Здоровье Алексея Навального усилиями российских властей начинает приравниваться к российскому ядерному запасу и тому подобным вещам. В августе 2020 года убить Навального не получилось. Но нельзя ли в таком случае, удерживая его на грани жизни и смерти, заняться выгодной международной политической торговлей? Похоже, так оно сейчас и происходит. Есть ядерный шантаж, есть "учения" на границах соседних стран, а есть берлинский, он же владимирский, пациент.
И чем больше нобелевских лауреатов беспокоятся о здоровье политзаключённого Навального, тем выше достоинство кремлёвской "разменной монеты", в которую превращается здоровье главного российского оппозиционера.
"Нам велено было не давать ему спать"
Но здоровье человека – это не ядерные ракеты. Оно не имеет механизма защиты от непреднамеренного пуска и прочих неожиданностей. Здоровье вещь хрупкая и под полным контролем находиться не может. Тем более когда человека держат за решёткой вдали от врачей, которым он доверяет.
Кроме того, существует ещё и внутренняя политическая торговля. Сегодня в России только имя одного человека может вывести на улицы и площади десятки тысяч протестующих. Чтобы сбить накал уличного недовольства, российские власти кнутом и пряником пытаются ограничить число выходящих на митинги протеста.
Если на российских акциях протеста полиция находится в стороне – всё проходит тихо-мирно. Это аксиома. В Пскове 21 апреля 2021 года получилось именно так. Казалось даже, что настолько тихо и настолько мирно, что не все прохожие эту акцию заметили. Первые полчаса напоминали растянувшуюся минуту молчания.
Сто с небольшим человек, сгруппировавшись по трое-пятеро, стояли в ожидании в псковском сквере, который в последнее время именуют Сквером Искусств. Ещё несколько десятков потенциальных участников протеста, спрятавшись от дождя, расположились под навесами соседнего обувного магазина и учреждений. В гайд-парке, каким объявлен Сквер Искусств, обычно принято говорить, но здесь люди не говорили, а скорее переговаривались.
Полиция сосредоточилась за кустами вокруг, в основном на стоянке неподалёку возле городской библиотеки. Там белели автобусы, в любой момент готовые распахнуть двери перед протестующими. Однако двери для них в этот дождливый вечер так и не распахнулись.
Спустя тридцать пять минут после начала наконец молчание было нарушено. Самые молодые взялись за руки и принялись водить хоровод. В него собралось сорок человек. Молодёжь скандировала: "Я, ты, он, она – против Путина страна", "Свободу Навальному!", "Выпускай! ", "Свободу политзаключённым!" и, разумеется, "Путин – вор".
"Почему только вор?" – слегка морщились те, кто постарше – из числа протестующих. Из-за своего более солидного возраста они за руки не брались и хоровод не водили.
Здесь же бродили официальные лица в штатском. Надзирали, фиксировали, делали селфи "на фоне протеста", но никого не трогали.
В январе этого года, когда полиция путалась под ногами, перекрывала проезжую часть, грозно предостерегала в мегафон и усердно заполняла автозаки, псковские протесты были намного заметнее. Однако это не значит, что недовольных к весне в городе стало меньше. Но это недовольство особого рода. Люди ждут, пока другие недовольные – из тех, кто посмелее, чего-нибудь добьются. И тогда они обязательно присоединятся к протесту. На местную оппозицию ожиданий возлагается меньше, чем на московскую.
О необходимости новой акции протеста заговорили ещё до того, как Алексей Навальный начал голодать, – сразу после информации о пытках "лишением сна". Эти пытки в некоторых странах используют издавна, в том числе и в России.
Сто с лишним лет назад самый революционный из князей – князь Пётр Кропоткин – изучением таких пыток интересовался особо. У него в "Записках революционера" есть эпизод, где князь-анархист цитирует одного жандарма. Тот "работал" с арестованным революционером Дмитрием Каракозовым. "Хитрый был человек, – пересказывал Кропоткин слова жандарма о Каракозове. – Когда он сидел в крепости, нам велено было не давать ему спать. Мы по двое дежурили при нём и сменялись каждые два часа. Вот, сидит он на табурете, а мы караулим. Станет он дремать, а мы встряхнем его за плечо и разбудим. Что станешь делать? Приказано так. Ну, смотрите, какой же он хитрый. Сидит он, ногу за ногу перекинул и качает её. Хочет показать нам, будто не спит, сам дремлет, а ногой всё дрыгает. Но мы скоро заметили его хитрость, тоже передали и тем, что пришли на смену. Ну, и стали его трясти каждые пять минут - всё равно, качает ли он ногой или нет".
На вопрос "долго это продолжалось?" человек, карауливший Каракозова, ответил: "Долго, больше недели".
Кропоткин пришёл к выводу, что жандарм сказал правду: "Наивный характер этого рассказа уже сам по себе свидетельствует о правдивости: выдумать его нельзя было, а потому можно принять за достоверное, что, по крайней мере, лишением сна Каракозова пытали".
В советских тюрьмах и лагерях, судя по воспоминаниям бывших заключённых, этот способ применялся намного активнее, чем при царях. Но, как правило, подобные пытки использовались, чтобы выбить показания, заставить оговорить себя или других. Таким образом шла подготовка к суду. В случае с Навальным никто, кажется, от него признаний не ждал. Это чистая пытка – без примесей. Искусство ради искусства, садизм ради садизма.
"Голодающие сильно ослабели"
Заключённый – человек почти бесправный. У него практически ничего нет, кроме своего тела и души. У него отнимают даже сон. Что он может сделать, если его пытают? Немного. Например, перехватить инициативу и в знак протеста начать пытать себя сам – с помощью голодовки.
