"Страх и муза". 14 января родился Осип Мандельштам

14 января – день рождения поэта Осипа Мандельштама. А с 17 по 21 января в Москве и Петербурге пройдет международная конференция "Страх и муза: Ахматова, Мандельштам и их время", которую в какой-то мере можно считать одним из итогов только что завершившегося в России года Мандельштама.

А в комнате опального поэта
Дежурят страх и Муза в свой черед.
И ночь идет,
Которая не ведает рассвета.

Эти строки из стихотворения Анны Ахматовой и дали название конференции.

– Важен контекст этого стихотворения, написанного в Воронеже при посещении ссыльного Мандельштама, – говорит президент Фонда друзей музея Ахматовой Нина Попова. – Ахматова присутствовала при аресте Мандельштама в 1934 году и через 2 года приехала к нему в Воронеж. Смерть Сталина – через 17 лет, ХХ съезд – через 20, до этого еще жить и жить. И все это время они живут со страхом. У Ахматовой это и семейные обстоятельства, в том числе особенно острые – это первый арест сына Лёвы в 1935, потом повторный арест в 1938, и до его возвращения в 1956 году она точно будет жить с этим страхом. И она же не была тем человеком, тем поэтом, который замыкается на своей семье, и то, что происходило вокруг, тоже было для нее острым переживанием. То, как сознание поэта соединяется с творчеством – это и есть самое главное. Речь идет о способности сопротивления – и страху, и состоянию общества в ситуации террора. Тут был и страх за Мандельштама, который по-своему переживает 1936 год – до своей смерти в 1938.

– Конференция посвящена Ахматовой, Мандельштаму и их современникам – это ахматовско-мандельштамовские чтения. Она будет проходить в трех городах, начнется все в 17 января в Москве, 19-го мы предполагаем быть в Твери, важном городе для Мандельштама и Надежды Яковлевны Мандельштам, которая довольно долго жила там, когда уже Мандельштама не было, тогда это был Калинин, – говорит одни из организаторов конференции – историк, исследователь жизни и творчества Мандельштама Павел Полян. – Ахматовская строчка, посвященная Мандельштаму, это эпиграф и название конференции, ее логотип. Оба они – замечательные поэты, достойно прошедшие свою очень трудную поэтическую и человеческую жизнь.

Тема страха и творчества присутствовала в жизни каждого из них, поэтому строчки "А в комнате опального поэта / Дежурят страх и муза в свой черед". Это тоже компонент судеб каждого из них, и, если угодно, это часть их поэтики – страх и муза.

– В вашей книге "Большая проза" – книге прозы Мандельштама, которую вы подготовили – есть очень интересные комментарии к самому, пожалуй, известному прозаическому произведению Мандельштама "Четвертая проза". Чем особенно важен этот текст для нас сегодня?

– "Четвертая проза" – это такая пощечина Осипа Эмильевича советской писательской братии, книга разрыва с ней, книга, в которой сформулировано много горестных, горьких и хлестких обвинений в адрес писательской общественности. Это было время после конфликта, после травли, которой подвергся Мандельштам на стыке 1920-х и 30-х годов, поводом был скандал из-за перевода "Тиля Уленшпигеля", где Мандельштаму по оплошности издательства оказался приписан перевод, а он, на самом деле, был только редактором, ну, и еще много чего, там сложная история. В конечном счете, именно этот скандал плюс поездка Мандельштама в Армению привели к тому, что Мандельштам снова начал писать стихи, то есть грозовые облака скучились и пролились новой поэзией Мандельштама. Не то чтобы спасибо этим людям, которые Мандельштама травили, этого я не хочу сказать, но их действия имели, в том числе, и такое следствие. Но главное – как "Четвертая проза" написана. Это совершенно новый прозаический язык, открытый Мандельштамом, необычайно лаконичный, выразительный, емкий. Эту прозу даже Ахматова ценила больше всего в прозаическом корпусе Осипа Эмильевича.

– А что нового вам удалось узнать о Мандельштаме, работая над комментариями?

– Ну, например, в комментариях к "Четвертой прозе" удалось разобраться с невероятной историей о четырех стариках из "Общества взаимного кредита", которых Мандельштам спас от расстрела. Это так называемое "дело Первого московского торгово-промышленного общества взаимного кредита" или, как газеты писали, "процесс взаимных спекулянтов". По нему были арестованы и обвинены в финансовых злоупотреблениях 42 человека, большинство потом отпустили, но не всех. Это общество существовало с 1923 года, председателем правления был Лев Исаевич Гуревич, чья жена была дальней родственницей Мандельштама. По версии Надежды Яковлевны, узнав о готовящемся приговоре от другого своего дальнего родственника, известного переводчика Исая Венедиктовича Мандельштама, случайно встреченного им на улице, Осип Эмильевич обратился к главному редактору "Правды" Бухарину, члену Политбюро ЦК, к Демьяну Бедному, к другим влиятельным лицам. Это был 1928 год. И все сработало, Бухарин обратился к секретарю Центрального исполнительного комитета Авелю Енукидзе, в чью компетенцию входили помилования. И те, кому угрожала смертная казнь, были помилованы. Их история тоже прослежена по архивным источникам и откомментирована в нашем издании "Большая проза". Раньше было не совсем понятно, в чем там дело, нам удалось с этим разобраться, и это, я считаю, не маленькое достижение.

