживал родителей, на которых год назад свалилось несчастье: у среднего сына Натальи, 22-летнего Кирилла, обнаружили редкую и неизлечимую форму рака крови. Он узнал о болезни после неудачной попытки трудоустройства: завернули прямо на медосмотре – "кровь плохая". Затем были обследование, диагноз, море пролитых материнских слёз и борьба за жизнь. Кирилла не брали на работу из-за инвалидности, а лекарства ему требовались дорогие.
– Я знаю, что работодатель не имеет права отказывать на основании инвалидности, тем более что у сына третья – рабочая – группа, – говорит Наталья. – Но по факту официально его никуда не берут.
Старший, Павел, очень помогал семье. До тех пор, пока в сентябре ему не пришла повестка о мобилизации, он пошел "уточнять данные" в военкомат Фрунзенского района. По словам матери, избежать мобилизации Павел не пытался. Говорил: "Я пойду Родину защищать".
– Конечно, я спросила его: "От кого защищать?" – говорит Наталья. – Я, как мать, была против того, чтобы он мобилизовался. На это он отвечал: вы, матери, все такие. Если все будут матерей слушаться, кто воевать будет? Он взрослый мужчина, повлиять на его решение я никак не могла.
Учебную подготовку Ольховой проходил в Луге, через пару месяцев попал на фронт артиллеристом. Домой звонил регулярно. О том, как складывались отношения с командованием, почти не рассказывал.
– В мае я ждала Пашу домой, в отпуск, – говорит мать. – Ведь уже прошло семь месяцев, как он там. Даже сделку подгадала на это время.
Ольховые решили продавать свой дом, чтобы купить квартиру в Саратове, где живет Кирилл, средний сын. Раз в три дня ему нужно делать укол. Лекарство помогает сдерживать болезнь.
Сделка купли-продажи назначена на 14 мая. С начала апреля Наталья пытается добиться отпуска для старшего сына, который прописан в доме и должен дать согласие на сделку. Доверенность от своего имени он семье, уходя на войну, не оставил.
– Недели три назад он позвонил мне, я слышу дыхание у него плохое, – вспоминает Наталья. – Он тогда признался, что у него температура, кашель и так сильно болит спина, что он не может ни бронежилет надеть, ни автомат. Сказал, что врачей у них нет, а в госпиталь его не отправляют. Говорят, что в госпиталь можно только раненым. Попросил как-то помочь. А потом перестал выходить на связь.
По словам матери, ни Павел, ни оба ее младших сына никогда ни на что не жалуются до последнего. И раз сын попросил о помощи, "значит, дело труба".
Мать написала куда только могла: в Комитет солдатских матерей, военную прокуратуру, во Фрунзенский военкомат Санкт-Петербурга.
– Там мне сказали, что они занимаются призывом, а то, что происходит с военными в зоне "СВО", – это уже не их зона ответственности, – вспоминает Наталья. – И посоветовали написать на сайт президента России. Я там заполнила форму, написала обращение, просила посодействовать, чтобы сыну дали отпуск. Нажала кнопку "отправить" – и всё сбросилось. И так несколько раз.
Она много раз звонила на горячую линию Минобороны РФ, но там, по ее словам, никогда не берут трубку. Тогда она составила и отправила письмо.
– Сын говорил мне: "Мама, меня не отпускают. Командир говорит, что никакого нам отпуска, мы все здесь до конца спецоперации", – рассказывает Наталья. – А я не пойму, они что, рабы, которых на кирпичный завод угнали? У них никаких прав нет вообще? Ведь и Владимир Путин говорил, что каждому участнику "СВО" раз в полгода положен отпуск.
Вместе с мужем они уже два раза собирали в часть к сыну машину гуманитарной помощи. Отец Павла ездил в Белгородскую область, доставлял груз до самой границы. А однажды командование попросило УАЗ-"буханку". Ольховые объявили сбор средств, купили автомобиль, запчасти, и снова муж Натальи отогнал его до границы.
