В Петербурге вторые сутки продолжаются суды над задержанными во время акции 31 января в поддержку политика Алексея Навального. "Сложилась непростая ситуация – с прошлых выходных задержанных людей больше, чем когда-либо с начала президентского срока Путина. Наши адвокаты и юристы работают во всю мощь в судах и отделах полиции, но её, к сожалению, не хватает на покрытие всех нужд задержанных", – написали активисты "ОВД-Инфо" 2 февраля. Одна из самых непростых ситуация сейчас в Петербурге: там 31 января задержали 1313 человек, многие до сих пор находятся в отделах полиции.
Корреспонденты Север.Реалии собрали информацию о жестких задержаниях 31-го числа, а также о нарушениях прав задержанных, о недопусках адвокатов и судах в Петербурге за последние двое суток.
"Знает ли моя мама о моей инвалидности?"
Дмитрий Глюз – инвалид первой группы по зрению: в 2016 году ему поставили диагноз нейропатия Лебера, он не видит лица людей, болезненно реагирует на свет, не может читать текст с бумаги, а гаджетами и компьютером пользуется с помощью скрин-зума.
Днем 31 января Дмитрий не собирался участвовать в акции, хотя знал о ней. В центр Петербурга он ехал на встречу с друзьями и выбирал незакрытые станции метро – в итоге оказался на Сенной площади, где решил поснимать протестующих горожан. Когда Дмитрий отошел, чтобы ответить на сообщение в телефоне, то услышал из-за спины: "О, вот этого бери *****!"
– Бьют мне в живот. Я понимаю, что происходит, иду с ними, пытаюсь убрать телефон, который я держал в руке в кармане. Они мне говорят: "Руки, ***!" Я отвечал, что убираю телефон и не сопротивляюсь. "Ты че ******?! (говоришь. – СР) Хочешь еще получить?" – спросил полицейский.
Глюза запихали в пассажирский автобус. Он сразу же предупредил полицейских о том, что у него инвалидность. Но сотрудники МВД ответили, что разбираться будут в отделении полиции.
– В автобусе был пьяный мужчина, который громко орал. Там же был рэпер Оксимирон. Один из задержанных в автобусе кричал и просил отпустить, говорил, что ему на работу надо, смена скоро начнется и что он мимо шел. Это был какой-то мигрант. По нему было понятно, что он не участвовал в акции, – вспоминает Дмитрий.
В отделе полиции Глюз оказался около 15 часов. Полицейские забрали у него справку об инвалидности и паспорт. Только после шести вечера Дмитрия вызвали на дачу объяснения.
Какая у меня пенсия, платный у меня адвокат или бесплатный; говорить, что все умные – все номера статей знают
– Я сказал, что у меня инвалидность, что время вышло и меня нужно отпускать. Полицейские отвечали, что задерживать можно до 48 часов несмотря на инвалидность. Я позвонил адвокату "Апологии протеста", он им по телефону всё объяснил. Тут они начали мне какие-то вопросы задавать: какая у меня пенсия, платный у меня адвокат или бесплатный; говорить, что все умные – все номера статей знают. А потом сказали: "Да ладно, оставляй его на ночь", – рассказывает Дмитрий.
Потом его отвели в актовый зал, где он находился до первого опроса полицейских. На второй опрос его позвали после 21 часа.
– Я писал в твиттер, и меня ретвитнула Любовь Соболь и, видимо, это как-то дошло до полицейских. Когда меня позвали снова, они мне просто зачитали текст твита и стали интересоваться, почему я это пишу и лучше бы я маме написал своей.
Во время второго опроса сотрудники полиции спрашивали, зачем Глюз оформил себе инвалидность и какими социальными услугами из положенных инвалидам он пользуется. Когда Глюз объяснил полицейским, что льгота действует только на пригородные поезда, один из сотрудников обвинил его во лжи и утверждал, что активист купил свою справку.
– Тот же сотрудник спрашивал, как я перемещаюсь по улице. Я отвечал: "Ножками". Меня спрашивали: где твоя собака поводырь, где твоя палка, трость, если ты инвалид, ты не можешь самостоятельно перемещаться. Следующий вопрос был: "Знает ли моя мама о моей инвалидности?" Было бы странно, если бы она не знала. Просили номер мамы, а они бы её спросили об инвалидности, – продолжает Дмитрий.