– И к "Путешествию в Армению" у вас очень интересные комментарии.

– Комментарии к "Путешествию в Армению" – это как бы плотный слой по всей ткани этого произведения, там много деталей, не поняв сути которых, можно было бы не с той стороны это произведение понять. Я бы выделил, например, то, что связано с главкой "Сухум", с той публикой, которая окружала Осипа Эмильевича и Надежду Яковлевну на этой правительственной даче, где они отдыхали перед Арменией. Там впервые Мандельштам встретился с Ежовым, который тогда еще не был таким грозным человеком, а с удовольствием отплясывал "русского" с какими-то своими барышнями, невзирая на то, что в этот день умер Маяковский. Там много таких деталей, откомментированных и проясненных, которые создают плотную ткань, увлекательную для внимательного читателя, настроенного на проникновение в мандельштамовскую мысль.

– Много нового мы узнаем из ваших комментариев также о друзьях и знакомых Мандельштама?

– Там довольно много про Бориса Кузина, близкого друга Мандельштама, равнозначного, равновеликого ему собеседника, мыслителя, биолога, которому посвящены стихи "К немецкой речи" и другие произведения, мнением которого Мандельштам очень дорожил. Это о нем: "Я дружбой был, как выстрелом, разбужен". Эта дружба была потрясением для Мандельштама, он нашел себе нового собеседника, ровню себе, с научным, а не литературным интеллектуальным происхождением. Они познакомились летом 1930 года, и этой дружбой он дорожил оставшуюся жизнь, правда, большая часть ее у Мандельштама ушла на ссылки и на репрессии, на Воронеж, а там уже второй арест и смерть. Так что только половина этого времени была их общей.

Другие люди, с которыми он сблизился в Армении, это архитектор Томанян, поэт Черенц, художник Сарьян, библиотекари, специалисты по древнеармянским рукописям. Эти встречи Мандельштама подвигли в оптимистическую сторону, сдвинули центр его равновесия от той экзальтации, к которой он приучил себя до Армении. Это время не было спокойным, но оно и не было таким горячим. Хотя уже вызревали его стихи о Сталине – "Мы живем, под собой не чуя страны". Рядом с ними жил стукач, который, скорее всего, о них и донес. Конфликтов хватало, Мандельштам без них жить не мог, но это были конфликты второго-третьего порядка, из них не проистекали такие тектонические события, как ситуация с "Уленшпигелем”, с судами, с конфликтом с целым писательским сообществом. Он не подавал им руки, он их сторонился, а потом это все вылилось в "Четвертую прозу", а после нее – в новую поэзию. В книге есть коментарии и о каждом человеке, упоминаемом в "Путешествии в Армению", и об общей ситуации.

– А пересекаются ли как-то проза и стихи об Армении?

– Да, взять хотя бы стихи про льва:

Ты красок себе пожелала –

И выхватил лапой своей

Рисующий лев из пенала

С полдюжины карандашей.

Это тот самый пенал, который потом встречается в прозе, который ему подарил его друг Тер-Оганесян, его фотография тоже есть в нашем комментарии. И лев в прозе и стихах один и тот же.

– Прошел год Мандельштама, чем он был для вас важен?

– Осип Эмильевич погиб в пересыльном лагере 27 декабря, родился 14 января в Варшаве, между датой его рождения и датой его смерти умещаются события мандельштамовского года. И этот год был совсем не плохим для увековечения памяти о нем и для его издательской судьбы. Кроме книги его прозы, вышло довольно много важных монографий о Мандельштаме, в частности, две книги Глеба Морева. Еще я бы выделил открытие мандельштамовского музея в Москве, в Зубовском переулке: “Улица Мандельштама. Осип и Надежда".

Были очень интересные новации в памятовании Мандельштама в прошлом году, например, трибьют, который собрал и организовал Роман Либеров, песни на стихи Мандельштама, которые пели самые разные исполнители, и Noize MС, и Оксимирон, и другие. Такого до сих пор не было, Мандельштам всегда подталкивает людей к чему-то инновативному. Еще вышел альбом "Музыка и слово" группы "Яуза". Это некий инструмент знакомства с поэзией Мандельштама других поколений, не моего, а более молодых, это важный шаг в сторону другой аудитории, которая, может быть, не восприняла бы Мандельштама без этих посредников.