"Для нас 2022 год навсегда стал не только годом войны, эмиграции, огромного несчастья на планете. Но и годом, когда мы познакомились и поженились", – говорят Оля Размахова и Надя Шарипова, россиянка и украинка, которые нашли друг друга на фоне страшной войны между своими народами. Несколько недель назад в Мексике они сочетались браком, который официально не признают ни Россия, ни Украина. Оля и Надя рассказали корреспонденту Север.Реалии, через что им пришлось пройти на пути к своему счастью.
Оля Размахова – из Санкт-Петербурга, защищает права ЛГБТ-людей, автор книг по проблемам домашнего насилия и социальной тревоге. Она работает в благотворительном фонде "Сфера", который оказывает ЛГБТ-людям юридическую и психологическую помощь.
Начало 2022 года для нее стало поворотной точкой – сначала фонд, уже признанный иноагентом, был ликвидирован по решению суда – потому что его "деятельность не соответствует традиционным семейным ценностям", а также "идёт вразрез с государственной политикой". А потом началась война.
– В начале 2022 года наш фонд, мое место работы, юридически на территории России уничтожило государство. И параллельно началась война. Это было очень тяжело, ведь я безусловно поддерживаю Украину и не поддерживаю военную агрессию, которую осуществляет моя страна. За эту агрессию, как я считаю, я тоже несу ответственность. Поэтому я выходила на улицы на протесты, писала открытые письма, для меня недопустимо то, что сделал президент, – говорит Оля.
В фонде "Сфера" она возглавляет психологическую службу, подбирает специалистов для работы с ЛГБТ-людьми, координирует их работу, чтобы фонд мог оказывать бесплатную помощь. После ликвидации фонд продолжил работу, а обращений стало только больше. С началом войны финансовый блог Оли "Феминистка инвестирует" стал антивоенным. Она выходила на митинги и пикеты против войны, писала открытые письма против российского вторжения в Украину.
Но, несмотря на возможные риски, с самого начала войны Размахова решила не уезжать из России.
– Мне было важно, находясь внутри страны, показывать, что не все россияне поддерживают войну, делать все, чтобы война прекратилась как можно быстрее, – рассказывает правозащитница. – Я не боялась ареста или штрафов, хотя и понимала, что мои риски высоки – фонд был иноагентом, он же был ликвидирован в России, была прямая агрессия со стороны государства. А я открытая лесбиянка, достаточно медийная, организовывала феминистские митинги, писала книги, которые продавались во всех магазинах страны, вела антивоенный блог, в котором активно высказывала свою позицию. Я очень хорошо понимала, в какой стране я живу, и понимала, что в любой момент тебя могут сделать иноагентом, сфабриковать дело, и для этого не нужно на что-то нарываться – если захотят, то сделают. Но я приняла решение остаться и бороться внутри своей страны.
Через несколько месяцев активистской работы, выходов на пикеты, публичных акций стало понятно, что остановить войну не получается.
– Уже летом 2022 года мы поняли, что у нас ничего не получается. Если в первые дни казалось, что волна писем, высказываний, активистской деятельности настолько огромна, что война просто не может не прекратиться быстро, то в июле мы поняли, что у нас ничего не получается. Что мы делаем все что можем, но, скорее всего, стреляем в холостую. Люди продолжали умирать, война продолжала идти, – вспоминает Оля о том, как вдруг приняла решение собраться и поехать в Прагу. – Было очень тяжело, все это совпало с изменениями лично в моей жизни – я переезжала много раз, чувствовала усталость, постоянное напряжение и истощение. У меня была виза на тот момент, и коллеги организовали мне поездку в Чехию, чтобы я смогла побыть в безопасности. Есть такие программы для правозащитников по восстановлению в безопасном месте. Я занималась спортом, много гуляла, мне было организовано жилье.
В своем блоге она написала, что находится в Европе, и предложила подписчикам встретиться. Знакомая, которая читала блог Оли, сказала об этом Наде. Так и произошла эта встреча.
