"Прошлое среди нас"

16 октября 2020 года на девяносто втором году жизни умер Анатолий Кирпичников – великий археолог, профессор, доктор исторических наук, заведующий отделом славяно-финской археологии Института истории материальной культуры РАН (ИИМК РАН). Для Пскова и других древних городов Северо-Запада он был особенно дорог, поскольку не жалел сил и времени для защиты исторических памятников Древней Руси. Свой авторитет, свое влияние он тратил на то, чтобы убедить региональные власти встать на сторону национальной культуры, а не интересов бизнеса.

Одна из статей профессора Анатолия Кирпичникова называется "Прошлое среди нас". Благодаря таким редким людям как Кирпичников прошлое и настоящее могут становиться чем-то единым. Культурные слои не смешиваются, но соприкасаются, взаимодействуют.

Прошлое – это не мёртвые камни, мёртвые кости или мёртвые языки, а пульс времени. Археологи его нащупывают. Но этого мало. Недостаточно раскопать что-то древнее. Надо правильно вписать эту древность в нашу жизнь. Оживить.

Доктор исторических наук Кирпичников занимался именно этим. Углублялся в русскую землю, доставал на свет, изучал, рассказывал, менял наши представления (например, о Старой Ладоге – древней столице Руси). Он опубликовал сотни научных исторических работ. Это могли быть "Каменные крепости Псковской земли: Гдов, Изборск". А могли быть "Автографы Юрия Павловича Спегальского" или статья "О летописном термине "клин".

Одна из его работ называется "Путешествие Николая Рериха в первые века русской истории". Теперь можно написать большую работу "Путешествие Анатолия Кирпичникова в первые века русской истории". Это было долгое путешествие – длиной почти в век. Но путешествие могло закончиться не начавшись. Например, в блокадном Ленинграде.

В одной из своих статей – "Русский разлад" – Анатолий Кирпичников написал не о Рюрике или Александре Невском, не о Старой Ладоге и не о Пскове, и не о русском средневековом оружии, как обычно, а о собственной семье. И это тоже в своём роде было связано с раскопками. Только культурный слой был намного ближе и относился к двадцатому веку. Та статья, напечатанная в 2003 году, была написана по материалам семейной хроники и начиналась со слов: "Моя старшая дочь Лена нашла в своей квартире старый портфель с семейными документами, которые я считал пропавшими. Бумаги касались моей матери Марии Ивановны Кирпичниковой, погибшей в 1943 году в блокированном Ленинграде".

Анатолий Кирпичников пишет, как он и его родители пережили первую – самую страшную – зиму блокады ("мать спасла меня и моего отца от голодной смерти"). Мария Ивановна постепенно обменяла на хлеб все сколько-нибудь значимые вещи, но летом 1943 года попала на Выборгской стороне под бомбёжку. Немцы бомбили военный завод. Мама Анатолия Кирпичникова работала на заводе врачом и направлялась на обед.

Анатолий тогда учился в шестом классе и навсегда запомнил страшную картину: изрешечённое осколками тело мамы в больничном коридоре.

"Русский разлад" – это краткая история российского двадцатого века на примере одной семьи. Дело в том, что семья Кирпичниковых оказалась после Октябрьской революции разделена. Двоюродный дедушка, Владимир Олисов (по происхождению тверских крестьян) сразу после революции – 8 ноября 1917 года – предусмотрительно вывез жену и детей в Ялту, а потом и в Лондон. Владимир Олисов держал одну из наиболее модных мастерских по шитью женской одежды на улице Морской, 14 в Петрограде. Там 1915 году стала работать его племянница, мама Анатолия Кирпичникова Маша Олисова, родом из крестьян Оковецкого уезда Тверской области. Именно ей Олисов и оставил в распоряжение мастерскую. Так, крестьянка Маша Олисова встретила пролетарскую революцию, вдруг став буржуазией.

Все интересующиеся могут найти и прочесть статью "Русский разлад". В ней есть лондонская фотография семьи Олисовых, сделанная в 1922 году.

Уже после Второй Мировой войны школьник Анатолий Кирпичников предпринял попытку найти своих лондонских родственников. Эта попытка была роковой, хотя дело могло закончиться и хуже. В 1946 году Анатолий Кирпичников написал письмо на "Би-Би-Си" – просил помочь с поиском. Письмо, разумеется, перехватили советские "компетентные органы". "Я подписал себе приговор, как неблагонадёжному, подозрительному элементу", – вспоминал профессор Кирпичников много лет спустя. До 1984 года его – большого учёного – не выпускали за границу (лишь однажды, по недосмотру, он съездил в Варшаву).