В царское время одна из самых известных голодовок состоялась в Псковском каторжном централе – в 1911 году. В ней первоначально приняли участие сразу 170 человек. Они протестовали против пыток и унижений.
Россия узнала о той голодовке благодаря статье писателя Владимира Короленко "Ликвидация псковской голодовки". "Голодающие сильно ослабели, – написал Короленко. – Один, голодавший в карцере, пытался повеситься, но был вовремя замечен... И за всем этим с напряжением следил весь город. Тюремные стены как бы раскрылись, обнаруживая годами таившиеся за ними драмы. Нет, что бы ни говорила "Россия", мы верим псковичам, которые утверждают, что привычные рефлексы г-на Черлениовского (начальник тюрьмы полковник Пётр Черлениовский. – Авт.), – пытавшегося вначале, – точно автоматическая машинка для сечения, – воздействовать на голодающих розгами, кем-то были всё-таки остановлены на ходу и заведены на другой лад. Надолго ли или на время, но режим псковской тюрьмы не мог не измениться, потому что есть вещи, на которые указать гласно – значит осудить их".
Начальника псковской тюрьмы тогда же, в 1911 году, после публичной огласки сняли и перевели в Кострому. В сегодняшней России причастных к пыткам Навального скорее наградят, чем снимут.
В последние годы, когда голодовки протеста в России происходят всё чаще и чаще, внимание привлекает одна специфическая книга – монография "Принудительное питание осужденных к лишению свободы" под научной редакцией начальника кафедры уголовно-исполнительного права, доктора юридических наук, доцента Андрея Скибы и общей редакцией начальника академии, доктора юридических наук, доцента Александра Крымова. Но она большая и труднодоступная. Зато есть ещё короткая статья-реферат "Принудительное питание осуждённых к лишению свободы. Постановка проблемы". Её авторы – Александр Дергачёв и Андрей Скиба. В преамбуле они пишут: "В статье рассматривается институт принудительного питания осужденных к лишению свободы, который недостаточно урегулирован…" Авторы называют как минимум семь проблем, связанных с голодовкой заключённых, принудительным питанием и последствием голодовок. Они пытаются разобраться – что такое голодовка? Разве это не членовредительство? Одни режут вены, другие голодают… "При этом членовредительство (в том числе отказ от приёма пищи) не относится к числу злостных нарушений установленного порядка отбывания наказания…" – сожалеют доценты.
Учёные, имеющие отношение к ФСИН, пишут, что у лагерной администрации недостаточно прав (вот, оказывается в чём проблема!), "ввиду чего администрация ИУ не всегда может адекватно отреагировать на его совершение. Кроме того, в отличие от принудительных мер медицинского характера и обязательного лечения уклонение от исполнения ПП также не относится к злостным нарушениям установленного порядка отбывания наказания… "
ФСИН больше заботит, как бы сделать так, чтобы потенциальные участники настолько испугались, чтобы даже думать перестали о такой форме протеста. Речь не о ликвидации причин, по которым заключённые вынуждены голодать, а о том, как бы сделать так, чтобы "всё было по закону". Вывод из таких научных работ напрашивается очевидный: чтобы всё было "по закону", следует максимально ужесточить закон. Кому не нравится слово "ужесточить", тот может использовать другое – "урегулировать". Тогда что бы ни творили "законники", всё будет в рамках этого закона. Судя по всему, именно этим путём сейчас движется официальная Россия.
Государственные садисты уверены, что кнут может приносить удовольствие, а пряником можно убить. Действительно, в руках подобных людей предметы приобретают особые свойства. Вполне возможно, госсадистам сейчас кажется, что они уже победили. Противники режима якобы деморализованы, а нейтралитет положил добро на обе лопатки.
Говорят, что происходящие сейчас в России немного напоминает период реакции – год так 1908–1909-й. Отчасти это так. Это было время, когда российские газеты подвергались огромным штрафам за публикации отрывков из писем не воинствующего революционера Ульянова (Ленина), а противника насилия Льва Толстого. Главных редакторов определяли под наблюдение полиции. Запрещали показ невинной синематографической картины "Граф Лев Николаевич Толстой в Ясной Поляне в день своего 80-летнего юбилея 28 августа 1908 года"…
"Главными средствами реакции в расправе с революционными и оппозиционными силами оставались обыски, аресты, высылки, ссылки, тюрьма и казни, – писал в 1909 году бывший депутат Госдумы и публицист Виктор Обнинский. – Суровые правила о содержании арестантов сменялись ещё более суровыми. А беспорядки карались с жестокостью, не укладывавшеюся ни в какие рамки и переходившею нередко в систематические истязания" (через несколько лет отчаявшийся Обнинский покончит жизнь самоубийством). Но именно те запретительные меры властей продемонстрировали слабость власти. Власть была достаточно сильна, чтобы закрыть газету, запретить спектакль, разогнать митинг, внедрить провокаторов, арестовать, запытать до полусмерти или даже убить, но она была не способна обеспечить России долговременное поступательное созидающее развитие.
***
Ну и, конечно, нельзя забывать, что в 2021 году Фонд борьбы с унынием ещё никто не признал иностранным агентом или экстремистским сообществом. Это ведь Алексей Навальный из застенков написал о себе: "Машенька, если не будешь есть кашу, то станешь как этот дядя с огромными ушами, обтянутым кожей черепом и ввалившимися глазами".
Этот мучительно выходящий из голодовки бритоголовый дядя, ходячий скелет с огромными ушами, с обтянутым кожей черепом и ввалившимися глазами убивает уныние одним взглядом и даёт пример тем, кто, находясь на свободе, почему-то думает, что выхода нет.
Алексей Семёнов – писатель
Высказанные в рубрике "Мнения" точки зрения могут не совпадать с позицией редакции