– Я была подписана на блог Оли довольно давно, – рассказывает Надя Шарипова. – Но с началом войны естественным образом перестала следить за ним, так как внимание уходило на другие новости. У меня осталось несколько близких друзей в России, одной из них я рекомендовала когда-то давно Олин блог. И вот в середине июня моя подруга Яна во время нашего звонка говорит: а ты видела, что Оля в Праге? Я и предложила Оле встретиться. Так все и началось.
"Родная бабушка верила телевизору"
Надя родилась в Севастополе, но большую часть жизни провела в Херсоне, потом жила и работала в Киеве. А еще десять лет прожила в Санкт-Петербурге. В мае 2021 года, после открытия офиса ее компании-работодателя в Праге, Надя релоцировалась в Чехию. Сейчас она работает маркетологом, отвечает за онлайн-рекламу в американской компании Wrike.
За войной Надя следила в СМИ, телеграм-каналах и активно помогала близким, которые уезжали из Украины.
– Я уехала до войны. И это стало поддержкой впоследствии для родных и близких. Друзья быстро смогли выехать ко мне с началом войны и, выдохнув, двигаться дальше. Родители оставались в Херсоне до апреля, брат в начале войны уехал во Львов из Киева. Позже всем им удалось уехать в Киев, – говорит Надя.
Ей удалось забрать в Прагу маму, которая сейчас занимается здесь волонтерством. Отец и брат Нади остаются в Киеве. Отец потерял работу и сейчас как доброволец восстанавливает разрушенную российской ракетой начальную школу в Гостомеле.
– Моему папе скоро будет 60, и мы надеемся, что он хотя бы на время сможет приехать к нам в Прагу и побыть с мамой. Конечно, родители скучают по Херсону, по своей устоявшейся жизни в маленьком южном городе, где все знакомо, понятно, где свой дом с маленьким садом, где море в выходные. Но сейчас туда нет возможности вернуться: нет работы, постоянные обстрелы, перебои с водой и светом. И это самая заминированная территория. Но я верю, что победа Украины уже близко и скоро мы снова поможем зацвести Херсону, – говорит Надя.
Иной раз, после проверки семейных чатов и новостей об очередных прилетах, ей просто хочется кричать, как она ненавидит Россию и "русский мир", признается Шарипова.
– В феврале-марте я еще пыталась что-то объяснять, но потом решила, что лучше я направлю свои усилия на помощь ЗСУ. Если родная бабушка, живя в Крыму, верила телевизору, а не сыну, прячущемуся в подвале дома, и не мне, рыдающей в трубку от страха, то вряд ли я смогу переубедить других. Сейчас, когда после всех этих новостей возникает ненависть, я стараюсь напомнить себе, что Россия – это отдельные люди. Близкие люди из России в большинстве имеют четкую антивоенную позицию. Многие покинули страну. С теми, кто "не определился", общение сошло на нет естественным образом. Я очень благодарна России за друзей, которых я там повстречала, и больше всего я скучаю именно по возможности с ними видеться. А еще мечтаю, что мои друзья и приятели из России однажды поедут помогать восстанавливать Украину после всех тех разрушений, которые приносит "русский мир".
– Я понимала, что этот человек не обязан относиться ко мне хорошо, учитывая, что многие россияне поддерживают войну или закрывают на нее глаза, – рассказывает Оля. – Но она не оценивала меня по национальному признаку. Она слышала и видела, что у меня внутри, и открыто готова была идти на общение. И поэтому у этих отношений во многом появился шанс – у Нади не было этих стереотипов или каких-то оценок, обобщений. И так мы стали общаться.
– Для меня вопрос национальности был неважен. Оля делает и болеет за Украину не меньше, чем украинцы. И мне очень важно, что она может и хочет продолжать свою правозащитную деятельность и помощь Украине, – утверждает Надя.
Во время своей первой встречи девушки много говорили о войне.