– Обидно, что после всей нашей помощи ему не только отпуск не дают, но даже на пару дней не могут в Белгород отправить, чтобы мы смогли оформить доверенность, чтобы завершить сделку, – говорит мать.
Но больше всего она боится, что сын без необходимой медицинской помощи останется инвалидом. Когда Павел только начал жаловаться на температуру и боли в спине, Наталья собрала ему пакет лекарств в часть. Посылку удалось доставить через сослуживца.
– Я знаю, что это такое, – говорит Наталья. – Несколько лет назад у меня были боли в спине, ноги отказывали. От боли даже сознание теряла. Меня дедушка 70-летний обувал, потому что я не могла нагнуться и дышать не могла – каждый вдох пронзал все нервные окончания. Что у него со спиной? С почками проблемы или с легкими, или перелом? Они же там постоянно окопы копают, тяжести перетаскивают. Понятно, что они не в пионерском лагере. Но ведь если вовремя не оказать помощь, сын тоже может на всю жизнь остаться инвалидом. Я не прошу ничего сверхъестественного. Всего лишь чтобы ему оказали медицинскую помощь и отпустили в положенный отпуск.
О войне Наталья говорить отказывается. Признается, что после начала военной операции в её окружении все переругались.
– Одно могу сказать, война ещё никому в мире не принесла счастья, только горе, – говорит она.
"Считают, что идут на легкую прогулку"
Павел Ольховой – не первый военнослужащий, оказавшийся в подобной ситуации. Несмотря на то что президент России Владимир Путин еще 22 февраля в своем послании Федеральному Собранию обязал предоставить отпуска раз в полгода всем, кто участвует в военных действиях в Украине, окончательное решение о том, давать или не давать отпуск, остается за командиром.
Депутат Госдумы по Свердловской области Максим Иванов в начале марта отметил, что резко возрос поток писем в его адрес с вопросами, когда сына, мужа, брата отпустят домой. В письмах избиратели замечали, что в каждом случае всё зависит от командования: кто-то из командиров дает отпуск, кто-то нет.
В конце марта корреспонденты издания "Вёрстка" обнаружили в соцсетях огромное количество жалоб на то, что военнослужащих не отпускают домой, в том числе по причине, что многие из отпуска потом просто не возвращаются.
В СМИ периодически попадают и случаи, когда военным отказывают в лечении. Например, в апреле этого года мобилизованного с массой недугов из Бурятии долго не могли отпустить с фронта в госпиталь, хотя он нуждался в срочной операции. А в феврале стало известно о мобилизованном из Читинской области, которого с пневмонией и температурой 40 отправили на передовую.
Во всех этих случаях добиться какой-то помощи военнослужащим пытались их матери, атакуя обращениями военную прокуратуру, Минобороны и сайт президента РФ.
Военный адвокат Максим Гребенюк, который занимается подобными случаями, говорит, что такие обращения как при отказе предоставить отпуск, так и медицинскую помощь малоэффективны.
– Потому что это всё спускается потом на места, а на местах составляются отписки, – говорит он. – Как бы я ни заливался соловьем на бумаге, это бессмысленно. Там "серая зона", законы там практически не работают, и права качать там очень сложно.
Правозащитные организации, которые помогают военнослужащим, работают в основном с осознанными отказчиками. При этом поток запросов "помогите вытащить его оттуда" просто огромный. С подобными обращениями работают в том числе "Солдатские матери Санкт-Петербурга".
По словам руководительницы организации Оксаны Парамоновой, больше половины вопросов, которые приходят к ним в справочную службу, связаны именно с запросом на лечение или получение отпуска.
– Вопрос отпуска всегда остается на усмотрении командования, – говорит она. – Но надо понимать, что часто за запросом на отпуск стоит другая причина: например, человек хочет поправить здоровье или не хочет дальше принимать участие в военных действиях. Это тенденции. Но в каждом конкретном случае у человека есть свои мотивы. Переводя их в правовую плоскость, мы смотрим, какие правовые возможности есть у человека, чтобы добиться желаемого.