Кирпичников рассказывал: "На собеседовании чиновники разных ведомств мне говорили, что в Данию, например, мне ехать не стоит – т.к. она – член НАТО". Да и в социалистическую Болгарию, убеждали Кирпичникова чекисты, тоже ездить не стоит, потому что "там свободнее, чем в капстаранах, и к советскому человеку можно подойти и сходу завербовать в агенты ЦРУ". Анатолий Кирпичников пишет, что его подозревали в стремлении изменить Родине и воссоединиться с семьей.

И вот "прошли годы, тотальная слежка за людьми стала уходить в прошлое, на меня махнули рукой, стали выпускать за рубеж, где я почему-то не остался…" Родственники нашлись – в Новой Зеландии, Австралии и Канаде.

Эту статью про русский разлад Анатолий Кирпичников написал в начале нынешнего столетия и завершил её вопросами: "Что же готовит нам наступившее столетие? Будет ли в нём меньше бессмысленных жертв, страданий, подозрительности, вынужденных скитаний по всему миру или просто бегства за лучшей долей?" Спустя почти двадцать лет частично на эти больные вопросы уже можно ответить. Человечество изменилось, но не слишком. Есть и бессмысленные жертвы, и подозрительность, и страдания, и вынужденные скитания. Но есть и те, кто по-прежнему старается изменить привычный ход событий.

В последние десятилетия в российских околоисторических кругах популярна евразийская идея – с акцентом на Азию: не было будто бы никакого монгольского ига, а был союз равноправных. В основе таких высказываний лежит гумилёвская идея, изложенная в книге "Древняя Русь и Великая Степь". "Союз с татарами оказался благом для Руси", – настаивал Лев Гумилёв. Не гнёт, не иго, а союз. Причём, союз взаимовыгодный.

У Кирпичникова был противоположный взгляд на русское средневековье. В марте 2009 года в интервью "Псковской губернии" он снова и снова объяснял, что нашествие на Русь кочевников в середине XIII века никакое не благо: "…совершилось такое психологическое перерождение. И потом началось: другая эпоха, азиатчина всякая, зверство и так далее, и так далее. Мы шли европейской дорогой первые века русской истории. Мы шли по линии европейской цивилизации, и у нас очень были высоко развиты ремесло и торговля, процветали города. А потом всё рухнуло – руины церквей, фактически всё потом начиналось с чистого листа. Это безумная катастрофа в истории русского народа…" Если не всё, то многое, действительно, рухнуло. Но исчезло ли? А если исчезло, то навсегда ли?

То, что Кирпичников называл "варварской азиатчиной", напрямую не связано ни с религией, ни с нацией. Варварство, как и азиатчина, – понятия международные и надконфессиональные. Везде живут желающие начать с чистого листа – не желая прислушиваться к прошлому… Прямо сейчас этим в России занимаются многие влиятельные люди, зарабатывая на этом и прикрываясь "патриотизмом".

Анатолия Кирпичникова в Пскове мы в последние годы привыкли видеть несколько раз в год. В основном, это были Советы по культуре и Градостроительные советы. Намного раньше он приезжал сюда как археолог. С 1968 года он возглавлял археологические экспедиции в Пскове, Порхове, Велье, Острове, Гдове… Да и в других местах Северо-Запада России он тоже искал и находил – в Новгороде, Копорье, Ивангороде, Орешке (Шлиссельбурге), Кингисеппе, (Ямгороде), Выборге, Приозерске (Корела), в Тиверском городке. Не говоря уж о Старой Ладоге.

Кирпичников входил в Совет по вопросам сохранения культурного наследия при губернаторе Псковской области. Но и действительным членом Нью-Йоркской академии наук тоже был. Всё-таки, мы живём не в 1946 году.

Но именно потому, что мы живём не в 1946 году, надо постоянно помнить, что теперь особое влияние имеют строительные компании. Их представители научились ловко обходить градостроительные регламенты и строить свои дома-коробки там, где строить ни по закону, ни по совести нельзя.

В колокола ради спасения древностей надо бить постоянно. Но этого мало. Кирпичников-археолог как путешественник во времени, практически побывав в далёком прошлом, мог доказательно объяснить, что же в далёком прошлом на самом деле происходило. В том, что он говорил, не было тех сенсаций, которые обожают многие масс-медиа. Зато в них была основательность. Не надо путать научные и глянцевые журналы.

Если бы представители "буржуазной" семьи Олисовых после Октябрьской революции остались и погибли, – вот тогда бы шансы на выезд за границу на международные научные конференции у Кирпичникова повысились. Всё это было тоже варварство. Как и желание начать жизнь с чистого листа – в том же пост-советском Петербурге, где когда-то вознамерились соорудить 396 метровый "Охта-центр", он же – "Газпром-сити".