В попытке подтвердить инвалидность Глюза полицейские вызвали в отделение скорую помощь. Приехавшие фельдшеры сказали, что они не офтальмологи, измерили давление и температуру Глюза. Полицейские предложили сотрудникам скорой посмотреть на справку об инвалидности, чтобы выяснить, не поддельная ли она. Вернувшись после общения с фельдшерами, полицейские сказали, что подтвердили инвалидность Глюза, и составили протокол, обвинив его в организации массового одновременного пребывания граждан. В десять вечера Глюза вернули в актовый зал и выпустили из отдела полиции только в 3.30 ночи.
Рэпера Оксимирона выпустили из отделения полиции намного раньше. По словам Глюза, музыканта не было в актовом зале, где находились все задержанные, а позже "появилась новость, что его отпустили без протокола, наверное, чтобы не создавать шумиху".
"Толпа кричала: прекратите!"
Независимый профсоюз журналистов и работников СМИ зафиксировал 122 нарушения прав российских журналистов 30 и 31 января: во время акции и накануне их проведения. Это почти в два раза больше, чем на акциях 23 января. Фотокорреспондент издания MR7 в Петербурге Георгий Марков в список пострадавших попал дважды: 23 января его избили сотрудники полиции в Москве, а 31 января – в Петербурге.
– 23 января я был на митинге в Москве. Так получилось, что я закрыл своим телом корреспондентку "Новой газеты" Лизу Кирпанову, и сотрудники полиции били меня, а не ее. Все равно у нее было рассечение головы и гематома от дубинки, но иначе все было бы еще хуже – ведь я вернулся в Петербург и попал в больницу с сотрясением мозга, ушибами лица и головы и закрытой черепно-мозговой травмой, – рассказал Марков корреспонденту Север.Реалии.
Несколько дней фотограф провел на больничном, поэтому 31 января вышел снимать акцию в Петербурге в каске с надписью "Пресса", а также в опознавательном жилете.
– Еще одно сотрясение я бы не пережил – у меня и так их много было, потому что я раньше занимался спортом. И вот, когда начались массовые задержания на Пионерской площади, я эту каску надел – и там же я впервые увидел, как используют электрошокеры. Они ими отгоняли людей и попали мне в ногу, это было неприятно, но большого значения этому я не придал. Когда все перешли на Садовую, сотрудники полиции, ОМОНа и Росгвардии стали теснить людей щитами у станции метро "Спасская". И у одного из них как будто припадок случился, может, из-за давки, он начал махать дубинкой во все стороны, смазал мне по объективу, и я ему крикнул – ты чего делаешь? Тогда начал меня задерживать, сбивать с ног. Потом подбежали другие полицейские, начали выкручивать мне руку, поднимать за ноги, вырывать камеру, но она была у меня на кистевом ремне – то есть только с рукой оторвать можно было. И тогда они начали бить меня шокером – в ногу, в бок, по почкам, и даже по животу, поскольку у меня куртка задралась. И дубинкой как следует оприходовали по ногам, по бедру, по колену. Я думал – блин, зачем вы это делаете и максимально закрывал собой камеру, прижимал к животу, свернувшись калачиком. Они пытались сорвать с меня мою каску – если бы не она, они бы ободрали моей головой и лицом весь асфальт и брусчатку возле "Спасской". А тот болт, который внутри каски держит ее крепления, врезался мне в лоб, пока меня по земле возили – у меня теперь на лбу от него дырка.
В какой-то момент я уже задыхался, в глазах потемнело. Они бросили меня в грязь перед автобусом
Куртка у меня была расстегнута снизу, а верхний замок заело, так они схватили меня за капюшон и стали душить моей же курткой. Потом в травмпункте оказалось, что у меня кровавые следы на шее от молнии и от цепочки, подарка отца. В какой-то момент я уже задыхался, в глазах потемнело. Они бросили меня в грязь перед автобусом, потом втащили внутрь. В автобусе я был единственный журналист, вдалеке сидел знакомый муниципальный депутат, парень с разбитой бровью и еще один парень, который просто шел мимо, с него сорвали куртку и потеряли его документы, он все кричал и возмущался. Мои коллеги-журналисты сразу подняли шум в пресс-службе ГУВД, стали обрывать телефоны, стучали в автобус, убеждая полицейских, что я журналист. Пришел представитель пресс-службы ГУВД , проверил мое редзадание, пресс-карты, посмотрел на старшего в автобусе, типа – можно? Тот махнул рукой, типа – пофиг! И меня выпустили, – рассказал Георгий Марков.