– Когда я впервые встретила Надю, то мы пошли смотреть закат на одну из самых высоких точек Праги. Я смотрела на город и думала о том, что впервые за долгое время мне так интересно слушать другого человека и, что редко для меня сейчас, мне внезапно хочется говорить о себе, рассказывать что-то про свою жизнь. У меня было ощущение, что "мы знакомы в будущем", будто бы я чувствую какую-то ностальгию, но не по тому, что осталось за спиной, а по тому, что еще предстоит пережить. Мне было очень важно видеть, что она открыта к тому, чтобы узнавать меня, – вспоминает Оля.
Вместе девушки участвовали в антивоенных акциях, выходили на прайд в Праге, где шли в вышиванках в украинской колонне. Вот так для Оли война из далекой стала ее очень личным делом. Через несколько месяцев она написала в своем блоге:
"Девушка, которую я полюбила – украинка. Ее родной город, ее дом, находится под оккупацией военными моей родной страны. Ее родители были вынуждены уехать из своего дома. Ее близкие были вынуждены уехать из своих домов: с детьми, оставляя все имущество, всю память. Когда я думаю о войне сейчас – меня охватывает ярость. Потому что я привыкла защищать тех, кого я люблю, а я не могу ее защитить. Эта война стала моей личной, она стала и моей тоже. Я не могу чувствовать ее иначе и я каждой струной внутри себя ощущаю, что это вышло за пределы моих "этических взглядов", это очень болезненное и именно личное. Это и моя война тоже".
Оля поняла, что хочет уехать из России. Вернулась ненадолго в Санкт-Петербург, а потом перебралась в Европу – теперь уже, возможно, навсегда.
Свадьба в Мексике
Однополые браки запрещены и в России, и в Украине. Свадьба в Евросоюзе не получалась потому, что ни одна из девушек не была гражданкой ЕС. Наиболее комфортным вариантом оказалась Мексика, где признаны однополые браки. Здесь могут вступать в брак люди, которые не являются гражданами страны.
– Мексика одна из немногих стран, где можно заключить брак иностранным однополым парам и сделать это довольно быстро, – рассказывает Надя. – А так как в дальнейших планах у нас жить вместе долгую счастливую жизнь, мы решили оформить отношения там, где это можно сделать оперативно. Ну и совместить с медовым месяцем у моря.
Процедура регистрации брака оказалась максимально проста – нужно было лишь с паспортом прийти к местному судье.
– Это была не судья, как в России, рядом с которой страшно находиться, а очень располагающая к себе женщина с улыбкой, которая реально была рада за нас. Она дала нам документы, мы в них расписались, все произошло очень быстро, – вспоминает Оля. – Мы не хотели никакой церемонии, потому что провести свадьбу, как бы нам того хотелось, мы не могли – в Украине идет война, мы не можем собрать всех друзей – многие наши близкие в России или в Украине, многие не могут выехать, кто-то находится в статусе беженца и не имеет права перемещаться. Собрать всех наших близких вместе невозможно. Поэтому мы разделили это друг с другом, а наши близкие присоединились к нам по Zoom.
После окончания войны Оля и Надя обещают сделать общий праздник для близких.
– Мы бы очень хотели сделать это в Украине уже после войны, возможно, совместить это с волонтерскими проектами, и всю толпу наших близких людей направить на восстановительную историю. Это было бы реально полезно для страны и очень откликалось бы нашим ценностям. Уверена, что моим друзьям это тоже было бы важно, – говорит Оля.
Она рассказывала о своей любви в соцсетях и говорит, что ей написали десятки людей, которых вдохновила история пары.
"Вы просто как из какого-то фильма. Оппозиционерка из России влюбляется в украинку, просто идея для кинематографа будущего", – комментировали их историю пользователи.