"Газоскрёб" должен был появиться не на пустом месте, а на месте неизученных культурных слоёв и сооружений эпох неолита, раннего металла, Средневековья и Нового времени. Тогда Анатолий Кирпичников, как многие другие люди культуры, выступили против, и построить башню угрожающей высоты не дали.

В Пскове желающих "начать с чистого листа" тоже хватало. Здесь он не раз выступал против неуместного высотного строительства и уплотнительной застройки.

Прежде всего, Кирпичников изучал русский северо-запад. Перебирая многочисленные находки в Старой Ладоге, Новгороде, Гдове, Порхове, Изборске, он прекрасно видел, на что они указывают. На Европу. Россия – это Европа. И это видно не только по петровской эпохе и более поздним временам. Она была Европой всегда – в меру просвещённой, хотя и с огромными недостатками и перегибами. Но вовсе не такой, какой её сегодня часто пытаются представить.

Кирпичников изучал древнее оружие, но воинственным не был (он был специалистом по военному вооружению первых семи веков русской истории. Его докторская диссертация называлась "Военное дело Руси IX-XV вв.") Анатолий Кирпичников совсем не был похож на тех бряцающих оружием шумных "реконструкторов", которые по-своему тоже пытаются соединить прошлое с настоящим. Разница в том, что эти дремучие люди затягивают страну в прошлое и тем лишают нас будущего. Кирпичников о будущем не забывал.

В Пскове к Кирпичникову прислушивались. Но и спорили с ним. Это было нормально. Кого-то убеждал он. Кто-то мог убедить его.

Теперь, когда Кирпичникова не стало, люди в растерянности задают один и тот же вопрос: "Кто будет отстаивать интересы Пскова на самом верху?" Плохо, когда для того чтобы защищать исторические памятники нам обязательно нужны заступники со связями (статья о профессоре Кирпичникове в Википедии сопровождается совместной репортажной фотографией Кирпичникова и Путина, сделанной на раскопках Старой Ладоги в 2004 году).

Разумеется, Кирпичникова в высоких кабинетах знали и иногда выслушивали. Однако не было никакой гарантии, что слова Анатолия Николаевича и слова его единомышленников что-нибудь изменят к лучшему. "Золотую набережную" напротив Псковского кремля забетонировали без раскопок. Многоэтажный дом неподалёку с псковской Покровской башней возвели. Реконструкция Изборской крепости закончилась громким уголовным делом…

О псковской "Золотой набережной" Кирпичников когда-то говорил: "С точки зрения истории архитектуры – это выдумка XXI века, но, кроме того, под ней – закатанный бетоном культурный слой в самом центре города!"

Под каким-нибудь благим предлогом забетонировать культурный слой – в прямом и переносном смысле – это то, что в России делать научились.

О жилом высотном здании возле Покровской башни Кирпичников говорил, что оно "вторгается в пейзаж, оно рвёт небо, оно конкурирует с этой башней, оно её просто душит, умаляет. И это – подлинная трагедия".

Для людей посторонних это совсем не трагедия, в лучшем случае – досадная помеха, а то и просто красивое сооружение. Но Кирпичников здесь, в Пскове, никогда посторонним не был, и красоту видел совсем в другом.

Сегодня, перелистывая свои старые статьи, в которых упоминался Анатолий Кирпичников, я выписывал его фразы о состоянии дел в Пскове. В словах этих были и боль, и горькая ирония: "На сегодняшний день Довмонтов город – позор Пскова", "Не имей сто друзей, а и имей один юбилей" (о юбилее Изборска и выделенных для него деньгах), "Чиновники вначале вели себя осторожно, выжидали… Но потом ширму молчания пробило" (о том же юбилее и об ожидании "золотого дождя" из федеральной казны)… И так далее.

Анатолий Кирпичников много писал об Александре Невском. В том числе и о поведении русского князя в ставке монгольского хана: "Полагают, что во второй половине жизни Александр Ярославич сделал восточный выбор, чтобы заручиться поддержкой Орды и предотвратить наезды монгольской конницы. Думается, такой подход слишком односторонний…". Кажется, что временами среди российских чиновников высокого ранга Анатолий Николаевич вёл себя, как Александр Ярославич в ордынской ставке среди варваров. Он был осторожен и понимал, что иногда прямолинейная критика только ухудшит положение. Это была своего рода дипломатия во враждебном стане.

Важно знать, что ордынские захватчики в XIII веке не выдавали себя за русских князей и православия не принимали. Нынешние же правители и выдают, и принимают. А захватчиками быть не перестают.

Но мы, в том числе благодаря Анатолию Николаевичу Кирпичникову, всё равно помним, какой европейской дорогой первые века русской истории шли русские города.