На обшарпанных строительных заборах, исчерканных жирными каракулями из баллончиков с краской, в закопченных питерских арках, на грубых входных дверях тошнотворного красно-коричневого цвета в Петербурге стали появляться ангелы и львы.

Они возникают как будто из ветра и солнца, но живут, как правило, недолго – бдительные сотрудники жилконтор очень быстро их вычисляют и закрашивают. Соцсети взрываются возмущением: "Наши коммунальщики с такой лихостью лучше бы с мусором и крысами разбирались, или ремонтами действительно ужасных фасадов!" – негодуют очевидцы. "В последнее время на улицах СПб появляется Ангел со Львом, а их, блин, закрашивают! Они же безумно крутые, их надо еще и обводить, стрелки на улицах ставить, чтобы народ с ними фоткался..." Народ и так "фоткается" – если успеет, конечно, прежде чем прежняя убогая дверь или глухая стена появится на месте сказочного граффити.

Собственно, это один и тот же рыжий Ангел в струящихся складчатых одеждах и один и тот же огромный Лев в ореоле взволнованной гривы, при первом взгляде напоминающий могучего льва Аслана из “Нарнии”. Но, в отличие от “Нарнии”, это не сказка – чтобы увидеть Льва и Ангела, достаточно выйти на улицу, да хоть на Конюшенную площадь. Многострадальное Конюшенное ведомство, где на крыше растут березки, а сбоку пылится реклама давно минувшего мундиаля, обнесено забором. На приступочке стоят ведерки и баночки с краской, лежат кисточки и тряпки.

Сюда пришли студенты академии Штиглица, она же “Муха ”, вместе с преподавателем кафедры монументально-декоративной живописи Дмитрием Лобановым, прикололи на забор листочек с эскизом и – прямо на глазах грязный забор начал преображаться. Не исключено, что Ангел и Лев пришли на Конюшенную площадь, чтобы охранять погибающее здание – вместе со встроенным храмом, где отпевали Пушкина.

– Это два главных символа города: его Ангел-хранитель и Лев – защитник его сокровищ, – поясняет Дмитрий Лобанов. – Их появление здесь естественно. Они 300 лет несут свою вахту и за это время не могли не подружиться. Мы просто взяли и спустили их с колоннад, балюстрад, портиков, для нас это друзья, которые гуляют по городу и иногда комментируют городские события. Мы не против любого стрит-арта, просто мы понимаем его гораздо шире, и мы выбрали для себя другой язык. То, что мы видим у нас на заборах – это Гарлем 60-х годов прошлого века, давно устаревшая эстетика.

Дмитрий считает, что в России эта эстетика так задержалась благодаря запретам: везде, где стрит-арт разрешен, в него приходят профессиональные художники, которые создают произведения искусства, а не малоэстетичные и не всегда пристойные надписи на заборах. А здесь придет хороший художник, сделает свой стрит-арт, коммунальщики его закрасят – раз, другой, художник плюнет и уйдет, а его место займут гопники с баллончиками. По словам Дмитрия, их группе чужды обычаи, царящие в стрит-арте – скрывать свои имена или выступать под псевдонимами, они хотят в первую очередь изменить отношение горожан к стрит-арту.

– Стрит-арт существует с тех пор, как первобытный человек нарисовал что-то углем на стенах своей пещеры – стрит-арт нельзя убить, нельзя задушить. Уличный средневековый театр – это тоже стрит-арт, и театрализованные праздники Людовика XIV, и французская пантомима – это тоже стрит-арт. И мы в своем проекте хотим объединить все эти направления, включая и современные формы, связанные с цифровыми технологиями. – говорит Дмитрий.

Группа не только рисует своих героев на стенах и заборах и потом выставляет фотографии в инстаграме, но и анимирует их, делает с ними видеоролики, хотя Дмитрий и признает, что пока они “немножко корявенькие”.

– Но я думаю, что чем больше у нас гаджетов, всяких цифровых фокусов, тем дороже становится для людей что-то ручное, доброе и душевное. Да и герои наши к этому располагают.

Наш разговор продолжается в тепле – в академии Штиглица. Кафедра монументально-декоративной живописи далеко, на 5 этаже, и пока мы туда идем, Дмитрий Лобанов успевает много чего показать. В полуподвале заходим в мастерскую ковки – оказывается, огромные кованые ворота и затейливые, но неподъемные металлические штуковины куют не румяные бородачи, а миниатюрные студентки – именно их почему-то тянет на такие подвиги.