– Мне писали подписчики о том, что это очень важный для них прецедент. Для них было важно видеть, что люди могут находить дорогу друг к другу, что люди – это намного больше, чем национальное определение или страна, в которой мы родились. Что есть примеры людей, которые отстраиваются от ярлыков, национальности. И мне важно, что Надя смотрит на мои поступки, а не на герб на паспорте. Она понимает, что у меня эта война тоже забрала дом, что я никогда не поддерживала агрессию, я борюсь с этой властью, являюсь частью правозащитного движения. У меня нет к себе вопроса, что я делала эти восемь лет, я знаю, что я делала. И мне очень ценно, что моя жена видит это.
"Мы можем чувствовать себя видимыми"
В ближайшее время пара планирует осесть в Праге. Именно в Европе, где лояльно относятся к ЛГБТ-людям, пара хочет строить дальнейшую жизнь.
– Нельзя сказать, что в ЕС или в США нет нарушений прав ЛГБТ-людей. Здесь тоже есть проблемы – далеко не везде приняты однополые браки, не везде люди могут усыновить детей. Но государство ведет диалог с людьми, не игнорирует их как социальную группу. Есть мирные демонстрации, правозащитники и есть, что самое главное, люди, которые в законном поле могут наши права представлять. Мы можем чувствовать себя видимыми. В России наши интересы не представляет никто. Абсолютное большинство депутатов их не просто игнорирует, а обесценивает. Они делают все, чтобы в России мы чувствовали себя небезопасно, чтобы мы ощущали себя людьми второго сорта, выживают нас из страны, – отмечает Оля.
Живя в Санкт-Петербурге, о своей ориентации Оля говорила свободно, родители и близкие поддержали ее.
– Моя мама, несмотря на все сложности и страхи, старается оставаться на моей стороне. Я осознаю, что для нее это не просто вопрос ориентации. Для нее это вопрос безопасности ее ребенка. Когда я нахожусь в стране, которая защищает права гомосексульных людей, маме явно спокойнее, – говорит Оля.
Близкие Нади тоже ее поддерживают. Но у очень многих людей ситуация осложняется особенностями культуры, религии и политики, уверена Оля, например, у тех, кто родился на Северном Кавказе, где признание в гомосексуальности может спровоцировать убийство, нет возможности говорить открыто о своей ориентации. С принятием нового закона о запрете ЛГБТ-пропаганды станет еще хуже, не сомневается она.
– Он максимально стигматизирует и дискриминирует ЛГБТ-людей, у которых с правами и так было плохо в России. Для меня, как для психолога, дико читать о пропаганде. Весь цивилизованный мир опроверг эти идеи. А Россия, когда пишет законы, включая туда ненаучные термины, – выглядит очень жалко, – считает правозащитница из Петербурга. – Но они не могут запретить нам любить. Они могут забрать у нас свободу формально, связать нас по рукам и ногам, заткнуть нам рот тряпкой, пытать нас электрошоком, но у них нет никакого влияния на то, что происходит у нас внутри. Ничто и никто не может повлиять на мою свободу мысли, ничто не может забрать у меня внутреннюю психологическую свободу. Я не перестану любить человека, которого я люблю. В этом огромная наша сила, и мы всегда будем в этом их переигрывать и побеждать. Это же касается и войны. Они могут присуждать нам штрафы или сажать нас в тюрьму за дискредитацию, но это не изменит нашу позицию, мы будем все равно знать, кто на самом деле виноват в этой войне и на чьей стороне правда. В этом смысле мы уже победили.
Психологи уже давно выявили зависимость: чем агрессивней политика государства в отношении меньшинств, тем больше возникает суицидов, в том числе подростковых, психических расстройств, депрессий, замечает Оля. Она обращается к тем ЛГБТ-людям, кто остался в России:
– В стране, которая придерживается гомофобных и трансфобных установок, нам очень важно быть с вами в это время. Поэтому мы продолжаем работу, вы можете обращаться за помощью и знать, что вы не одни. Правозащитники идут с вами бок о бок, с какой бы жестокостью ни предстояло столкнуться. Мы сделаем все, чтобы отменить этот закон, и рано или поздно мы его отменим. Возможно, это будет при другой власти. Надеюсь, достаточно скоро.