Испытала на себе силу полицейской дубинки и обозреватель Радио Бизнес ФМ в Петербурге Айгуль Абдуллина. По ее мнению, прошедший митинг в Петербурге был самым жестким за последние годы. По сравнению с остальными, сама Айгуль отделалась испугом и легким ушибом.
Его капюшон был в крови, и снег рядом был в крови, но они продолжали избиение
– Мы были на очередной точке сбора, на Сенной площади, и в какой-то момент ОМОН стал расчищать площадь и отодвигать нас на прилегающую улицу Ефимова. Ее так перегородили, что кучка журналистов оказалась между протестующими и омоновцами со щитами. А потом ОМОН побежал на протестующих, и мы оказались в давке, я даже не поняла, что случилось, – просто почувствовала резкую боль в плече и услышала собственный крик. Потом меня куда-то потащили, я оказалась на проезжей части – просто молниеносно, и только когда ОМОН побежал дальше, мы с коллегами смогли отбежать в сторону. В общем, мы оказались в середине небольшого замеса. Но учитывая, как били задержанных, у меня не поворачивается язык жаловаться. При мне волокли людей, не оказывавших сопротивления, некоторым становилось плохо. И пока они были в сознании, их продолжали бить по голове, у меня есть видеосъемка – во время одного такого избиения одну из моих коллег грубо повалили в снег, когда она попыталась это снять на камеру. Одного молодого человека били в голову, в живот, толпа кричала: "Прекратите!" Его капюшон был в крови, и снег рядом был в крови, но они продолжали избиение, потом поволокли его к машине, и я не видела, чтобы в тот автобус вызывали скорую. Хотя скорые вызывали довольно часто, машины три я видела. Мои коллеги видели экстремальный случай, когда мужчина бежал, его догнали, стали избивать, он потерял сознание, но его продолжали избивать, а потом потащили волоком к автобусу. Это было неподалеку от ТЮЗа, когда митинг уже близился к завершению. В целом задержания в этой воскресенье были гораздо жестче, чем 23 января. Хотя в тех случаях, которые наблюдала я, не было необходимости бить обездвиженных и скрученных людей. Что касается журналистов, да и всех остальных – это одна большая проблема – применение дубинок. На практике оказывается, что их удары гораздо больнее, чем видится со стороны. Когда я вечером оказалась в тепле, рука начала ныть, я пошла к врачу за обезболивающим. Мне сделали рентген, перелома не оказалось, рука у меня опухшая до сих пор, – рассказала журналистка.
Другие нарушения
Правозащитники и адвокаты стали сообщать о нарушениях прав задержанных днем 31 января. Правозащитник Динар Идрисов не мог попасть к задержанным, чтобы оказать им помощь во время судебных заседаний. По его словам, судебные приставы получили команду вывести его на улицу из здания Невского районного суда Санкт-Петербурга.
"Нашли быстро, попытались спровоцировать применение физической силы, но не вышло. Меня, находившегося в здании суда на законных основаниях в качестве посетителя, задержали четверо судебных приставов и отвели в кабинет на втором этаже для составления протокола по статье 17.3 часть 2 КоАП РФ за отказ добровольно покинуть здание суда. Мотивировали распоряжением и приказом председателя суда Сергея Горобца", – написал Идрисов.
1 февраля в Красногвардейском суде Петербурга во время заседания по делу слабослышащего Дмитрия Панасюка ему не предоставили сурдопереводчика.
По информации издания Znak.com, через два часа после публикации Чикова и поднявшейся шумихи в социальных сетях Панасюка отпустили под обязательство о явке.
А 2 февраля тот же Красногвардейский районный суд арестовал на восемь суток гражданина Беларуси Олега Климчука. Как рассказал сам Климчук изданию "ОВД-Инфо", из-за стресса в отделе полиции у него начались астматические приступы. Ингалятор у него остался только один. Ночью он мерз, ему нечем было накрыться. Сотрудники давали несвежую еду, которую он не мог проглотить. В знак протеста против задержания он объявил голодовку.
Когда его повезли в суд, Климчука, по его словам, "потряхивало". В суд вызвали скорую, но сотрудники полиции начали давить на него, чтобы он отказался от госпитализации. Они, утверждает Климчук, говорили, что будут "всегда возле него находиться" и что он преступник.