Выше – мастерские в некогда роскошных, но обветшалых залах. Штиглиц хотел, чтобы студенты учились в окружении высочайших образцов искусства, но на восстановление многих помещений после революции, а затем и после войны сил так и не хватило. Большинство подлинных шедевров из “Мухи” переместились Эрмитаж, а вот коллекция Шлимана, присланная в Петербург из только что раскопанной Трои, все-таки осталась здесь.

Гигантский центральный зал со стеклянным куполом опоясан копиями Пергамского алтаря – студенты часто стоят тут с мольбертами. Идя по галерее, Дмитрий успевает рассказать, что купол раньше был двойной, внутри зеленел зимний висячий сад, но во время войны вся эта красота разбилась, и потом долго еще прямо здесь проходили уроки физкультуры, и будущие художники катались в этом зале на лыжах.

Мы заглядываем в зал Людовика XIV, чье погубленное убранство сейчас восстанавливают студенты-реставраторы (это и есть их учеба), во фламандский зал, чью обивку – золоченую тисненую кожу – по словам Дмитрия, содрали еще в 1917 году, зато резные панели живы до сих пор; заходим туда, где учатся делать витражи, фрески, мозаики, изучают древние техники, рассчитанные не на сиюминутный успех, а на вечность. Наконец, добираемся до кафедры, где нас встречают Саша Мешко и Женя Вощикова – две участницы группы “Культурный вандализм”, хотя вообще-то их 7 или 8.

Женя объясняет, откуда все пошло – в какой-то момент ребят поразило, что за роскошными петербургскими фасадами часто скрывается весьма неприглядная, обшарпанная изнанка.

– Мы решили украшать эти замызганные дворики, парадные, двери – и туда пришли наши герои, Ангел и Лев. Рисуя их, мы применяем все, что изучаем – тут и композиция, и стенопись, и подбор колеров. Работа у нас командная, мы заранее договариваемся, кто красит волосы, кто шарф, кто лицо. Очень важен рисунок – у кого-то лучше получаются руки, у кого-то лица, у кого-то орнаменты – каждый выбирает, что ему по душе. Мы изучаем мозаики и эмали, и это тоже помогает – может, мы и к этому постепенно придем. Сюжет зависит от места, от нашего состояния.

Саша тоже считает, что городу нужна красота.

– Мы находим места, которые можно украсить, видим какую-нибудь ржавую полузакрашенную дверь, арку – и приводим туда своего Ангела. Каждый раз это праздник – собраться с людьми, которых знаешь, пойти вместе и сделать что-то для своего города. Это очень весело.

Одна арка с Ангелом была в доме между Литейным и Моховой, рядом с ЖЭКом. При этом слове все оживляются, а Дмитрий поясняет, что с работниками ЖЭКов у них неослабевающее противостояние.

– У нас даже есть специальный хэштэг для наших работ – “обожаем ЖКС”, мы и правда к ним хорошо относимся. Самое интересное, что бабушка, которая постоянно закрашивает наших ангелов, - это мама нашей буфетчицы. Да, Питер маленький город, мы об этом случайно узнали. Они просто выполняют свои обязанности, им сказали – они закрашивают. Может, они сами-то не очень хотят, но приходится. ЖЭК не оценил наших попыток ему помочь и сделать город красивее. И, вероятно, это установка сверху. Главный художник города – выпускник нашей кафедры, мы с ним даже знакомы, но в частном разговоре он нам сказал – ребята, я все понимаю, это очень хорошо и красиво, но – нельзя. Мы стараемся обходить вопросы веры и политики и поэтому даже не знаем, с какого верха ветер дует. Но мы знаем, что сейчас в городе обсуждается закон о легализации стрит-арта, и мы очень надеемся на этот закон. Тем более, что общественное мнение на нашей стороне.

– А как появился ваш Ангел в желтом жилете?

– А это когда закрасили нашего ангела в подворотне, мы прямо под окнами нашего ЖКС №1, на Моховой, 8 нарисовали вот этого ангела в желтом жилете. Наверняка им понравилось – у нас даже есть фотографии, где люди в желтых жилетах ходят мимо нашего Ангела. Это такая добрая, не агрессивная провокация.