С отпусками не всё так просто, как кажется на первый взгляд. Хотя главнокомандующий и заявил, что через шесть месяцев участия в войне каждый военнослужащий имеет право на двухнедельный отпуск, нормативным документом эта его позиция до сих пор не стала, говорит Парамонова. Кроме того, существует проблема оформления участия в "спецоперации". Чаще всего военнослужащие, которые воюют в Украине, не понимают свой статус. Особенно это касается мобилизованных.
– Многих людей эта ситуация застала врасплох, – объясняет Парамонова. – Если контрактники понимают схему взаимодействия с армией, то люди, которые ещё вчера не помышляли о службе, нет. Человек, буквально выдернутый с гражданки, часто не знает, за какой частью он закреплен, к какому командиру ему обращаться с рапортом. У многих либо изъяты военные билеты, либо в военных билетах нет никаких отметок о том, где он находится фактически. В лучшем случае есть отметка, что он призван по мобилизации и попал в штат такой-то воинской части. А дальше отметок о перемещениях и командировках, об участии в военных действиях и сроках этого участия нет. Поэтому здесь открывается пространство для манипуляций.
Добиваться защиты своих интересов в воюющей армии становится очень непросто. Максим Гребенюк говорит, что к нему поступает огромное количество обращений. Но он за них не берётся, потому что считает бесперспективными.
– Я не хочу писать тридцатую жалобу от имени мамы очередному военному прокурору, – говорит он. – Самый эффективный способ в их случае добиться того же отпуска – это написать нормальный рапорт, довести его до командира. И если командир этот рапорт проигнорирует, дальше обращаться в гарнизонный военный суд. Для этого желательно, чтобы была доверенность. А все "наши ребята", которые туда идут, считают, что идут на легкую прогулку. Поэтому оставлять доверенность родственникам не обязательно. А там – ну что там? Ты же хотел повоевать, что же теперь на спину жаловаться? Родина же позвала. Родина в опасности. Вот и посражайся за Отчизну. Будь последователен в своих решениях.
С тем, что первым шагом должен стать рапорт командиру, согласна и Оксана Парамонова.
– Если говорить о методике, то рапорт должен быть обязательно – либо с требованием дать отпуск, либо обеспечить лечение, реабилитацию, – объясняет она. – Конечно, официально никто его не примет. Но он должен быть написан и сдан командиру. Если есть связь с близкими, человек сообщает, что он этот рапорт подал. А дальше начинают действовать близкие.
Если у родных есть доступ к командованию части, то они могут отвезти заявление в часть. Причем заявление не от себя: "я прошу предоставить отпуск мужу", а "мой муж просит отпуск, он подал рапорт, рапорт не рассматривается/его выбросили/мужу отказали устно". В одной шапке указать не только командира части, но и округ, к которому эта часть относится, военную прокуратуру, уполномоченного по правам человека в регионе, откуда военнослужащий был мобилизован или по месту дислокации его части. А дальше начинать коммуникацию с каждой из структур.
– С медицинской помощью примерно та же самая методика, – объясняет Парамонова. – Ну и тут надо понимать, что есть разные виды медицинской помощи: лечение, военно-врачебная комиссия, есть реабилитация. Например, на основании приказа №60 министра обороны военнослужащий имеет право запросить медико-психологическую реабилитацию, если он находится более 30 дней в зоне военных действий. Другой вопрос, что всё упрётся в то, как именно оформлено его участие. К сожалению, сейчас мы дошли до такого состояния, когда каждый может помочь себе только сам. С людьми, которые готовы себя защищать, несмотря на риски, мы работаем: подсказываем близким пути, контакты ведомств, даем им шаблоны обращений. Но импульс должен исходить от человека, а это очень трудно. История про то, что кто-то здесь может из зоны "спецоперации" человека вытащить, нереальна. Я всем отвечаю, что нет волшебной палочки, а есть большая, долгая и трудная работа. Но не все готовы дальше идти.