При этом сам Климчук не участвовал в акции. Его задержали на Апраксином дворе, где он покупал себе штаны, а после решил сфотографировать протестующих. В отделе задержанного заставляли подписать протокол о том, что он участвовал в акции. По словам задержанного, он не собирался участвовать в акции, поскольку боялся депортации в Беларусь.
История 11-летней девочки
31 января в отдел Петроградского района города с друзьями задержали и доставили 11-летнюю Варвару из поселка Токсово Всеволожского района Ленобласти. Издание Mash на Мойке опубликовали видео с девочкой. На нем она рассказывает, что в полиции у ее друзей спрашивали, как они попали на акцию и планировали ли выходить на митинг заранее.
Ночью ребенка передали матери. По словам педагогов, девочка живет одна с мамой, которая трудится на скорой помощи и часто пропадает на работе.
На эту информацию отреагировала уполномоченный по правам ребенка в Ленинградской области Тамара Литвинова. Она заявила, что намерена провести внеплановое заседание комиссии по делам несовершеннолетних и защите их прав "по вопросу об ограничении матери в родительских правах в связи с безнадзорностью и ненадлежащем исполнении родительских обязанностей".
"Оказавшись на митинге, девочка могла попасть под физическое воздействие неуправляемой толпы протестующих, получить увечья и травмы. Тем самым мать, оставив ребенка в опасности, осознавая противоправность действий и не предприняв необходимых мер, сознательно создала ситуацию, угрожающую жизни и здоровью ребенка, что позволяет сделать вывод о неадекватной оценке ситуации со стороны матери и, скорее всего, привлечения ее к ответственности по ст. 125 [о намеренном оставлении в опасности несовершеннолетнего]", – отметили в пресс-службе уполномоченного. Мать 11-летней девочки Елена рассказала, что не знала о планах дочери пойти на митинг. "Думала, она на каток пошла и к подружке в гости", – сказала она.
По словам школьницы, на митинге она оказалась случайно: хотела в выходной в городе посмотреть достопримечательности. Варвара увидела толпу людей в центре города и приняла их за туристов. Она пошла за участниками протеста, решив, что найдет с ними "нормальные достопримечательности".
Мест в спецприемнике нет
О том, что спецприемник в Петербурге переполнен, а задержанные почти двое суток находятся без воды, еды, нормального сна в ожидании суда, написали 2 февраля депутат Законодательного собрания Петербурга Борис Вишневский и юристка "Апологии протеста" Варвара Михайлова. Михайлова сообщила, что задержанных стали отвозить в город Гатчина Ленинградской области.
У власти один способ ответа на мирный протест – это полицейские дубинки и автозаки, штрафы и аресты
– Ответственность несут губернатор города и начальник главного управления внутренних дел, вся судебная система городская. Одни перекрыли город, полностью парализовав его центр, другие оцепили полицией и задерживали ни в чем не виноватых людей, а третьи выносят неправосудные решения о штрафах и административных арестах за мирный протест, который ничем не мешал. У власти один способ ответа на мирный протест – это полицейские дубинки и автозаки, штрафы и аресты. Разговаривать с людьми они категорически не способны. Не умеют и не хотят, – считает Вишневский.
Координатор проекта "Объединенные демократы" Анастасия Буракова рассказала Север.Реалии, что условия, в которых сейчас находится многие задержанные, можно назвать пыточными. Некоторых оставляют в отделах полиции, где невозможно спать и нет еды, поскольку в спецприемниках города просто закончились места. Такая ситуация, например, возникла в 36-м отделении полиции, куда привезли семь человек, которых суд уже арестовал. Полицейские забрали у арестованных мобильные телефоны, не дают им воду и еду, говорит Буракова.
– Мы вчера посчитали: по отчету пресс-службы судов и нашим данным, получается в петербургском спецприемнике 160 мест, сейчас у нас данные о 156 арестованных в спецприемнике только за акцию 31 января. Там еще находятся как минимум двое людей – глава штаба Навального Ирина Фатьянова и депутат Денис Луговский, которым дали еще по 10 суток за якобы участие в акции 23 января. И у нас никто не отменял пьяных и мигрантов, – говорит Буракова. – Очевидно, что на Захарьевской уже мест нет, людей держат в автозаках, которым дали арест, или в отделах полиции. Суды должны выносить правосудные решения, потому что решения сейчас все под копирку, причем из разных отделов полиции и районов города абсолютно одинаковые, только разные время и место задержания.