– Ангелы бывают разные – почему вы выбрали именно этого, возрожденческого, с кудрями и вьющимися складками?

– Наши первокурсники каждый год ездят на практику в Ферапонтово, копируют фрески Дионисия, для нас этот язык ближе. Но все же Петербург европейский город, поэтому мы отталкивались от более академических изображений. Меня вдохновили ангелы Витали на Исаакиевском соборе. У нашего Ангела своя мифология, мы предполагаем, что когда 300 лет назад Петр Первый в Амстердаме что-то покурил и решил создать на болоте имперскую столицу, этот ангел ему помогал. И он до сих пор заботится о горожанах, поэтому мы его спустили на улицы, он должен быть ближе к людям.

– А почему он рыжий?

– В нашей компании двое рыжих – а в наших героях намешано понемножку от каждого из нас. И потом, как-то у нас оказалось много оранжевой краски. Наш Ангел – модник, он любит разные шарфики, это у него от меня. Вообще, монументальное искусство – это коллективный труд, ни один храм, ни одну мозаику нельзя сделать в одиночку.

– Ваши герои деятельные, они читают, играют на музыкальных инструментах, подметают дворы. А будут ли Ангелы и Львы, заблудившиеся в снегах на неубранных улицах?

– У нас уже есть графический Ангел, который помогает людям копать канаву и чинить трубы. Мы гарантируем, что зимой наш Ангел обязательно возьмет в руки лопату, чтобы убирать снег. Не все наши социальные темы вышли на улицы – мы же всего два с половиной месяца существуем в проекте. А вообще-то вместе мы гораздо дольше – мы собрались для благотворительных творческих мероприятий для детей-инвалидов, детей из центров социальной реабилитации и усыновленных детей. Уже 2,5 года мы их сюда приводим, знакомим с мастерскими, с нашей профессией, делаем мастер-классы по мозаике, учим их работать руками, для них это каждый раз – огромное событие. И наш Ангел вырос из этого проекта, его роль – делать что-то доброе, небольшое, невычурное. Поэтому он часто сидит с книжкой стихов – это то, чего так не хватает вечно бегущему человеку.

– Женя, а как прохожие реагируют, когда вы работаете у них на глазах?

– Половина в недоумении проходит мимо, остальные останавливаются, смотрят, смотрят и потом кивают – класс, молодцы! Многие просят сфотографироваться с кисточкой – смотри, как я крашу! Мы очень хотим легализовать наш проект – чтобы хоть часть наших Ангелов осталась. Мы обдумываем сейчас, как будем справляться зимой, на холоде. Думаем о наклейках вместо рисунков.

По словам Дмитрия Лобанова, группа постоянно обсуждает пути развития проекта, ищет компромиссы – очень трудно не поссориться, когда людей много, и у всех свое мнение. “Культурные вандалы” мечтают, чтобы их проекты приобретали общественную значимость. То, что городские власти когда-то при устройстве праздников отказались даже от услуг Полунина, Дмитрия не смущает: по его словам, власти приходит и уходят, а вечное искусство остается.

– Женя, а вам разве не жалко, когда ваших ангелов закрашивают?

– Очень жалко. Когда нашего второго Ангела вот тут в арке закрасили, мы очень обиделись, психанули и пошли напролом – сделали Ангела в желтой жилетке на двери ЖКС, но и его закрасили – хотя дверь такая страшная, металлическая, покореженная, ведет в заброшенное здание, но все равно Ангела они на ней не потерпели.

– Еще один Ангел появился вроде бы в безопасном месте, по договоренности с ТСЖ, - вспоминает Дмитрий, – и владельцы местного кафе его тоже приветствовали и даже защищали, прогоняли работников ЖКС, которые несколько раз приходили его закрашивать. Тогда они пришли в 6 утра, когда никого нет, и все равно все замазали.

Для участницы группы “Культурный вандализм” Лизы Сандаловой очень важным оказался Ангел, которого они нарисовали по приглашению Лофт-проекта “Этажи”, - Ангел, у которого из-под валика с краской возникает звездное небо. Она надеется, что уж этот-то Ангел наверняка уцелеет. Проектов много – например, анимация: еще немного – и некоторые ангелы научатся двигаться и летать. Только вряд ли это спасет их от работников ЖКС, вездесущих и неумолимых, как судьба.